Фобология

Свет приближался. Из-за ступеней сначала показалась темноволосая макушка, потом лицо, шея, плечи и всё остальное.

Вадим настороженно следил, как поднимается та самая служанка, что провожала Шубиных в комнату.

Не зная, чего ждать, Вадим Никифорович развернулся к ней здоровым плечом и чуть присел, готовый если не драться, то хотя бы побежать и сбить с ног. Его качало, но Шубин продолжал стоять с решительным и непокорным видом.

Увидев его, девушка ахнула и закрыла рот ладонью.

– Барин, что с вами?

Девица подобрала подол юбки свободной рукой и со всех ног рванула к Вадиму, отчего едва не затушила огарок в другой руке.

– Боже, что стряслось? – запричитала, забегала вокруг Шубина девка.

Вадим не знал, что ей ответить. Он даже не мог решить, стоит опасаться служанку или ждать от неё помощи. По крайней мере, никакой явной угрозы Вадим от неё не чувствовал.

Служанка обошла его кругом, цокая языком от ужаса. Мёртвых младенцев служанка в упор не замечала, даже когда топталась по одному из них.

– Идёмте, вас нужно срочно перевязать!

Она решительно схватила Вадима за руку и потащила вдоль коридора. Девушка по-прежнему охала и ахала по поводу того, в «каком ужасном состоянии барин» и «что же могло приключиться». Вадим никогда барином не был, но местные служанки, по всей видимости, использовали это слово как обращение, а не титул.

В любом случае Вадим был рад уйти подальше от комнаты, где повесился его ямщик и остались лежать кровожадные чудовища, похожие на человеческих детей.

– Где у вас находится ванная?

Девушка подняла на него испуганные и прекрасные глаза.

– Она на верхнем этаже, я провожу вас. Но прежде надо вас перевязать, или вы совсем кровью истечёте.

С этим спорить было глупо, и Вадим послушно поплёлся за служанкой. Тем более что он из-за потери крови уже чувствовал слабость и лёгкое головокружение.

Девчонка привела его к невысокой двери, наверное, комнате прислуги. Служанка бросила на постояльца тревожный взгляд и ключом отперла дверь, потом посторонилась, пропуская его вперёд. Вадим Никифорович переступил порог и остановился в крайнем изумлении.

Если на постоялом дворе по какой-то странной прихоти судьбы могла существовать камера пыток, то это была именно она.

Служанка хищно улыбнулась и втолкнула Шубина внутрь.

* * *

Мэри крепко стиснула ручку и пошире взмахнула топором. Потом ещё раз и ещё, пока не превратила небольшое поленце в груду щепок. После чего она проткнула лезвием топора подушечку большого пальца на руке и старательно нанесла на каждую щепку по капле своей крови.

Девушка находилась в тёмном полуподвальном помещении среди пузатых дубовых бочек и грубо сколоченных громоздких ящиков. В дальнем углу сгрудились туго набитые мешки. Вдоль стен тянулись трухлявые полки, на которых безо всякого порядка стояли стеклянные банки с заспиртованными в них человеческими органами. Предпочтение отдавалось глазам и пальцам. Пахло сыростью, плесенью, спиртом и формальдегидами. Сквозь узкое окно под потолком внутрь проникал тусклый свет полной луны.

Мэри бросила короткий взгляд в окно. Скоро рассвет, нужно поторапливаться. Среди вороха прелых и пустых мешков Шубина отыскала старую, наполовину истлевшую верёвку. Перевязала ей щепки и перебросила через плечо. Взяв топор у самого обуха, девушка крадучись вышла из помещения и очутилась в узком коридоре. Прежде чем двинуть дальше, Мэри на дверном косяке начертала символ огня – колесо с тремя спицами, закрученными по часовой стрелке, – и вогнала щепку меж плохо подогнанных брёвен.

Сырой замшелый коридор тянулся ровно девять шагов и упирался в высокую скрипучую лестницу. Пол здесь был земляным, безо всякой соломы. По земле, стенам и даже потолку бегали крысы. По углам рваными парусами едва заметно колыхалась паутина.

Мэри дошла до лестницы и ногой вбила щепку меж двух кривых досок. Рядом нарисовала огневик и только после этого пошла наверх. Она ступала уверенно, как будто наверняка знала, куда нужно идти. Каждые десять-пятнадцать шагов девушка вставляла куда-нибудь в стену или пол щепку с каплей своей крови и рисовала знак огня.

На третьем этаже, если считать от подвала с заспиртованными глазами, Мэри встретились две похожие на младенцев твари, совсем как те, что напали на Вадима. Поначалу они бежали на девушку с радостным визгом, предвкушая свежую кровь, но постепенно перешли на шаг и всё смотрели на Шубину, будто не могли понять, кто сейчас перед ними.

Мэри ощерилась и бросилась вперёд. Рубила до тех пор, пока не превратила существ в мелкие зловонные куски мяса. Кое-как собрав их в одну кучу, она вонзила кончик топора в деревянные половицы и заключила останки в круг.

Этажом выше Мэри пришлось прикончить ящерицу размером с человека. Она пыталась отгрызть Шубиной ногу, но девушка оказалась проворнее и раскроила твари череп.

Наверху раздался мужской крик, это заставило Мэри поторопиться. Что кричал не кто иной, как папенька, не было ни малейшего сомнения.

Мэри уже стояла перед своей комнатой, когда раздался другой крик. И кричала на этот раз уже Вера Аникеевна. Кричала она дольше, то замолкая, то разражаясь криком вновь – ещё сильнее.

Мэри рванула к ней, но вдруг замерла. Посмотрела в сторону, откуда пару минут назад кричал отец, потом обернулась на крики матери. Медленно, точно борясь с самой собой, девушка развернулась и пошла к папеньке. Она оступалась, каждое движение выглядело так, будто Мэри приходится преодолевать невидимый, но бурный поток, который пытался унести её совсем в другую сторону.

Со временем идти стало легче, и к моменту, когда Мэри добралась до невысокой выщербленной двери, девушка двигалась с прежней лёгкостью. И как раз в этот момент за дверью снова закричали. Мэри навалилась всем телом, но дверь не поддалась. Тогда в дело пошёл топор. Щепки полетели в разные стороны.

Изрешетив дверь сквозными зарубками, Мэри разбежалась и с размаху вынесла её плечом. Дверь распахнулась настежь и грохнула о стену. Сама же Шубина запуталась в юбках и ничком упала в солому. Топор юзом покатился вперёд.

– Мэри, нет! Беги! – закричал папенька. Потом раздался глухой удар, и папенька мог уже только мычать.

Он лежал связанный и распятый на столе. Рубаха была разорвана, а на груди пенились кровью пять глубоких порезов. Рядом с отцом стояли две абсолютно одинаковые служанки. Их губы матово блестели неестественно красным, а когда девушки улыбнулись, то зубы оказались того же цвета. Даже клыки. Большие, как у хищника. Одна из близняшек скромно вытерла рот красной тряпкой.

– Ты вовремя! – радостно воскликнула она. – Будешь?