Фомо

Мы делаем это из чистого веселья, так как в полной мере осознаем, что жизнь не имеет смысла как такового, а значит, может иметь сотни смыслов, и каждый из них стоит себя самого. Мы избрали этот путь, потому что никакой иной не представляет для нас никакой ценности, и надеемся, что, если ты намерен остаться и пройти с нами часть пути, разделишь это мировоззрение и не будешь докучать нам банальными и неуместными вопросами о морали, ценностях и тому подобном.

Все это время он держал протянутую мне руку, ожидая, пока я ее пожму. Боясь упустить что-то, я так сосредоточился на его высокопарных фразах, что не замечал ничего, кроме ленивого шевеления его слегка пухловатых губ. Когда он закончил, я вышел из оцепенения и наконец осознал необходимость подать руку в ответ, но как только она поднялась и почти дотянулась до руки модника в твидовых брюках, он убрал ее в карман своих твидовых брюк и развернулся к своим товарищам.

– Мы сводим людей с ума! – чуть ли не крича от возбуждения, прихлопнув в ладоши, заключил кудрявый.

Собака тявкнула и ее язык заболтался в пространстве, как желе. Толстяк хмыкнул.

– Я… я согласен! – только и мог сказать я.

Толстяк снова хмыкнул, кудрявый и тощий парень захихикал, кряхтя, а модник в твидовых брюках сказал лишь:

– Безусловно.

И с этого начались самые странные часы, дни, недели или секунду моего недалекого межгаллактического путешествия.

V

– Люди не знают, что проматывать время возможно, поэтому, когда чувствуют, что это уже было, просто повторяют все свои действия еще раз. А мы знаем – объяснял мне модник в твидовых брюках – Их мозг – если он не знает о том, что перемещения во времени возможны и весьма реальны – не может в это поверить, и затемняет в сознании уже случившуюся реальность как еще не случившуюся, но уже виденную когда-то. Дежа вю.

Модник в твидовых брюках развел руками и улыбнулся. Я правда не мог в это поверить. Мы сидели в той самой комнатке, куда я так нагло заявился. Я сидел в чьем-то кресле, которых всего было три, и мне любезно отвечали на интересующие меня вопросы. Толстяк изредка вставлял свои три копейки, но ничего особого не говорил – мне показалось, я не понравился ему, но позже парень с кудрями и без подбородка шепнул мне, что толстяк сам по себе не разговорчив и ворчлив.

Мы готовились к взлету, и единственный, кто был ничем особо не занят – это модник в твидовых брюках и с весьма странным вкусом.

– Получается, размышлял я – дежа вю случается у всех сразу? Одновременно?

Модник задумался, почесал подбородок и после минутного раздумья сказал:

– Получается, так. Надо понимать, что такие общие перемещения мы совершаем достаточно редко, потому что они менее эффективны из-за небольшого расстояния перемещения. Имеется ввиду во времени, конечно. А этот приборчик – он указал на то устройство, которое недавно крутил в руках тощий кудрявый парень – Оно служит больше, так скажем, для поддержания образа. На самом деле это, кажется, сломанный пылесос, верно? – обратился он к парню без подбородка.

– Да, мы взяли его-о-о-о… Сейчас скажу, где-то в 90-х, кажется.

Модник повернулся ко мне и развел руками, а потом сунул их в свои твидовые карманы своих твидовых брюк.

– Как тогда вы отмотали время?

– Мы… Ну, скажем, мы обладаем многими способностями. – модник встал – Я, например, могу превратиться в толстяка. Видишь? – сказал толстяк.

А я могу стать лягушкой – сказал толстяк, и я увидел на полу маленькую лягушку, перекидывавшую взгляд с меня на модника в твидовых брюках и снова на меня. Я взял лягушку в руки.

– Опусти меня обратно – сказал толстяк у меня на руках, и я поставил его обратно на пол.

– Проще говоря – мы способны абсолютно на все.

– Значит, вы можете менять будущее? Можете изменить весь ход истории человечества?

– Нет. Видишь ли, время – это абстракция, придуманная людьми для личного удобства. Времени в действительности не существует, по крайней мере, в том понятии, какое ему приписывается на Земле. Оно строится таким образом: то, что происходит сейчас, является следствием того, что происходило прежде и никак иначе. Даже если мы вторгаемся в прошлое из будущего и что-то меняем – в будущем ничто не изменится, потому что это уже случилось, и мы уже, так сказать, живем в последствиях этого вторжение. Так что, если ты не видел нас прежде, значит, мы не будем затрагивать твою жизнь.

Я почти понял, почти, осталось немножко переварить и усвоить все, что он говорил мне. Первые дни всегда сложны, нужно запомнить столько информации, но дальше – дальше точно будет проще.

– Пора – сказал толстяк и сел в кресло посередине.

Кудрявый парень уже сидел в своем кресле, а значит я сидел на месте модника в твидовых брюках. Я вскочил, чтобы уступить ему его кресло, и остался стоять позади, ожидая, что появится еще одно кресло или мне скажут куда сесть. Однако все стали пристегиваться, надели какие-то странные шлема и начали тыкать по кнопкам, выкрикивая команды, а я так и стоял на ногах. Надежда, хлипкая надежда, подобная той, что охватывать тебя на остановке, когда автобус все не едет, но вот-вот должен быть, охватила меня и не давала ничего сказать, взять ситуацию в руки и все разрешить.

Толстяк вытащил из верхней панели два рычага, которые плавно спустились и со стуком остановились у его ног, превратившись в штурвал. Сверху наползли еще две панели, на которых он стал открывать крышечки и жать кнопочки, левой рукой в то же время почесывая свое колено. Я следил. Парень с кудрями и огромной картой, которая скрыла его под собой, высчитывал расстояния, координаты и время, а модник в твидовых брюках ковырялся зубочисткой в своих ровных, белоснежных зубах.

– А куда мне… – спросил я, но мотор тарелки резко загудел, и вопрос смялся в мощном гудении двигателей.

– Чего? – закричал толстяк, оборачиваясь ко мне и придерживая шлем, чтобы тот не свалился.

– Я спрашиваю, где… – рев еще резче прервал меня и оглушил басистым гудением.

– Чего ты хочешь, черт тебя раздери? – орал на меня толстяк, из-за чего его усы напоминали все ту же гусеницу, только теперь она куда-то спешила и дергалась еще резче.

– ДА Я ХОТЕЛ ПРОСТО… – орал я как мог, но все бестолку, шум был слишком силен, я и сам не слышал своего собственного крика.

– Чего ему надо!? – спросил, крича, толстяк у кудрявого парня, у которого почти не было подбородка, наклонившись к нему.

– Может, он хочет сесть? – предположил кудрявый парень, крича и шепелявя.

– Ты хочешь сесть? – заорал мне толстяк.

Я кивнул головой.

– Возьми вон за тем шкафом стул, он раскладывается, если нажать на спинку… Да, вот так. Садись! – орал он мне.

Я достал из-за шкафа этот тоненький пластиковый стул и, сидя на нем, чувствовал, что меня обманули. Смотря на экипированных в шлема, пристегнутых к креслам хозяевам тарелки, я представлял, как мы тронемся с места и я улечу назад, вылечу с той стороны тарелки, пробив своим телом корпус, и полечу вниз.

Последний переключатель был поднят, небольшая прозрачная крышечка распахнулась, и толстяк с силой ударил по кнопке кулаком. Тут же на экране шкала «сила удара» взлетела до показателя 637 кг.

– Уже лучше! – Воскликнул кудрявый парень без подбородка, шепелявя, и я заметил, как из его рта брызжут слюни.

– Все же весьма средне – лениво отозвался модник в твидовых брюках, заложив ногу на ногу.

– Хм – с довольной миной хмыкнул толстяк.

Собака моргнула.

А я сидел на стуле, какой хранится на кухнях миллионов человек, но не на кухне, а в летающей тарелке, которая готовится к взлету, и мне было не до их юмора.