Фонарщик
Шрифт:
— Да, — выдавил Гроувс, но внутренне ощетинился, зная, что был самым дисциплинированным служакой.
— Я, конечно, слышал об этом деле.
— В Лондоне? — Гроувс загорелся при мысли о том, что новости уже достигли британской столицы, и решил просмотреть все газеты, как только они прибудут с дилижансом.
— Вчера вечером, когда вернулся. Я говорил с главным констеблем и прокурором. Они хотели, разумеется, чтобы его вел я.
— Разумеется, — сжался Гроувс, стараясь не выдать тревоги, хотя Восковой Человек смотрел куда-то в сторону.
— Я сказал им: Гроувс — способный парень, это хорошая ищейка, которая всегда найдет
— Разумеется, в этом состоит моя цель, — сказал Гроувс, правда, не понимая, хочет ли главный инспектор помочь ему или ставит палки в колеса.
Он шел в чайную, опасаясь, что Восковой Человек пригласил его для объявления об официальной передаче дела, а чай — всего лишь способ подсластить пилюлю. Но теперь нависла угроза, что хитрый главный инспектор увиливает от следствия, считая его слишком трудным или даже тупиковым, и Гроувс вспомнил преждевременно свернутое расследование убийства смотрителя маяка Колина Шэнкса, то есть скандал. Теперь он размышлял, стоит ли поднимать данную тему, нанеся удар в подходящий момент. Однако, не имея опыта в подобных играх, он не был уверен, что распознает этот самый момент, даже если таковой представится.
— Я не был с ними знаком, — признал Восковой Человек, — ни со Смитоном, ни с полковником. Конечно, они вращались в другом кругу. — Как и Гроувс, он старался, чтобы подобные замечания звучали оскорбительно. — Но я много слышал о них. Два сапога — пара, и все такое. Вы нашли связь?
— Связь?
— Да, знаете…
— Если вы имеете в виду некоего смотрителя ма…
— Родственники, — уточнил Восковой Человек. — Они вам дали какую-нибудь информацию?
Гроувс перестроился:
— Семья Смитона — нет. А жена полковника давно умерла.
— Жаль.
— Для обоих преступлений характерна неимоверная сила. Чудовищная сила, с какой убили одного и выкопали другого.
— Да, — сказал Восковой Человек. — Все классические сумасшедшие кровожадны. Вам знакомо имя доктора Штельмаха? Я дам вам адрес. У него куча трудов по психологии и всякой такой ерунде. Берлинский университет или что-то в этом роде.
Гроувс слышал о Штельмахе, который консультировал Воскового Человека по вопросам психологии, и не хотел показаться неинформированным.
— Я всегда говорил, что существует два типа преступников: те, кто стал им в силу обстоятельств, и те, кто ступил на этот путь, так сказать, по зову крови и не имел выбора. И я твердо убежден в том, что в наши дни количественно преобладают последние. — Он кивнул, довольный этим небольшим философским пассажем, уже занесенным в дневник.
Но Восковой Человек снова приступил к тренировкам вызывающей тревогу способности водить глазами по сторонам, не замечая собеседника.
— О, конечно, — сказал он, как бы выныривая из каких-то запретных мечтаний.
Гроувс отхлебнул чаю.
— Я составляю список.
— М-м-м? Список?
— Подозреваемых по делу.
Восковому Человеку это не понравилось.
— Списки — это хорошо, Кэрес, — сказал он, — но ответ находят не чернила, а кожаные сапоги.
— Конечно, — согласился Гроувс, испытывая легкое раздражение.
— Здесь замешана женщина, — решил Восковой Человек. — Женщина вообще почти всегда замешана, а уж в такого рода преступлениях, связанных со страстью, — непременно. Запомните мои слова, у истоков этого дела — женщина.
—
Профессора Смитона убила не женщина.— Нет, но кто-то орудовал ради женщины. Вы не думали об этом, Кэрес? Сила, с которой женщина может воздействовать на разум мужчины, посильнее любого ведьмина зелья.
— Конечно, я рассматривал такую возможность, — выговорил Гроувс и ненадолго увлекся мыслью о том, что преступник — Восковой Человек. — Но библейский стих свидетельствует о другом мотиве, не о похоти.
— Он был убийцей, и был им всегда? — переврал цитату Восковой Человек. — Я бы не придавал этому слишком большого значения. Но и это не исключает женщину. Маннок ведь, по-моему, служил в Индии?
— Да, я говорил с некоторыми его однополчанами. Они признают, что он был несколько странным, но никак не сумасшедшим. В свое время пристрелил нескольких индусов и негров, но ни одного своего солдата, даже случайно, так что со стороны военных мести быть не может.
— А связь с какой-нибудь женщиной с субконтинента? Эти индийские шлюхи любого вывернут наизнанку.
Гроувс вздрогнул.
— Судя по всем свидетельствам, он был предан своей жене.
— Это ей он так говорил.
— Расследование топчется на месте из-за отсутствия свидетелей.
— Очень жаль.
Гроувс собрался сделать ход и посмотрел главному инспектору прямо в лицо.
— А что вы делаете, — начал он, — когда нет свидетелей? Никаких ниточек? Никакой подсказки?
— М-м-м? — Восковой Человек тоже посмотрел ему в глаза.
— Если нет никаких зацепок, — продолжал Гроувс, — как вы обычно поступаете в таких случаях?
— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
— Что вы делаете, — Гроувс поймал себя на том, что снова принялся беспомощно ковырять селедку, — когда тайна не поддается разгадке?
Восковой Человек еще мгновение смотрел на него, затем фыркнул и отвел глаза.
— Разгадка есть всегда, Кэрес, надо только знать, куда смотреть.
Но Гроувс услышал в его голосе обиду и решил, что это и есть тот самый подходящий момент.
— Я спросил об этом, поскольку у меня есть основания полагать, что нынешние преступления связаны с тем, что произошло в прошлом месяце… с тем вашим делом.
Восковой Человек опять посмотрел на него. Гроувс прокашлялся.
— Смотритель маяка… — хрипло сказал он. А поскольку Восковой Человек все еще в недоумении смотрел на него, добавил: — Даддингстонское озеро…
Никакого ответа.
— Он гулял там с собакой…
И вдруг Восковой Человек совершенно неожиданно расхохотался.
— Ах, с собакой, — сказал он, как будто сначала просто не понял Гроувса, — с собакой, да. — Он еще раз хохотнул. — Эдакий грейфрайарский Бобби. [17] Увидел, как расправились с его хозяином, и драпанул изо всех сил. Он дристал почти полмили — мы потом шли по следу вдоль озера, — домчался до дома, лапами открыл дверь и закатил истерику. А почему вы об этом спросили?
17
Собака по кличке Бобби из Грейфрайарса после смерти своего хозяина четырнадцать лет провела на его могиле, где и умерла. Пес стал почетным гражданином Эдинбурга, в 1873 г. в его честь был установлен памятник. — Примеч. пер.