Фонтаны рая (сборник)

И вдруг поддерживающие канаты лопнули, взметнувшись ввысь, как смертоносные стальные бичи. Дорожное полотно, крутясь и кувыркаясь, свалилось в реку, и во все стороны брызнули осколки металла. Даже при обычной скорости проекции сцена казалась заснятой в замедленном темпе: размах катастрофы был так велик, что наблюдатель не мог подобрать масштаба для сравнения. В действительности все продолжалось от силы пять секунд; пять секунд — и мост Такома Нэрроуз оказался навечно занесен на скрижали инженерных поисков и неудач. Через двести лет фотография последних мгновений его жизни украсила собой стену кабинета Моргана с припиской: «Одна из наших бесподобнейших неудач».

Морган сделал эту приписку не ради шутки, а как напоминание самому себе: неожиданности до поры таятся в засаде, а потом атакуют из-за угла. При проектировании Гибралтарского моста он тщательнейшим образом ознакомился с классическим анализом катастрофы в теснине Такомы, выполненным фон Карманом, постарался извлечь из ошибок прошлого все уроки, какие можно было извлечь. И его детище не знало серьезных вибрационных проблем, хотя налетавшие с Атлантики ураганы порой отклоняли дорожное полотно на добрую сотню метров от осевой линии — в точности по расчету.

Но космический подъемник был таким гигантским прыжком в неведомое, что с полной уверенностью прогнозировалось только одно: сюрпризы появятся непременно, и самые неприятные. Вычислить силу ветра на атмосферном участке не составляло труда, но следовало принять во внимание разнообразные вибрации, создаваемые запуском и остановкой кабин, плюс вполне ощутимые при исполинских размерах сооружения приливные влияния Солнца и Луны. И не по отдельности, а в комбинации друг с другом — и, для «полноты картины», с учетом какого-нибудь внезапного землетрясения, чтобы предусмотреть действительно все возможности, даже худшие из худших.

— При таком тоннаже полезного груза в час все имитации дают одинаковый результат. Вибрации нарастают, пока башня не переламывается на высоте порядка пятисот километров. Придется решительно усиливать амортизацию со стороны орбиты.

— Этого я и боялся. Сколько понадобится?

— Дополнительно десять мегатонн.

Морган имел право на своего рода мрачное удовлетворение: цифра оказалась очень близка к его догадке, основанной исключительно на интуиции, на таинственных резервах подсознания. Теперь и компьютер подтвердил, что «якорную» массу на орбите надо увеличивать на десять миллионов тонн.

— Даже по меркам земных строителей, привыкших двигать горы, такую массу нельзя было назвать пустяком — она соответствовала гранитному шару диаметром двести метров. Морган ужаснулся внезапному видению: Яккагала, какой она запомнилась ему, нависшая в небе над Тапробаном. Подумать только — поднять этакую махину в космос, на высоту сорок тысяч километров! К счастью, этого не потребуется: существовали по меньшей мере два альтернативных решения.

Морган никогда не мешал подчиненным додумываться до правильных выводов самостоятельно: только так можно было воспитать в людях ответственность, только так можно было снять часть ноши с собственных плеч — и случалось, даже нередко, что вассалы находили дорожки, каких не приметил сюзерен.

— Что ты предлагаешь, Уоррен? — невозмутимо спросил он.

— Первый путь — использовать одну из лунных ракетных катапульт и перебросить на околоземную орбиту десять мегатонн лунного грунта. Долго, дорого, и придется разрабатывать целую систему перехвата породы и перевода ее на окончательную орбиту. Возникнут и неизбежные психологические проблемы…

— Легко могу себе представить. Нам ни к чему еще один Сан-Луис-Доминго…

Так назывался — хорошо еще, что небольшой — южноамериканский городишко, на который обрушился груз добытого на Луне металла, предназначенный для одной из орбитальных станций и ненароком сбившийся с курса. Перехватить груз на финальном участке пути тоже не удалось — результатом явились первый в истории метеорный кратер искусственного происхождения и двести пятьдесят смертей. С того дня население Земли утратило доверие к снайперам, похваляющимся попасть в яблочко на межпланетных расстояниях.

— Куда проще было бы поймать подходящий астероид. Мы уже развернули поиск, и на приемлемых орбитах найдены три многообещающих претендента. В идеале нам бы нужен углистый астероид, чтобы использовать его еще и как сырье для завода по производству супернитей. Так сказать, убить двух зайцев одним камушком…

— Довольно весомым камушком, но ты прав — это наилучший выход. Лунную катапульту выкинь из головы: миллион запусков по десять тонн каждый затянутся на годы, и отдельные «посылки» непременно попадут куда-нибудь не туда. И даже если не найдется астероида нужного размера, недостающую массу нетрудно будет доставить при помощи самого подъемника, хотя, конечно, обидно тратить столько энергии впустую, если этого можно избежать.

— Знаешь, не исключено, что этот способ окажется самым выгодным. Новые термоядерные электростанции обладают таким высоким КПД, что доставка тонны груза на орбиту обойдется не дороже двадцати долларов.

— Ты убежден, что цифра верна?

— Ее называю не я, а сами энергетики.

Морган помолчал минуту-другую, потом сказал:

— Ракетчики меня возненавидят…

«Почти также, как досточтимый Паракарма», — добавил он про себя. Но нет, сравнение не годилось. Ненависть — эмоция, немыслимая для истинного приверженца буддийского

учения. В глазах бывшего доктора Чоума Голдберга Морган читал не ненависть, а просто непримиримость; однако кто возьмется судить, какое из двух «не» опаснее?

21 ВЕРДИКТ

Знакомых Пола Саратха очень раздражали его внезапные звонки, веселые или мрачные — смотря по обстоятельствам, — но неизменно начинающиеся с вопроса: «Слышал новость?..» Раджасингха частенько подмывало ответить, не вникая в суть, дела: «Разумеется, слышал — и нисколько не удивлен», — но не хватало духу портить старому другу заранее предвкушаемое удовольствие.

— Ну, что там еще стряслось? — отозвался Раджа без особого энтузиазма.

— Максина по второму всемирному каналу беседует с сенатором Коллинзом. Думается, наш приятель Морган попал в беду. Позже перезвоню…

Возбужденный Пол исчез с экрана, чтобы уступить место Максине Дюваль: Раджасингх включил основной канал текущих новостей. Максина, сидя у себя в студии, обращалась к председателю Всемирной строительной корпорации, который пребывал в состоянии еле сдерживаемого раздражения — похоже, нарочитом.

— …Поскольку Международный суд объявил о своем решении, не считаете ли вы, сенатор…

— А я-то думал, решения не будет до пятницы, — проворчал Раджасингх, нажимая кнопку видеозаписи. Потом, резко уменьшив звук, включил линию прямой связи с «Аристотелем» и вдруг опомнился: «Мой бог, сегодня же и есть пятница!..»

Как обычно, Ари отозвался без промедления:

— Доброе утро. Раджа. Чем могу быть полезен?

Этот глубокий, бесстрастный голос, чуждый всех человеческих несовершенств, за сорок лет их знакомства не изменился ни на йоту. «Я умру, — мелькнула мысль, — минуют десятилетия, столетия, а он будет так же бесстрастно разговаривать с другими. И сколько еще разговоров он ведет одновременно в эту самую минуту?..» Некогда подобные мысли угнетали Раджу — сейчас они как-то потеряли гнетущий опенок. Завидовать бессмертию «Аристотеля» было бы просто смешно.