Форель разбивает лед (Стихи 1925-1928)

Все те же десять черных строк,

А уж заныл от боли бок,

Расширенно стоят глаза,

И не бежит на них слеза,

И рот запекшийся твердит:

– Моя Эдит, моя Эдит.

Куда девался милых смех,

Улыбки и соболий мех,

Сережки длинные в ушах

И воробьиная душа?

Кто будет в опере бывать,

Блэк-беттом с Вилли танцевать?

Где ты упала, где лежишь,

Не обновивши модных лыж?

Тебя в саду я не найду...

Вдруг вскрикнула и на ходу

С трамвая бросилась в мотор...

Все так же дик недвижный взор.

Скорей, скорей, скорей, скорей

В простор сугробистых полей!

Прокрикнут адрес кое-как...

Шофер, как видно, не дурак,

Пускает запрещенный ход,

Застопорил лишь у ворот.

– Не надо сдачи!
– Вот звонок...

Рукою жмет себе висок...

– Где Вилли?
– Старшая сестра

Шепнула: - Он еще вчера

Был арестован.
– Мицци, ах,

Не устояла на ногах.

5. СУД

Дамы, дамы, молодые люди,

Что вы не гуляете по липкам,

Что не забавляетесь в Давосе,

Веселя снега своим румянцем?

Отчего, как загнанное стадо,

Вы толпитесь в этом душном зале,

Прокурора слушая с волненьем,

Словно он объявит приз за хоккей?

Замелькали дамские платочки,

Котелки сползают на затылок:

Видно, и убитую жалеют,

Жалко и убийцы молодого.

Он сидит, закрыв лицо руками;

Лишь порою вздрагивают уши

Да пробор меж лаковых волосьев

Проведен не очень что-то ровно.

Он взглянуть боится на скамейку,

Где сидят его родные сестры,

Отвечает он судье, не глядя,

И срывается любимый голос.

А взглянул бы Вилли на скамейку,

Увидал бы Мицци он и Марту,

Рядом пожилого господина

С черной бородою, в волчьей шапке..

Мицци крепко за руку он держит.

Та к нему лисичкою прижалась.

– Не волнуйтесь, барышня, о брате:

Как бы судьи тут ни рассудили,

Бог по-своему всегда рассудит.

Вижу ясно всю его дорогу,

Труден путь, но велика награда.

Отнимаются четыре чувства:

Осязанье, зренье, слух - возьмутся,

Обонянье испарится в воздух,

Распадутся связки и суставы,

Станет человек плачевней трупа.

И тогда-то в тишине утробной

Пятая сестра к нему подходит,

Даст вкусить от золотого хлеба,

Золотым вином его напоит:

Золотая кровь вольется в жилы,

Золотые мысли - словно пчелы,

Чувства все вернутся хороводом

В обновленное свое жилище.

Выйдет человек, как из гробницы

Вышел прежде друг Господень Лазарь.

Все писцы внезапно встрепенулись,

Перья приготовили, бумагу;

Из дверей свидетелей выводят,

Четверых подводят под присягу.

Первым нищий тут слепорожденный

Палкою настукивал дорогу,

А за ним домашняя хозяйка

Не то бандерша, не то сиделка.

Вышел тут же и посадский шкетик,

Дико рот накрашен, ручки в брючки,

А четвертым - долговязый сыщик

И при нем ищейка на цепочке.

Встали все и приняли присягу.

– Отчего их четверо, учитель?

Что учил ты про четыре чувства,

Что учил про полноту квадрата,

Неужели в этом страшном месте

Понимать я начинаю числа?

Вилли, слушай! Вилли, брат любимый,

Опускайся ниже до предела!

Насладись до дна своим позором,

Чтоб и я могла с тобою вместе

Золотым ручьем протечь из снега!

Я люблю тебя, как не полюбит

Ни жена, ни мать, ни брат, ни ангел!

Стали белыми глаза у Вилли,

И на Мицци он взглянул с улыбкой,

А сосед ее тихонько гладит,

Успокаивает и ласкает;

А в кармане у него конвертик

Шелестит с американской маркой:

"Часовых дел мастеру в Берлине,

Вильмерсдорф, Эммануилу Прошке".

6. ПЕРВЫЙ СВИДЕТЕЛЬ / Слепорожденный

Слепым родился я на свет

И так живу уж сорок лет,

Лишь понаслышке, смутно зная,

Что есть и зорька золотая,

Барашки белые в реке,

Румянец свежий на щеке.

И как бы ни твердили внятно,

А пестрота мне непонятна

Природы: для меня она

В глубокий мрак погружена.

Я рос и вырос сиротою

И по домам хожу с сумою.

Кто даст - Господь того спаси,

А нет - пустой суму неси.

Конечно, есть между слепыми

Живут ремеслами какими,

Меня же смолоду влекло

На ветер, дождик, снег, тепло!

Что близких нет, так мне не жалко,

Верней родни слепому - палка:

Она и брат, она и друг,

Пока не выпадет из рук.

Вот так-то, палкою водимый,

Я брел равниною родимой...

Вдруг палкой ткнул - нельзя идти,

Лежит преграда на пути.

Остановился. Шум далеко,

Собака лает одиноко.

Провел рукою - предо мной

Лежит мужчина молодой...

Потрогал - он не шевелится,

А сердце бьется, ровно птица.

– Послушай, встань! Напился, брат?

Пора домой идти назад.

Замерзнешь на снегу...
– Очнулся,

Вскочил и сам ко мне нагнулся,

– Кто здесь? Ты видел? Боже мой,

Собака гонится за мной!

– Я слеп и ничего не вижу,

А и видал бы - не обижу.

– Тебе не страшно?
– Нет, чего?

– Я, может быть... убил кого!

– Все может быть. Не нам, убогим,

Пристало быть к другому строгим.

Я - просто бедный человек.

Умолк. Рука сгребает снег,

А снег ледок осевший кроет,

Да столб от телеграфа воет,

Да поезд по мосту стучит,