Форель разбивает лед (Стихи 1925-1928)

Да ночь снеговая молчит...

– Ощупай мне лицо рукою!

Скажи, кто здесь перед тобою?

Глубоко врезалась печать?

Черты уж начали кричать?

– Ты - молодой и добрый малый,

В нужде и горе не бывалый.

Есть у тебя друзья и дом,

Ты с лаской нежною знаком.

В труде рука не загрубела,

Еще приятно, гладко тело...

Ты говоришь, что ты убил,

Но грех до кожи не доплыл:

Она по-прежнему чиста,

Она по-прежнему свята,

По-прежнему ее коснуться

Для жизни и любви проснуться.

Он весь дрожит и руку жмет,

На снег умятый слезы льет.

– Есть люди, для которых Вилли

Его грехи не изменили!

Он денег дал, простился, встал...

С тех пор его я не встречал.

7. ВТОРОЙ СВИДЕТЕЛЬ / Хозяйка

Покойный муж говаривал мне: "Минна,

Умру спокойно - ты не пропадешь,

Сумеешь грош нажить на каждый грош

И в деле разобраться, как мужчина".

А Фриц мой знал отлично в людях толк,

Недаром шуцманом служил лет десять;

На глаз определит - того повесят,

А тот поступит в гренадерский полк.

Ко мне, быть может, был он и пристрастен:

Свою жену ну как не похвалить?

Но вскоре приказал он долго жить.

В таких делах уж человек не властен!

Живым - живое, а умершим - тленье.

И вот, покрывшись траурным чепцом,

Открыла гарнированный я дом,

Чтоб оправдать супружеское мненье.

Вложила весь остаток капитала

Я в этот дом; не мало и хлопот...

А через год - глядь - маленький доход.

Но большего ведь я и не искала.

Без нищеты дни протянуть до смерти

Вот вся задача. Но зато труда

Потратила не мало, господа,

На это дело, верьте иль не верьте!

Руководить жильцовскою оравой,

Распределять и строгость, и привет

Трудней такой работы в свете нет.

Должны бы мы увенчиваться славой,

Как полководцы, иль как дипломаты,

Иль как какой известный дирижер...

Все должен знать хозяйский слух и взор

Насчет скандалов, нравственности, платы.

Перебывала масса квартирантов;

Видала я и фрейлин, и певиц,

И адмиралов, и простых девиц,

И укротителей, и модных франтов.

И Джойс Эдит была между другими;

Актрисою писалася она,

Нужды не знала, но была скромна

И превосходно танцевала шимми.

Конечно, к ней ходили тоже гости,

Но человек - всегда ведь человек,

И так короток наш девичий век!

Степенным быть успеешь на погосте.

Я никого - мой Бог!
– не осуждаю:

За молодость кто может быть судья?

Как вспомнится: "К Максиму еду я",

Так до сих пор теряюсь и вздыхаю...

Меж прочими к нам приходил и Вилли,

И наконец - бывал лишь он один.

Ну что ж? Вполне приличный господин,

И по-семейному мы время проводили.

И барышня к нам часто забегала,

Его сестра, да друг его, блондин

Высокий, тоже милый господин,

И ничего я не подозревала.

В день роковой я около полночи

Решила спать. А Вилли был у нас

Свой человек!.. Я потушила газ

В передней и легла, сомкнувши очи.

Поутру встала. С виду все в порядке.

Эдит вставала рано. Стук-стук-стук.

Стучу... Еще... Хоть бы единый звук

Из-за дверей в ответ! Как в лихорадке,

Какао я скорей на подоконник...

Стучу что мочи в двери кулаком,

Ломаю их, не думая о том,

Что, может, не ушел еще поклонник...

Ах, ах! как замертво я не упала?

Как упустил свою добычу черт? !

Бутылки между роз, слоеный торт

И два недопитых до дна бокала...

Лишилась дара речи... рву косынку,

Как дура... А Эдит моя лежит

Как спит; кинжал в груди у ней торчит,

И кровь течет на новую простынку!..

Ну кто бы тут, скажите, не рехнулся?

Никто же ведь не думал, не гадал!

Такое преступленье и скандал!

Я на пол - бух, и речи дар вернулся.

Поверите, я никому на свете

Такого не желаю пережить.

Как застрахованной от горя быть,

Когда мы все как маленькие дети?..

8. ТРЕТИЙ СВИДЕТЕЛЬ / Шкет

Что ж, господа, вы хотите знать?

Видел что?
– ничего не видел.

Знал кого?
– никого не знал.

Слышал кой-что, да и то случайно.

Род занятий?
– как вам сказать?

Чем придется - всего вернее.

Возраст?
– Двадцать. Холост. Крещен.

Местожительства не имею...

Был не очень большой мороз,

Как вы помните: сухо, ясно

Прямо, погода как на заказ

Для такой вот бездомной братьи.

Тут кино, а туда - кафе,

Так - фонарь, там - стоянка трама.

Место бойкое, свет вовсю:

Можно выбрать кого угодно!

Клюнуло... Видно, важный гусь.

Я за ним в переулок темный.

Вдруг куда-то пропал мой тип,

Будто сквозь землю провалился.

Закурил... Надо подождать.

Слышу в желудке: скоро полночь...

С двух... выходит - десять часов!

Дело дрянь! А стою у подъезда.

Как прошли, не заметил я,

Только слышу: как будто спорят.

Голос у девушки чист, приятен!

Думал - гулящая; нет, не то.

Ну а мужчина совсем как мальчик!

Старшие классы... юнкер... спорт.

Да и не спорят, а как-то странно

Оба волнуются все об одном.

С голоду все мне было понятно,

Вспомню - опять не понять ни черта.

Будто она ему: - Милый, ты видишь?

Легкая поступь тяжелей всех,

Легкий стук - это гроб забивают,