Форма. Стиль. Выражение

При этих словах «мощным напряжением силы он вырывает меч из ствола и показывает Зиглинде, охваченной изумлением и восторгом» (рем(арка) Вагнера). Он восклицает:

Зигмунд, сын Вельзе, пред тобой! Его брачный дар — этот меч! Жену себе сосватал герой и с ней бежит из дома врага! — Вдаль скорей следуй за мной, — в светлый дворец, где царствует Май: тебя там меч защитит, когда твой Зигмунд падет!

«Он обнимает ее, чтоб увести с собою». Зиглинда, «в величайшем упоении вырываясь из его объятий и становясь против него», восклицает:

Если Зигмунд здесь предо мною, Зиглинду ты видишь, — она твоя! Сестру родную вместе с мечом ты нашел!

«Она бросается к нему на грудь», и Зигмунд заключает этот акт словами:

Ты сестра мне, ты и жена мне, — цвети же Вельзунгов род!

«С бешеной страстью он привлекает ее к себе» (рем (арка) Вагнера).

Переходим теперь к столкновению самоутвержденно–стей в разбираемом нами втором периоде мировой трагедии.

Зигмунд — всецело создание Вотана. Значит, столкновение самоутвержденностей на этот раз произойдет в душе самого Вотана. В самом деле, подлинно ли это есть выход — родить «свободного героя»? И вот впервые выступает со своими ужасными аргументами Фрикка, которой Вотан и подчиняется. Еще в «Золоте Рейна» Фрикка была охарактеризована краткими, но в высшей степени выразительными чертами. Фрикка — полная противоположность Брингильде. Последняя — творчество, свобода, экстаз и пламень страсти. Фрикка — мораль, семейная «верность» и «честь», узость, непоследовательность, каприз, трезвость, холодность и глупость. Так, во второй сцене «Золота Рейна», когда Вотан во сне мечтает о «Славе мужей» и «властной мощи», она будит его прозаическими словами:

Прочь сновидении сладкий обман!

Она пугливо напоминает Вотану об его «договорах», жалея, что они сделаны без нее:

О, если б знать я могла обманный ваш договор!

Длинно упрекая Вотана в том, что он не сможет удержать Фрейю, она вдруг прельщается кольцом, узнавши от Логе, что

Живой игрою золота блеск и женской служит красоте,

и, «ласкаясь к Вотану», спрашивает его:

Быть может, достанет Вотан кольцо?..

забывая уже о всем прочем — и о последствиях этого похищения кольца. Ее первый вопрос после похищения Вотаном кольца такой:

Удалось ли дело?

(«озабоченно к Вотану»), — хотя сама же в конце концов, чуя опасность, говорит Вотану:

Будь добрей! Брось им кольцо!

Ей ничего не хочется знать, и, когда Вотан высказывает желание спуститься за прорицаниями к Эрде, она, боясь «измены» супруга, «прижимаясь к нему с нежной лаской», зовет идти в Вальгаллу, к которой раньше сама же старалась относиться скептически:

Ты грезишь, Вотан? Разве не манит замок тебя? Он властелина так приветливо ждет…

Эта–то Фрикка, оплот одного из указанных выше трех главных моментов грехопадения, и приезжает теперь на своих баранах к Вотану с аргументами против героической воли Зигмунда и Зиглинды. Этому посвящается первая сцена второго акта «Валькирии».

По ее словам, Вотан «укрывается в горах» от ее взоро·. Она всюду искала Вотана сообщить ему, что Хундинг громко молит ее о мщенье за нарушение его семьи.

Союзы брачные святы мне, и мой долг — казнить беспощадно грех дерзкой четы, нанесшей мужу позор.

Иного мнения держится Вотан. Вспомним, как еще в «Золоте Рейна» он прекрасно формулировал разницу между ним и Фриккой:

Мужа в твердыне пленить ты хотела, — но должен бог быть свободен, даже в стенах пленеаный, мир безгранично себе покоряет, жаждет движенья есе, что живет, — и жизни л не остоем

Еще тогда Фрикка отвечала ему на это со всей «женской нежностью»:

О, холодный, жалкий супруг! За господства тень, за власти тщету готов ты позорно отдать честь и любовь жены?

Так и здесь, в разговоре о Зигмунде, Вотан остается верным себе, своей вечной жажде творчества и экстатического действия:

Чем греховен их союз, венчанный нежной весной? Любви волшебство в них страсть зажгло: возможно ль Любовь казнить?

И далее:

Брака священного нет в союзе без любви; и ты тщетно ждешь, чтобы я укреплял насильно устои брака: где цветут силы свободно, там я зову их к борьбе!

В ответ на это Фрикка только возмущается; кровосмешение для нее никогда не может быть священным:

Трепещет мой дух, немеет мой мозг: пала сестра в объятия брата! Где же и когда меж кровными брак совершался?

Разумеется, этот брак героической четы для Вотана — факт. Не учитывая всей пошлой ограниченности Фрикки, он говорит:

Что страсть их связала, видишь и ты; и вот тебе мой совет: изведай сама упоенье восторга, приняв с улыбкой привета светлый союз двух сердец!

На что Фрикка обрушивается сценой ревности по поводу блужданий Вотана:

Жену всегда обманывал ты: в глуби долин, на горных высотах, — везде взор твой страстно искал новых чувств и новых восторгов, терзая сердце мое!

как в «Золоте Рейна», прост, глубок и величественен:

Есть многое, чего ты не знаешь, чего не понять тебе, но что свершиться должно. Лишь обычное ясно тебе; но то, что ново всем, — того жаждет мой дух\ Знай одно лишь: нужен герой, лишенный нашей защиты, отвергший законы богов. Только он может дело свершить, что спасло бы бессмертных, но что богу свершить не дано.