Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV — первой трети XVI в.
Шрифт:
В 1464—1482 гг. упоминается вместе с братом Епифаном рязанский боярин Прокопий Давыдович. Он еще около 1427—1456 гг. был «заездником» рязанского князя. Возможно, в это же самое время он был боярином. [1411] По «родовому письму» Шиловских (середина XVI в.) брат Прокопия Григорий Давыдович был окольничим кн. Ивана Федоровича (1427—1456 гг.). [1412] В том же письме есть краткое сведение о происхождении (вероятно, литовском) этого боярского рода. Дядя Прокофия и Григория Тимош Александрович около 1371 г. был боярином кн. Олега Рязанского. [1413]
1411
АСЭИ. Т. 3. № 328, 329, 364. В грамоте № 329 упоминается также Епифан Давыдович, но «родовое письмо» Шиловских его не знает.
1412
Там же. № 352, 354.
1413
Там же. № 322.
Итак, виднейшие тверские нетитулованные бояре, издавна связанные с Москвой, перешли на службу к Ивану III еще в 1476 г., т. е. задолго до падения независимости Твери. Поэтому в конце XV—первой трети XVI в. они сумели упрочить свои позиции при великокняжеском дворе. Но даже при этом они в московскую Боярскую думу в изучаемое время не попали, числясь по-прежнему (во всяком случае, до 1509 г.) тверскими боярами и окольничими (Тверь после 1485 г. и до начала XVI в. находилась на положении удела наследника престола). [1414] Особым доверием Василия III пользовались Карповы, один
1414
Б. Н. Флоря объясняет отсутствие их в московской Думе тем, что существовал особый тверской дворец (Флори Б. И. О путях политической централизации Русского государства // Общество и государство феодальной России. М., 1975. С. 289). С этим согласиться трудно.
Структура рязанского боярства несколько отличалась от состава бояр Северо-Восточной Руси. Это была замкнутая и небольшая по численности корпорация. В ее среде почти не было представителей титулованной знати (кроме Пронских). Большинство рязанских бояр происходило из ордынских и литовских выходцев, что объясняется порубежным положением Рязанского княжества. Тесных связей с боярством Северо-Восточной Руси у рязанской знати не было.
Сравнительно позднее присоединение Рязани к Русскому государству в 1521 г. существенных перемен в структуре господствующего класса этого края не вызвало. Вердеревские, Измайловы, Кобяковы, Сунбуловы, Коробьины, оставившие на произвол судьбы (как и их тверские собратья по сословию) своего сюзерена, сохранили за собой земли в Рязани. «В число влиятельных боярских родов, — писал М. Н. Тихомиров, — они так и не вошли, но в рязанском крае пользовались большой силой и значением». [1415]
1415
Тихомиров М. И. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 396.
Позднее включение Рязани в состав единого Русского государства повлияло на то. что бывшие рязанские бояре и окольничие так и не смогли пробиться в московскую Боярскую думу.
В XV в. на Русь выезжали различные иноземцы, преимущественно из соседних стран, в надежде обрести себе новую родину и положение при дворе. Тяга к великокняжескому двору усилилась к концу XV в., когда Русь вошла в круг первостепенных по значению европейских держав. У московского государя служили выходцы из Великого княжества Литовского и стран Востока. Приезжали купцы из итальянских колоний в Крыму, с которыми Москва вела постоянные торговые сношения. В связи с женитьбой Ивана III на Софье Палеолог в столице Русского государства появились греки. На Русь приезжали также итальянские зодчие, немецкие ученые и мастера. Только немногие из них смогли войти в непосредственное великокняжеское окружение и тем более приобрести думные чины. Обычно путь в Думу для наиболее удачливых из них лежал через дворец и казну (схемы 30, 31).
В начале XV в. на Русь выехали из Сурожа Стефан Васильевич и его сын Григорий Ховра. Сын последнего Владимир Григорьевич уже известен как «гость да и болярин великого князя». [1416] Он был одним из богатейших людей Руси второй половины XV в. Еще в 1449/50 г. В. Г. Ховрин построил в Москве на своем дворе каменную Воздвиженскую церковь. [1417] Он был тесно связан с виднейшим боярином князем Юрием Патрикеевичем. В 1457 г. упоминается среди послухов в данной этого князя, а дочь Ховрина была замужем за сыном Юрия Патрикеевича Иваном. В 1458 г. Владимир Григорьевич выступал в качестве послуха в меновной В. Т. Остеева, племянника боярина времен Василия II. Около 1468—1478 гг. послушествовал он и в купчей великокняжеского дьяка Степана Бородатого. Около 1462—1478 гг., около 1463 г. и около 1465—1469 гг. в качестве боярина присутствовал на докладе у Ивана III. Около 1470—1485 гг. подписал жалованную грамоту, выданную Ф. М. Киселеву. Князь Юрий Васильевич Дмитровский около 1471 г. был должен Ховрину 380 руб. с полтиной. В 1473 г. Владимир Григорьевич (вместе с сыном Иваном Головой) руководил постройкой Успенского собора в Москве. Около 1479 г. кн. Андрей Васильевич Вологодский распорядился в своем завещании отдать ему 45 руб., а его детям — Голове и Дмитрию — 24 руб. Последний раз в источниках упоминается под 1480 г. [1418] Судя по характеру деятельности, Владимир Григорьевич исполнял обязанности казначея. Владел землями в Московском и Дмитровском уездах. У него было пять сыновей — Иван Хозюк, убитый во время паломничества в Иерусалим, Иван Голова (крестник Ивана III, женатый на дочери кн. Д. Д. Холмского), Иван Третьяк, Иван Четвертак и Дмитрий.
1416
ПСРЛ. Т. 23. С. 154. О сурожанах см.: Сыроечковский В. Е. Гости-сурожане. М.; Л., 1935. О В. Г. Ховрине см. также: Alef. Р. 116; Веселовский. С. 442—449.
1417
ИЛ. С. 43. В. Г. Ховрин «на Симонове поставил церковь кирпичную Преображение... да в пределах собор архистратига Михаила... и ограду кирпичную около монастыря» (АСЭИ. Т. 3. № 479). В Устюжском своде он называется казначеем [ПСРЛ. Т. 37. С. 88].
1418
АФЗХ. Ч. 1. № 30, 126; АСЭИ. Т. 1. № 386, 398; Т. 2. № 370, 374, 375 (в издании акт датирован 1463 г.), 381; РИИР. Вып. 2. С. 56; ДДГ. № 68. С. 221; № 74. С. 276; ИЛ. С. 85; ПСРЛ. Т. 12. С. 199. В семье Головиных хранилось евангелие 1470 г. с надписью В. Г. Ховрина (К[азанский] П. Родословие Головиных, владельцев села Новоспасского. М., 1847. С. 11). Веселовский сомневался в древности надписи (Веселовский. С. 444).
Иван Голова, упоминавшийся еще в 1473 г., был, вероятно, постриженником Симонова монастыря. [1419] В 1503 г. кн. Иван Борисович Рузский завещал ему 22 руб. [1420] Дочери Головы вышли замуж: Марья — за князя И. Д. Пронского, Евдокия — за И. В. Хабара. Из двух его сыновей старший, Петр, стал казначеем, младший, Иван Скряба, рано умер.
Дмитрий Владимирович был казначеем, во всяком случае с осени 1491 по конец 1509 начало 1510 г. [1421] В источниках он впервые упоминается около 1489 г., а уже в 1491 г. к нему в казну посылались дипломатические документы. В ноябре 1491 г. Д. В. Ховрин участвовал в приеме имперского посла Юрия Делатора (де ля Торна). В 1490/91 г. вел переговоры о мире со шведским послом. С конца 1492 г. Дмитрий Владимирович фактически руководит всеми переговорами с Литвой. У него (и у дьяков) находились ларцы, в которых хранилась великокняжеская казна. В 1489 г. и регулярно с 1500 по 1509 г. ведет сношения с Крымом и другими восточными странами. В 1501 г. вел переговоры с венгерским послом. В 1498 г. помещен в заключительной части списка древних чинов (после окольничих). Где-то между 1494 и 1499 гг. он выступал в качестве «сидельца» и «шурина» при составлении завещания кн. Ивана Юрьевича Патрикеева. [1422]
1419
АСЭИ. Т. 3. № 479; Ивина. С. 75.
1420
ДДГ. № 88. С. 351.
1421
По Ш, был казначеем с 1494/95 г., умер в 1509/10 г. По Б, был казначеем с 1494/95 г. в течение 16 лет. В Государеве родословце о думных и дворцовых должностях его не говорится (Род. кн. Ч. 2. С. 270). О Д. В. Ховрине см.: Савва В. И. О Посольском приказе в XVI в. Харьков, 1917. Вып. 1. С. 272. По Шереметевскому и Беляевскому спискам, имел прозвище «Овца». Веселовский считал, что казначеем был Д. В. Овца, предок постельничего 70-х годов XVI в. И. Д. Овцына, а не Ховрин (Веселовский. С. 459).
1422
Сб. РИО. Т. 35. С. 75, 114—117, 123, 124, 148—152, 154, 269, 270, 273, 284 288, 298, 300, 304—306, 314—325, 350, 358, 376, 377, 390, 393, 403—405, 459—462, 480, 483—486, 489; Т. 41. С. 83—85, 290—292, 395 и др.; Т. 95. С. 14—15, 18, 24, 55, 56, 64, 67; ПДС. Т. 1. Стб. 66; АЗР. Т. 1. № 186; Описи Царского архива. С. 118; ДДГ. № 86. С. 349; № 89. С. 362—363; Шмидт. С. 273. Сохранился сударь, сделанный женой Д. В. Ховрина в сентябре 1495 г. (Николаева. № 48. С. 63—64).
В земельных актах, за единственным исключением, о его
казначействе не упоминается. Ему докладывали судебные и кабальные поземельные дела около 1488—1490, 1497/98, 1499/1500 гг. и в мае 1501 г. При этом его чин не назывался. В конце 1495 г. ездил в свите Ивана III в Новгород. В 1497 г. («боярин») был послан с ответственной миссией от Ивана III к митрополиту Симону. Присутствовал среди «бояр» на докладе великому князю Дмитрию в феврале 1498 г. и великому князю Василию около 1499—1502 гг. (в последнем случае назван казначеем среди «бояр»). В декабре 1505 г. сообщил царевичу Петру о предполагаемом браке его с сестрой великого князя. В апреле 1508 г. Дмитрий Владимирович проводил судебное разбирательство по земельному спору между князьями Кемскими. В августе 1507 г. он «приказал» грамоту, выданную Устюжскому Успенскому собору. До декабря 1508 г. он вел переговоры между Литвой и Крымом. Упоминается (как казначей, а не боярин) во время похода Василия III в Новгород и Псков, начавшегося в сентябре 1509 г. Он же в Новгороде вел переговоры в 1509/10 г. со Швецией. [1423] Боярином в узком смысле слова, очевидно, не был. [1424] К 1516 г. он уже умер. [1425] Владел землями в Московском уезде и Бежецкой пятине Новгорода. [1426]1423
АСЭИ. Т. 1. № 536. (1488/89 г.), 540 (около 1488—1490 гг.), 628; Т. 2. № 416; Т. 3. № 250—251 (май 1501 г.), 276 (1499/1500 г.), 475; ПСРЛ. Т. 28. С. 160; ГБЛ. Ф. 256 (Собр. Румянцева). № 255. Л. 503 об.; Румовский И. Описание Великоустюжского Успенского собора. Вологда, 1862. С. 63—65; Сб. РИО. Т. 35. С. 489 и др.; Т. 95. С. 14—15, 24 и др. (ср. под 1494 г. — Сб. РИО. Т. 35. С. 123); РК. С. 44; Описи Царского архива. С. 119.
1424
Сведения о его «боярстве» очень туманны. Они заключаются в формуле: «а у великого князя были бояре Яков Захарьич да казначей Дмитрей Володимерович» (АСЭИ. Т. 1. № 628. С. 541, около 1499—1502 гг.; Т. 2. № 416. С. 449, 1498 г.). Но в данном случае речь идет об участии Ховрина в делах думской (боярской) комиссии, а не о боярском звании. В разряде 1495 г. он назван последним в списке «бояр» (после М. Я. Русалки) без упоминания о казначействе, но, может быть, боярином не был (РК. С. 24). Сходны и известия посольских книг. Так, в январе 1501 г. он назван просто казначеем наряду с боярином Юрием Захарьичем и глухо среди «бояр» (Сб. РИО. Т. 35. С. 303—304, 306).
1425
АФЗХ. Ч. 1. № 60 (упоминаются уже земли его сына).
1426
ДДГ. № 95. С. 391; АФЗХ. Ч. 1. № 153. В 1506 г. купил в Московском уезде сельцо Сырешево (АРГ 1505—1526 гг. № 17; НПК. Т. 6. Стб. 572, 574).
Старший племянник Дмитрия Владимировича, Петр Иванович Головин, пошел по его стезе. В конце 1518 г. он присутствовал на приеме посла Ф. да Колло. Уже в 1519 г. упоминается как казначей. Но, вероятно, им был значительно раньше, еще в походе на Смоленск в конце 1512 г. шел «с казною», т. е. был казначеем.
Вспомним, что около 1510 г. прекращает свою деятельность в казне его дядя. Следующие сведения о П. И. Головине как о казначее относятся к осени 1527 г., когда он оставлен в Москве вместе с кн. Б. И. Горбатым и М. Ю. Захарьиным оборонять столицу во время набега Ислам-Гирея. В 1529 г. он участвует в сношениях с Турцией. Головин упоминается вместе с другими близкими к великому князю лицами во время предсмертной болезни Василия III. Он был женат на княжне М. В. Одоевской. Владел землями в Каширском уезде (1525/26 г.). Был близок к Шуйским. [1427]
1427
ПДС. Т. 1. Стб. 413, 419; ПСРЛ. Т. 34. С. 16; РК. С. 49, 51; Дунаев. Максим Грек. С. 26; ПСРЛ. Т. 6. С. 269—270; К[азанский] П. Село Новоспасское. М., 1847. С. 115—116; АРГ 1505—1526 гг. № 270; Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960. С. 250. В правой грамоте 7 августа 1530 г. помещена «выпись» казначея П. И. Головина на рыбную ловлю (АЮ. № 18. С. 37). О близости к Шуйским см. также жалобу старцев Изосиминской пустыни на кн. А. М. Шуйского и сыновей П. И. Головина Михаила и Петра от августа 1538 г.: ГБЛ. Ф. 303 (АТСЛ). Кн. 539. Л. 270—273.
И. И. Третьяков, двоюродный брат П. И. Головина, как печатник прикладывал печать к духовной записи Василия III 1523 г. Выступал одним из поручителей по кн. М. Л. Глинском в феврале 1527 г. Возможно, он был печатником еще в 1520 г., когда участвовал в заседаниях Боярской думы. [1428] К 1538 г, он стал казначеем и пробыл в этой должности до начала 1549 г. Известно также, что И. И. Третьяков давал под проценты («росты») деньги. [1429]
1428
ДДГ. № 100. С. 415; СГГД. Ч. 1. № 155. С. 428; Лихачев. С. 176. У И. И. Третьякова хранился ящик 82 с документами Государственного архива и «ящичек липов» в ларце 122 (ГАР. С. 57, 63, 251, 286).
1429
См. завещание вдовы кн. Ф. И. Стригина 1513 г.: АРГ 1505—1526 гг. № 108.
Головины-Третьяковы были образованной семьей. С ними переписывался Иосиф Волоцкий. [1430] Но по взглядам своим они, очевидно, примыкали к нестяжателям. Во всяком случае, И. И. Третьяков постригся в Кирилло-Белозерском монастыре. [1431]
Братья Юрий и Дмитрий Мануйловичи Траханиоты, греки по национальности, принадлежали к числу «слуг» Софьи Палеолог. Выехали они вместе с нею на Русь в 1472 г. [1432] Юрий Мануйлович («Старый») подвизался главным образом на дипломатическом поприще. [1433] Юрий Грек четырежды ездил с посольством к императору: в 1485—1486 гг., в марте 1489—июле 1490 г., в августе 1490—августе 1491 г., апреле 1492—июле 1493 г. Участвовал он и в приемах имперских послов в Москве. В 1500 г. он и его брат Дмитрий считались боярами Софьи. О его идейной позиции в конце XV в. можно судить по записи им «речей посла цесарева» (посла де ля Торна в 1492 г.), в которой расхваливался «шпанский король», доказавший свое благочестие сожжением еретиков. [1434]
1430
Послания Иосифа Волоцкого. С. 187 и след.
1431
Род. кн. Ч. 2. С. 274. «Повелением» И. И. Третьякова в 1507 г. расписано Михаилом Медоварцевым и Феодосием, сыном Дионисия, евангелие (ГПБ. Погод. № 133). См. об этой рукописи: История русского искусства. М., 1955. Т. 3. С. 599—600.
1432
Род. кн. Ч. 2. С. 276. Биографические сведения о Траханиотах, Ласкаревых и Ларевых (Ралевых) см.: Hsch Е. Die Stellung Moskoviens in den Kreuzugspl"anen des Abendlandes // Jahrb"ucher f"ur Geschichte Osteuropas. M"unchen, 1967. Bd. 15. H. 3. S. 330—336; см. также: Скржинская E. Ч. Кто были Ралевы, послы Ивана III в Италию // Проблемы истории международных отношений. Л., 1972. С. 267—281.
1433
Еще в 1469 г. Юрий Малый приезжал на Русь по поводу предполагавшейся женитьбы Ивана III на Софье (ПСРЛ. Т. 8. С. 154; Т. 28. С. 119). Д. Барьбьери сомневался в том, что посланный им в Рим «Юрий Грек» был Юрием Траханиотом (Barbieri G. Milano е Mosca nella politica del Rinascimento. Bari, 1957. P. 46—47).
1434
ПДС. Т. 1. Стб. 14, 24, 34, 65, 69, 82, 114; ПСРЛ. Т. 28. С. 155—157. 159; РК. С. 16: Рутенбург В. И. Итальянские источники о связях России и Италии в XV в. // Исследования по отечественному источниковедению. М.; Л., 1964. С. 460—461; Седельников А. Д. Рассказ 1490 г. об инквизиции // Тр. комиссии по древнерусской литературе. М., 1932. Т. 1. С. 49—50.
Брат Юрия Дмитрий Траханиот не был столь известен при дворе (был боярином великой княгини Софьи). Во время похода на Тверь в 1485 г. Дмитрий Грек оставался среди бояр в Москве. [1435] Он был связан с кружком новгородского архиепископа Геннадия. Ему принадлежит «Извещение на восьмую тысячу» (1488/89 г.) — памятник, идейно близкий Геннадиевскому кружку. [1436] В некоторых списках ему приписывается и «Повесть о белом клобуке».
1435
Р. С. 27; РК. С. 20. По Ш, боярин.
1436
ГПБ. Q XVII. № 15. Л. 382—385; ГБЛ. Ф. 304 (Троицкое собр.). № 730. Л. 485.