Формула неверности

— Садись в мою машину и дай Тане ключи, — проговорил он, подсаживая Машу.

Она безропотно открыла сумочку и отдала ему ключи. Почему-то именно ему, а не Тане? Можно подумать, что это Таня заказала киллера, чтобы тот зарезал ее мужа, и все об этом знают. Почему вообще буквально все ее сегодня игнорируют?!

— Доедешь? — только спросил Мишка, протягивая ей связку Машиных ключей.

— Естественно, — сердито выговорила Таня, идя к Машиной «десятке».

Доедет ли она! Это же надо задать такой дурацкий вопрос. Конечно, с Ленькой ей не приходилось ездить так же часто, как прежде с Михаилом. Он предпочитал всюду возить ее сам. Но иной раз в компаниях, желая расслабиться, он выпивал, и тогда его «форд» вела Татьяна.

Еще бы не доехать! Разве не при Мишке она приобретала все эти навыки?

Тогда он сидел рядом с ней на переднем сиденье, бесстрастный, как индейский вождь. И не вмешивался в ее действия, пока Таня, обмирая от страха, выписывала кренделя на каком-нибудь пустынном шоссе. А то и просто на проселочной дороге.

Он лишь изредка давал советы, да и то когда, отчаявшись, она его о том спрашивала.

— Я бы на твоем месте переключился хотя бы с первой на вторую передачу, — к примеру, говорил он.

Или:

— Если ты не перестанешь так усиленно жаться к обочине, выскочишь в кювет.

— Но я бы иначе не разъехалась с ним, — стонала она, шарахаясь от очередного грузовика.

— Не придумывай. У тебя в запасе было метра полтора, — не соглашался он.

Обычно для занятий вождением — вернее, для наработки практики — Таня вставала в половине шестого утра. Уговаривала Мишку еще поспать.

— Надо же мне когда-то научиться ездить самой!

— Еще успеешь, — не соглашался он и тоже ехал вместе с ней, хотя обоих потом ждал зачастую напряженный рабочий день. Но тогда они были так молоды, почти не уставали…

Сейчас Тане уже тридцать восемь лет… А кто-то, возможно, скажет, всего тридцать восемь. Все постигается в сравнении.

Прежде чем сесть на сиденье, она включила в салоне свет. Не то чтобы Таня усомнилась в Машином рассказе, а как-то машинально. Подумала, может, что-то надо вытереть, все-таки она в белых брюках, только сегодня купленных. Но нигде никаких пятен не увидела. Зачем тогда Маша рассказывала про кровь? Думала, машину поведет она, а не Таня, не вмешайся в это Мишка?

А тот как раз выехал на аллею, ведущую к воротам больничного комплекса, и махнул Тане рукой, чтобы она следовала за ним.

«Интересно, как он узнал, что Маше купили машину? — подумала она о муже. — Он же не приезжал домой в обед. Следил за нами, что ли?.. Не мог же он потерять сознание именно у Машиного автомобиля по простому совпадению!»

Глава тринадцатая

Саша со Светланой выскочили навстречу, едва Михаил стал открывать ворота, чтобы Таня заехала во двор на Машиной автомобиле.

— Жива! — крикнула Света и кинулась на шею подруге. Александра тоже толкалась между ними, обнимая любимую тетушку.

— Чего это вы на меня накинулись? — Маша на некоторое время даже вышла из своего приторможенного состояния. — Ну пришла домой позже обычного, так это же не повод!

— Повод! — не согласилась Александра. — А мы уж тут чего только не передумали. Боялись, вдруг ты в автокатастрофу попала.

Маша, разом все себе представив, обеспокоено оглянулась на Таню.

— В обморок падала, — понизив голос, сообщила ей Светлана.

— Это плохо, — пробормотала Маша, но тут же надрывно громким голосом распорядилась: — Всем отдыхать! Дела и вопросы оставляем на завтра. Всем Карпенко — спокойной ночи. — И Светлане: — Пошли!

А сама, будто показывая пример, быстро направилась вперед к своей двери. Света шла следом.

Таня с Мишкой задержались у калитки, когда она решила его проводить. Себе объяснила: «Надо же кому-то закрыть на ночь калитку. В коттедже — ни одного мужчины!» В связи с этим у нее было возникла некая мысль, но Таня тотчас постаралась от нее избавиться. Тоже, нашла сторожа. Этак он возомнит…

— Как ты думаешь, — спросила она Михаила, который не спешил уходить, словно надеялся, что она решит его оставить на ночь, — Каретникова ударили ножом случайные бандиты или…

Почему-то вдруг она, как и Шурка, назвала мужа по фамилии.

— Думаю, ИЛИ, — сказал Мишка.

— В каком смысле? — встрепенулась Таня.

— Ты спросила — я ответил.

— Нет, ты не увиливай. Поясни, что ты хотел сказать.

— А что ты имела в виду под своим ИЛИ? — не хотел идти навстречу он.

— Я думала, может, Леонид сцепился с кем-то из крутых. Из тех, кому он дома строит. Чего-то не так сделал или нагрубил. У Леньки-то язык злой…

— Вот видишь, ты и сама все знаешь, — усмехнулся он, идя к машине.

— Карпенко, так нечестно! — выкрикнула ему вслед Таня.

— А я вообще аморальный тип, — ехидно откликнулся он, — разве это тебе неизвестно?

Тане хотелось пойти к Маше, обнять ее, расспросить обо всем и о том, почему плакала… Чтобы она чувствовала, что рядом с ней есть близкие люди, готовьте разделить ее ношу… Но что-то мешало ей это сделать. Какая-то неуловимая нотка отчужденности в Машином поведении. Показалось даже, раздражения…

В конце концов, рядом с ней Светлана, успокоила себя Таня. Ей нужно было остаться одной, чтобы привести в порядок свои мысли и вообще перевести дух.

Решила для себя, что с утра она, конечно же, пойдет в больницу к мужу, загодя приготовит ему что-нибудь вкусненькое… Раз Маша сказала, что ничего страшного с ним не случилось…

— Мама, вы так и будете скрывать от меня, как от маленькой девочки, что все-таки произошло.

— А что бы ты хотела услышать? — рассеянно спросила Таня, опять погруженная в свои мысли.

— Какие-то неприятности у Каретникова? — продолжала допытываться Александра.

— Если ножевое ранение можно отнести просто к разряду неприятностей…

— Ножевое ранение? — эхом повторила дочь. — А кто его ранил — хулиганы?

— Я и сама не знаю, — задумчиво проговорила Таня; в памяти опять встало бледное, заплаканное лицо сестры. Она же Каретникова терпеть не могла. — Тетя Маша сопровождала его в больницу. Вряд ли она его ранила, не правда ли? А больше я ничего не знаю.

— Как-то странно, — согласилась с ней Александра. — Вы с тетей Машей не поругались?

— Нет, с чего ты взяла.

— Прямо детектив какой-то, — рассердилась дочь. — Приезжают все всклокоченные, раздраженные, даже папа мне ничего не сказал. Я вам тоже ничего рассказывать не буду! Я уже и так пожалела, что рассказала вам всем о нечаянно подслушанном разговоре. Просто меня всегда раздражало, что ты так с Леонидом возишься. Папе ты никогда столько внимания не уделяла.