Формула порока

– Это на Четвёртой линии?

– Угадала, ты, должно быть, ясновидящая.

– Разве ты наркоман?

– Это уже ближе к истине.

– Дорогой Володя, ну, скажи, ты шутишь?

– Поверь, ма, все серьёзней, чем хотелось бы.

– Как это у тебя получилось?

– Из призывной комиссии направили меня сюда, чтобы определить наличие у меня хронического алкоголизма. Я вообще-то думал, что это только у пожилых забулдыжных мужиков встречается.

– Видишь ли, данное заболевание встречается и у маленьких детей. Короче, Володя, я сейчас сбегаю с работы, еду к тебе домой, а потом в ГНД. Потерпи, я все привезу.

– Ты только с Лизаветой поласковей, вдруг перепугаешь девушку, – попросил Владимир.

– Ей бы стервозе глаза выцарапать, и того было бы мало.

– Ну ма-а!

– Хорошо, жди, сына, я постараюсь быстрее.

Владимир второй уже раз за день стал слушать мелодичные короткие печальные гудки.

В горле опять стало чрезвычайно сухо, почему-то захотелось спать, и он спросил:

– Разрешите, пожалуйста, мне водички испить.

Юноше указали на прозрачный тонкостенный кувшин с водопроводной водой и толстостенный глиняный бокал, что стояли на белой тумбочке у окна. Владимир взял керамическую посудину, хорошенько дунул в широкое отверстие, как лихой заправский ковбой из вестерна прочистил бы свой крупнокалиберный кольт после очередного удачного выстрела, и налил шипучий пенящийся «Краш». Лимонад охлаждал, и стало легче дышать.

Он ответил на многочисленные вопросы о его предыдущих заболеваниях и о том, сколько он выпивает за день, за неделю, за месяц. Ему замерили температуру и давление. Спрашивали о жалобах, о самочувствии наутро после употреблений спиртного, о галлюцинациях, о наличии психических отклонений у родственников и в заключение дали подписать бумагу о том, что с правилами распорядка и режимом лечебного заведения он знаком и обязуется выполнять. После опроса он допил остатки газированной жидкости и вновь почувствовал облегчение.

Вторая женщина оказалась медицинской сестрой и отправилась сопровождать новоиспечённого пациента в определённое ему отделение. Владимир проследовал через холл за голубым халатом. Как и в первое появление, публика здесь мало интересовалась чем-либо: мысли посетителей были заняты ухабами на дороге собственной судьбы. Владимир с медсестрой прошли мимо бритого охранника. На лестничной площадке у деревянной двери медсестра нажала кнопку звонка.

Через полминуты дверь отворили, и Владимир очутился в длинном узком коридоре. На высоком потолке висели открытые неоновые парные светильники, в каждом из которых светилась только одна длинная лампа из двух.

«Наверное, из экономии», – подумал он.

Его провели в комнату с темной табличкой со светлым словом «Сестринская» и посадили к столу. Здесь уже другая медсестра в белом халате без головного убора стала опрашивать и заполнять дальше медкарту.

– Черепно-мозговые травмы имелись ли у вас?

– Отсутствовали.

– Имеются ли у вас психические заболевания?

– Как-то обошёлся.

– Имеете ли вы родственников с психическими заболеваниями?

– Только русские в родне.

– Болеете ли туберкулёзом?

– Здесь я здоров, хотя, подобно Горькому, съездил бы на Капри.

– Давайте ближе к теме! Болели ли вы инфекционными заболеваниями?

– Ангиной в детстве, получается, много раз.

– Болели ли вы гепатитом?

– А что это такое?

– Желтуха.

– Ею заражаются, я слышал, от крыс, вроде бы?

– Заражаются разными путями, но поскольку вы спрашиваете, что это такое, значит, данная болезнь, скорее всего, вас миновала стороной. Обычно кто болел ею, знают, по крайней мере, название, потому что лечение проходит, как правило, в стационаре и чаще в Боткинской больнице.

Медсестра выглядела миловидной, привлекательной и чем-то напоминала одну из спутниц Филиппа Киркорова, когда он исполнял шлягер про марлевые повязки. Владимир припомнил, что в приёмном покое у женщин на руках и в ушах отсутствовали всякие украшения. Здесь в отделении он встретился с тем же, и удивился своему наблюдению. Кроме того, на головах медперсонала отсутствовали всякие поварские колпаки или косынки, поэтому девушки и женщины в стерильных халатах преподносили свои скромные продуманные причёски для всеобщего обозрения.

Стены и высокий потолок помещения давно скучали по штукатуру и кисти маляра. В комнату входили и выходили из неё сноровистые медики в опрятных, видавших лучшие виды белых халатах и медлительные пациенты в тапочках и спортивных костюмах. Тщательной покраски требовали потрескавшаяся рама с подоконником и обшарпанная, хотя и чистая, дверь. На исцарапанном канцелярском столе то и дело звонил один из двух телефонов, и часто кого-то звали к телефону по громкой связи. Жизнь кипела и била ключом.

Владимир слышал, как приятная медсестра в изящных позолоченных импортных очках говорила в микрофон, а металлический голос из коридорных динамиков дважды повторил вослед:

– Во вторую палату поступает новый больной. Застелите постель.

После заполнения медкарты миловидная сестра сказала:

– Я провожу вас к заведующей нашим отделением, Зое Степановне, она хотела вас посмотреть.

Заведующая оказалась женщиной бальзаковского возраста. Но лёгкие спадающие локоны ухоженной причёски, наигранный удивлённо-вопросительный взгляд широко открытых глаз и нанесение помады чуть выше губ позволяли сделать вывод, что женщина старательно исполняет роль молоденькой девушки студентки-практикантки, которая случайным образом оказалась в этом кабинете. Она что-то царапала авторучкой среди вороха бумаг на обширном столе.

Взяв из рук сестры медицинскую карту Владимира и начав бегло читать, она сказала скороговоркой:

– Благодарю вас, Аня.

Аня тотчас вышла, а занятая Зоя Степановна, продолжая читать, пригласила Владимира:

– Присаживайтесь, подождите минуточку.

Закончив знакомство с записями на бланке, заведующая отделением посмотрела на пациента мощным, распиливающим на части взглядом профессионального гипнотизёра, и попросила его рассказать о себе.

– Родился, учился в Санкт-Петербурге, сейчас живу на Васильевском острове, работаю грузчиком в магазине.

– И чем занимаются ваши родители?

– Мать работает бухгалтером, а отец – строитель.

– Он каменщик, плотник или крановщик?

– Раньше он работал прорабом.

– А сейчас?

– Тоже что-то строит, но вроде бы что-то за городом.

– Как-то мало вы знаете о своём родном отце.

– Давно мы с ним виделись. У него своя семья уже три года.

– Но все-таки между вами хорошие отношения? Поможет ли он финансово, если понадобится закупать дорогостоящие лекарства?