Фотосессия в жанре ню

– Однако, – пробормотала Ольга Павловна, представив себе, каково это – осуществлять естественные процессы, видя прямо перед собой напряженные лица следующих за тобой в очереди на горшок. – Аттракцион не для слабонервных!

Никаких других умозаключений посещение местной уборной ей не подарило. Зацепка, как справедливо заметил Малинин, оказалась слабенькой.

Тем не менее Оля с надеждой спросила Андрея:

– Ну, как? У тебя есть что-нибудь?

– Стул в норме, – нахамил он и пожал плечами. – Не знаю, чего ты ждала!

– Я сама не знаю, – закручинилась Оля.

Малинин внимательно посмотрел на нее и сжалился:

– Может, тут есть и другие туалеты?

Они прошли по коридору, осматривая глухие деревянные двери, не снабженные никакими опознавательными знаками.

– Ходют тут всякие, – с интонациями давешнего деда проворчала бабка со шваброй.

Швабра у нее была модная, с самовыжимающейся поролоновой поверхностью, а сама бабка, как сестра-близнец, походила на школьную уборщицу тетю Клаву.

– А какие, ты думала, должны быть поломойки в ночном клубе? Двухметровые блондинки в ботфортах и перчатках до локтя? – ехидно уел Ольгу Павловну внутренний голос.

Малинин в отличие от спутницы из-за неказистого вида служительницы вовсе не смутился и с чувством воззвал к ней:

– Мамаша! Скажите, сколько тут у вас сор-тиров? Уверен, вы все знаете!

– А и знаю! – Мамаша с мягким стуком опустила к ноге супершвабру и с вызовом посмотрела на «сынка»: – Вы кто такие? Ежели какие блатные, то я вам не помощница. Совсем совести у людей нет! Простой человек с ведром и тряпкой работай, как лошадь, за троих, а они наживаться будут!

Претензия в монологе простого человека со шваброй угадывалась вполне отчетливая.

– Не будут они на вас, мамаша, наживаться! – заверил бабку Андрей. – Потому как мы – не их блатные, а наоборот – независимая комиссия с проверкой!

И он помахал перед остреньким носом сердитой старушки разнообразно полезными корочками, оставившими в воздухе размытый красный след.

– Комиссия! – обрадовалась бабка. – Родненькие вы мои! Вот я сейчас вам все расскажу, и уж пусть они не обижаются!

– Рассказывайте, – кивнула Оля.

– Вот, слушайте. Туалетов в клубе три: один женский, один мужской и один служебный.

Оля и Андрей переглянулись.

– По ночам очередина в туалеты длиннющая! Как когда-то в Мавзолей, – бабка сокрушенно покачала головой. – И пьяные же все! Пачкают, гадят – не успеешь подтереть, как они опять насвинячили! Я с ног сбиваюсь, за двоих работаю, а у меня всего-то одна ставка! И хоть бы кто спасибо сказал да премию выдал, так нет же: сами наживаются, а я молчи и работай, молчи и работай!

Распалившись, бабка взмахнула шваброй, как боевым знаменем.

– Мы разберемся, – пообещала Оля, успокаивающе погладив революционно настроенную старушку по плечу. – Вы нам про третий туалет расскажите, пожалуйста.

– Так я и рассказываю! Третий туалет – служебный, туда посетителям ходить не положено. А они ходят!

– А как же они туда ходят? – Малинин повертел головой. – Где он, этот третий туалет?

– Да вот же!

Бабка потыкала пальцем в одну из одинаковых дверей.

– Конечно, тут не написано, что это туалет, но наши-то знают. И посетители, кто часто бывает, тоже знают. Они, гады, что делают? Они, чтобы в очереди не стоять, платят деньги нашим гаврикам – ну, барменам, официантам, охранникам, – а те их и проводят в служебный сортир. А потом я и там убираю, как в конюшне!

– Какие бессовестные люди! – возмутилась Оля.

– А вы скажите начальству, пусть специальный замок на дверь служебной уборной поставят, – посоветовал Малинин. – Чтобы он открывался только на отпечатки пальцев штатных сотрудников.

– Почти так и есть.

Бабка прислонила к стене швабру, достала из кармана халата белый прямоугольник и подошла к приват-сортиру.

– У всех сотрудников – карточки, а в двери – специальный замок. Вот, видите?

Она сунула карточку в щель замка, раздался щелчок, и крошечная лампочка под дверной ручкой заморгала зеленым.

– Сработало! – прокомментировала бабка и нажала на ручку.

Малинин и Оля дружно просунули головы в открытую дверь.

Прозрачных дверей там не было. Клозет как клозет, разве что необычно просторный.

– А изнутри, чтобы открыться, карточка не нужна, там только запор повернуть, – объяснила уборщица. – Наши-то гаврики блатным клиентам дверь собственной карточкой откроют да и идут по своим делам. А те уж тут сами. Свинячат…

Бабка вновь насупилась.

– Что ж, пожалуй, мне все ясно! – резюмировал Андрей из глубины помещения.

– Ясно, ясно, ясно! – повторило эхо, отскакивая от кафельных стен мячиком для пинг-понга.

Малинин вышел из уборной и с чувством потряс обе трудовые руки старушки:

– Спасибо, мамаша! Родина вас не забудет!

– Вы ж их накажете, да? – обнадежилась бабка.

– Еще как! – пообещал Малинин. – Ольга, идем!

Она догнала его уже на выходе, потому что на секундочку задержалась в зале, чтобы переброситься парой слов с клубным барменом.

– Ты сказал, что тебе все ясно, а что тебе ясно?

– Все!

Небрежно отмахнувшись от магистра Йоды, Малинин ускорил шаг и не остановился, пока не дотопал до мотоцикла.

– Андрей, я жду объяснений, – сухо и холодно сообщила Оля.

Такой тон обычно заставлял повиноваться даже несгибаемого бунтаря Овчинникова.

– Слушай, чего ты не поняла? – Малинин спокойно уселся на мотоконя. – В новогоднюю ночь в клубе было особенно многолюдно. Твоя подруга устала ждать своей очереди к удобствам и заплатила кому-то из служащих за то, чтобы он отвел ее в служебный туалет. Он открыл ей дверь, впустил внутрь и ушел. А она пошла на горшок.

– Это я поняла.

– А ты видела, как устроен этот их служебный туалет? – Малинин похлопал ладонью по сиденью, приглашая Олю присесть. – Там одна изолированная кабинка и довольно просторное помещение с умывальником и зеркалом, с одной стороны, и диванчиком и фикусом – с другой.