Фрагменты

Это относится и к постановке театральных спектаклей. Если Гоголь, Шекспир, Горький и, скажем, Игнатий Дворецкий открываются одним и тем же ключом, пусть талантливого современного режиссера, то вообще-то совершенно справедливая заповедь «не отступаться от лица» будет в этом случае звучать крайне уныло и плоско.

Монтажный метод был открыт и многократно с блеском использован Яхонтовым. О стиле исполнения замечательно написано Закушняком. Когда в начале главы я писал о чтении на эстраде как бы «для себя», я не имел в виду интимность исполнения (интимность — вещь прекрасная!), я подразумевал открывание поэтических дверей одним привычным, раз и навсегда сработанным ключом. Что Пастернак, что Самойлов… «Нет, нет! Я не чтец, я не исполнитель. Я просто люблю поэзию и просто делюсь с вами этой любовью». Позиция, возможная для домашних чтений, в полном смысле этого слова. Но на эстраде этого недостаточно. Если уж ты взялся читать чужие стихи или прозу, ты тем самым несешь ответственность перед поэтом и писателем в высшем смысле этого слова. Об этом сказано у Гоголя, сказано навсегда: «Прочесть, как следует, произведение лирическое — вовсе не безделица: для этого нужно долго его изучать; нужно разделить искренно с поэтом высокое ощущение, наполнявшее его душу; нужно душою и сердцем почувствовать всякое слово его — и тогда уже выступать на публичное его чтение. Чтение это будет вовсе не крикливое, не в жару и горячке. Напротив, оно может быть даже очень спокойное, но в голосе чтеца послышится неведомая сила, свидетель истинно растроганного внутреннего состояния».

По монтажному принципу сделан мною и альбом-моноспектакль «Гамлет. Тема и вариации» на фирме «Мелодия».

Снова Гамлет. Спустя двадцать восемь лет после Гамлета у Охлопкова. В. И. Немирович-Данченко писал, что нельзя вполне хорошо сыграть Гамлета, пока ты молод, так как ты не можешь глубоко трактовать эту роль, требующую большого опыта, жизненного и профессионального. Но парадокс состоит в том, что когда ты можешь хорошо трактовать эту роль — нету молодости, чтобы ее играть… Гамлет. Однажды соприкоснувшись с этой ролью, ты никогда не сможешь от нее освободиться. Мысли, слова, созвучия, заключенные в роли, будут прорастать в тебе, постоянно о себе напоминая. Я играл Гамлета всего три сезона, а все последующие долгие годы я проигрывал эту роль еще и еще раз про себя. Ни одна из сыгранных и оставленных мною ролей не снилась мне так часто. Гамлета, в разных свойственных снам модификациях, я играл многократно и, просыпаясь, продолжал думать о нем. Такова уж энергия, вложенная Шекспиром в эту роль. Собственно, я думал о ней, в тайне души мечтал о ней, боясь себе в этом признаться, еще до того, как состоялось мое первое свидание с Н. П. Охлопковым на даче в Переделкине, когда он пригласил меня в свой театр.

Я видел много Гамлетов. Бруно Фрейндлиха в бывшей Александринке в спектакле Г. М. Козинцева. В его же фильме — Иннокентия Смоктуновского, М. Ф. Астангова в спектакле Б. Е. Захавы в Вахтанговском театре, Владимира Высоцкого на Таганке. Анатолия Солоницына в Театре имени Ленинского комсомола, Владимира Рецептера и Сергея Балашова в моноспектаклях на эстраде. И много зарубежных Гамлетов: Майкл Редгрейв, Кристофер Пламмер, Даниель Ольбрыхский, Лоренс Оливье. Слышал, как читал монолог Гамлета сэр Джон Гилгуд. И всегда мне было интересно смотреть исполнение и думать об исполнителях. Удивительная роль! У каждого, даже когда исполнение представлялось мне спорным или не близким, были удачные места, куски, целые акты. Лучшим Гамлетом для меня был и остается по сей день Пол Скофилд. Мне всегда было интересно даже читать о том, как игралась или играется эта роль. Разумеется, я изучал статью Белинского «Гамлет», драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета». В. И. Качалов в спектакле Гордона Крэга, великий М. А. Чехов в этой же роли. Словом, все, что можно было прочесть о «Гамлете» в книгах, статьях, дневниках, воспоминаниях, привлекало мой интерес.

В своей работе о «Гамлете» А. А. Аникст приводит статистику: «К 1935 году о Гамлете было написано 25 тысяч книг и статей, и не меньше за последующий затем период». Смешно полагать, что все это возможно прочитать. Но соображения Пушкина, Тургенева, Герцена и многих других были мною обдуманы за последующую жизнь после исполнения роли Гамлета у Охлопкова.

Что же говорить о стихах, посвященных Гамлету! Тут скрестились два моих интереса, две любви — Гамлет и поэзия. Блок, Пастернак, Мандельштам, Цветаева, Ахматова, и, наконец, стихи Гамлета-Баратынского, и очень гамлетовское стихотворение Пушкина «Из Пиндемонти» со строчкой-цитатой из Шекспира: «Слова, слова, слова…»

А сколько раз упоминается Гамлет у Чехова! Один рассказ («В Москве») так и начинается: «Я московский Гамлет…» Все это собралось в сознании, аккумулировалось и потребовало выхода. Так написалась, а потом записалась на фирме «Мелодия» моя композиция-моноспектакль «Гамлет. Тема и вариации».

«Не позаботитесь ли вы, чтобы актеров хорошо устроили. Они — обзор, краткие летописи века…» — Я старался произнести эту фразу, вкладывая в нее метафизический смысл… «Краткие летописи…».

Я часто думаю: закончен ли этой чрезвычайно важной для меня работой мой счет с «Гамлетом» Шекспира? Вряд ли. Думаю, что до конца жизни буду думать и что-то стараться делать, чтобы еще и еще раз вернуться к лучшей из когда-либо написанных пьес.

Поэтому, когда я получил приглашение репетировать роль Полония в Театре имени Ленинского комсомола у режиссера Г. А. Панфилова, я, не раздумывая, взялся за эту роль, вполне соответствующую моему пятидесятилетнему возрасту.

Сейчас, когда я пишу последнюю главу этой книги, я не знаю, каков будет результат, спектакль еще не сыгран на публике, идет процесс. Для меня, не скрою, мучительный. Это естественно. У прекрасного кинорежиссера Панфилова, дебютирующего в театре, своя трактовка, свое понимание того, как эту пьесу ставить сегодня. Не вчера, не завтра, а сегодня. Без этого и за дело браться не стоит. Это аксиома. Дело актера — подчиниться трактовке или по крайней мере вписаться в нее, не разрушая общего замысла, если даже ты с ним не согласен. Есть еще выход: уйти из спектакля. Роль Полония, по счастью, та роль, которая позволила мне не уходить из него, а, сохраняя свои убеждения и представления о пьесе Шекспира, играть Полония-отца, первого министра при дворе покойного Гамлета и одного из первых приближенных Клавдия. Однако процесс был мучительным как для меня, так и для Панфилова. Он, наверное, не раз пожалел, что пригласил меня на роль. Я ставил под сомнение замысел, задавал вопросы. Приходя домой, я пытался увязать мое пребывание в спектакле с годами выношенными представлениями о Гамлете.

Результатом этого процесса стала шуточно-гротесковая «Интермедия на небесах», которую я решаюсь опубликовать здесь.

Когда книга выйдет, зритель, который уже посмотрит спектакль «Гамлет» в Ленкоме, сам разберется, что к чему. Может статься, что эта интермедия — проявление моего недомыслия и свойств строптивого характера. Фантастическая интермедия основана на действительных фактах: вымарки из пьесы, сделанные в Ленкоме, — чистая правда, как и то, что Михаил Чехов пустил петуха в одном из монологов Гамлета.

Интермедия на небесах

Шекспир Вильям — известный драматург. Первый исполнитель роли Призрака в «Гамлете».

Ричард Бербедж — исполнитель ролей Гамлета, Макбета, Отелло в шекспировской труппе. Когда играл Гамлета, был уже не слишком молод и несколько полноват. Шекспир оговорил сие» обстоятельство специальной репликой, чтобы актер не испытывал никаких комплексов.

Михаил Чехов — великий русский актер, также исполнявший роль принца Датского и стяжавший большой успех в этой роли. Глуховатый голос и дикция, по его собственному признанию, мешали ему добиться идеального совершенства в роли.

Шекспир (Бербеджу). Который час, Ричард?

Бербедж. Час быть честным, милорд.

Шекспир. Недурно сказано. Могло бы стать репликой…

Бербедж. Ты запамятовал, старина. Это из твоего «Ричарда».

Шекспир. Право? Приятно слышать. Так который час, друзья?

Чехов. Без пяти одиннадцать, мастер.

Шекспир. Вы обещали вместе со мной посмотреть репетицию «Гамлета» в театре… в Театре имени Моспрома. Пора!

Чехов. Увольте, мастер. Вчерашнего за глаза…

Бербедж. Коллега! Вот уже триста с лишним лет мы с моим драгоценным другом наблюдаем различные постановки его пьесы «Гамлет». Всякого понасмотрелись за это время. (Шекспиру.) Помнишь, Вильям, этого эскимоса на Аляске?

Шекспир (улыбаясь). А в Корее помнишь?

Бербедж. Но если серьезно — были удивительные спектакли, поражавшие глубиной постижения. Что ни говори, пьеса позволяет. Как ни крути, пьеса хорошая. Кстати, и «Лир» не хуже.

Шекспир. Честное слово, ребята, верите — иногда думаю: неужто это все я понаписал?

Бербедж. Ты, ты, старина! Перестань умиляться. Не Фрэнсис же Бэкон! Ясно — ты. (Чехову.) Кстати, коллега, на вашей родине мою роль исполняли очень недурно, очень.

Шекспир. «Недурно»! Если откровенно, Рич, извини, но тебе и не снилось играть, как Мочалов! Ты прости, но я всегда говорил тебе: не пялься в зал. Думай о смысле. Рассчитывать на красоту ляжек, обтянутых трико, увы, просто смешно при твоей комплекции. Даром, что ли, Гамлет дает советы актерам?!