Фрагменты

— Где вы это нашли?

— Я выудил это из сети. Письмо было зашифровано, но я знал б ольшую часть кодов.

— Потому что работали в ПараДжен.

Девушка задержала дыхание, молясь, что мужчина не замкнется в себе при этом упоминании. Он замер, тупо уставившись в пустоту, и Кира в отчаянии сжала пальцы в кулак.

— Я был директором по ИТ в манхэттенском офисе, — произнес он, и Кира с облегчением выдохнула. — Я годами наблюдал, как это росло, как складывалось по кусочкам. Я не знал, к чему это приведет. Не знал, как далеко зайдет.

— Вы нашли это в компьютерах из офиса, — сказала Кира, осматривая ряды компьютерных драйверов, которыми была заставлена столовая. — Есть способ извлечь из них остальное?

— Информация не в компьютерах, — сказал Афа, качая головой, — она в облаках. — Он тут же поправился, но Кира заметила еще одну прореху в его сознании. — В «облаке». В сети. Вы знаете, как устроено «облако»?

— Расскажите.

— Оно не просто в небе, — сказал он. — Каждая крупинка информации хранится где-то в каком-то компьютере — в маленьком, как эти, или в большом, который называется сервером. Это как муравьиная ферма. У вас в детстве была эта игрушка — муравьиная ферма?

— Нет, — сказала Кира, жестом руки указывая ему продолжать. — Расскажите мне об этом.

— Это как система комнат и дорог, соединяющих их. Можно создать что-то на одном устройстве, а на остальных это тоже будет видно, потому что информация путешествует по этим маленьким дорогам. К каждому устройству ведет «дорожка». Но теперь «облако» рухнуло.

Он опустил взгляд на бумаги и, будто заметив их первый раз, начал собирать. Мужчина слишком долго молчал, и Кира решилась заговорить, чтобы вернуть его к реальности.

— Если информация в «облаке», то как его вернуть?

— Этого нельзя сделать, — сказал он все еще звучным голосом — все еще голосом настоящего. — Оно навсегда погибло вместе с энергосистемой. «Облако» функционирует только в том случае, если функционирует каждая его составляющая — каждый компьютер, начиная от этого и заканчивая тем, с которым ты хочешь связаться, это как звенья цепи. И когда энергосистема рухнула, «облако» рухнуло вместе с ней. Все «дорожки» были засыпаны, и «комнатки» больше не сообщаются друг с другом.

— Но ведь «комнатки» никуда не делись, — сказала Кира. — Информация все еще существует где-то на одном из компьютеров и ждет, пока мы включим его. Если мы найдем нужный компьютер и подключим его к генератору, вы сможете извлечь информацию, верно? Вы знаете систему файлов, систему кодов и все остальное?

— Я знаю все, — сказал Афа. — Почти все.

— Тогда где сервер ПараДжен? — требовательно спросила Кира. — Где-то здесь? Или в офисном здании? Давайте отправимся за ним — я могу отправиться за ним прямо сейчас. Только скажите мне, как его найти.

Афа покачал головой.

— Манхэттенский офис был лишь по финансовой части. Нужный нам сервер слишком далеко.

— В дебрях? — спросила она. — Послушайте, Афа, я могу отправиться в дебри, если понадобится. Нужно найти остальные документы.

— Я не могу этого сделать, — сказал он, прижимая к себе папку и уставившись в пол. — Я последний живой человек. Я должен хранить эти документы.

— Сначала их нужно найти, — сказала Кира. — Скажите мне, где они.

— Я последний человек...

— Я здесь, Афа, — сказала Кира, пытаясь вернуть мужчине ясность сознания. — Мы можем сделать это вместе. Вы не один. Только скажите мне, где сервер.

— В Денвере, — сказал Афа. — На другом краю континента. — Он снова опустил взгляд. — Ничего не изменилось бы, будь он даже на краю света.

— ...Проходим зону высадки...

Голос прорывался через треск статического электричества, будто дышащий кит, лишь на мгновение возникающий на поверхности перед тем, как снова уйти в бездну. Белый шум снова наполнил комнату, дюжина разных сигналов, перекрывающих и взаимодействующих друг с другом, обрушилась на уши Киры. Афа совершенно замкнулся в себе, будучи сильно напуганным всем услышанном, или тем, что все это могло значить, чтобы думать о чем-либо важном.

Кира отвела его к складу пропитания и сделала ему фруктовый коктейль, надеясь, что это успокоит мужчину, а затем оставила его одного.

Некоторое время она просматривала его записи, отчаянно пытаясь найти то, что ей было нужно, но без указаний Афы систему его файлов постичь было невозможно. В какой-то момент поисков звук статики привел ее в радиостудию, и Кира стала беспомощно слушать шепот безликих голосов. На пульте зелеными звездочками горели лампочки, сотни кнопок, цифровых дисков и рычажков расположились перед девушкой. Она их не трогала.

Она слушала.

— ...в роте В. Запрещается... пока не получат. .

— ...приказы от Тримбл. Это не для...

— ...везде! Сообщите им, что мне все равно...

Последний голос был человеческим. Кира умела различать человеческую и партиалскую радиосвязь, хоть это и не было особенно сложно: в разговорах Партиалы придерживались профессиональной лексики, были более сдержаны и неэмоциональны. Не то чтобы они ничего не чувствовали, они лишь не привыкли выражать свои эмоции вербально. Линк переносил их ощущения посредством химических соединений, а радиосвязь была слишком официальной, чтобы в ней нужно было передавать эмоции. Она была прагматичной даже на поле боя. А сражений было много.

Партиалы напали на Лонг-Айленд.

В сообщениях людей слышалось что-то отчаянное, напуганное, и это сначала сбило Киру с толку, ведь информация доходила до нее крошечными фрагментами, лишенными смысла и содержания. Люди Лонг-Айленда находились в напряжении и в ужасе, но девушка не могла разобрать причину. Вскоре фоном сообщений стала стрельба — послышались слишком знакомые ей хлопки и грохот, возвещающие, что за спинами говорящих свистали пули. Снова Голос? Еще одна гражданская война?

Чем больше она слушала, тем более очевидным все становилось: Партиалы. Они начали упоминать местные ориентиры, которые она знала, — города Лонг-Айленда, — и их порядок говорил о том, что началось неустанное продвижение от Северного Побережья к Ист-Мидоу.

А Кира могла лишь слушать.

Она снова подумала об Афе, о том, что можно сделать, чтобы вернуть ему психическое здоровье. Если поразмыслить, то его частые уходы в себя были логичными: со времени Раскола он двенадцать лет провел в одиночестве, и, возможно, только притворяясь, что он все еще один, он мог успокоиться. Эта ирония заставила Киру рассмеяться: вот мужчина, владеющий нужной ей информацией, но он настолько потерян, безумен, что не может даже говорить об этом. Голоса стали угасать, обволакивая Киру.