Француженки не верят джентльменам

– Они захотят сделать все, о чем я их попрошу, или мы пойдем к другим. Ах да! Ведь у нас с тобой может быть одна фамилия, и тогда не потребуется так уж много дополнительного места.

Она ахнула, потом вывернулась и спрятала лицо у него на груди, беспомощно смеясь. Или это опять были рыдания? Он нахмурился, а потом повернул ее голову, пытаясь разобраться, плачет она или смеется.

– Габриэль, ты безнадежен. Ты никогда не научишься притормаживать.

– И что? Джоли, ты же понимаешь, я не допущу, чтобы фамилия Манон была на моей кулинарной книге. Я помню, как ты снова и снова повторяла: «Я Джоли Манон», будто умоляла кого-то изменить эту фамилию. Ну а я… я просто хотел сперва убедиться, что секс будет хорошим, вот и все.

Теперь она смеялась громко, и звук уносился в темноту. Габриэль расслабился, будто на него повеял ночной бриз.

– Я люблю тебя, – снова сказала она. Ночной бриз пробежал по его волосам, будто нежные, ласковые пальцы. – Но ты никоим образом не сможешь относиться к Пьеру Манону как к тестю.

– Да я уже считаю Пьера Манона своим тестем, – сквозь зубы сказал Габриэль. – Просто тебе не нравится, как я к нему отношусь.

– Но я не представляю себе, как ты сможешь выдерживать его, когда он будет проводить половину своего времени здесь, на Лазурном Берегу, пытаясь научить твоих соперников, как превзойти тебя. Ты не думал, что тебе будет трудно ответить на такой вызов?

– Да, – сказал он равнодушно. – Думал. Я думал о том, что каждую неделю ты проводишь по двенадцать часов в дороге. Представлял, какое у тебя лицо, когда ты возвращаешься к нему и возишься с ним в полном одиночестве. И еще о том, как не хочется проводить без тебя половину каждой недели и в будущем году тоже, только чтобы избежать близкого общения с putain de salaud de beau-p`ere [106] .

Эти слова принесли ему крепкое объятие и поцелуй в шею. Но она так и не ответила «да».

106

Putain de salaud de beau-p`ere – чертов козел тесть (очень грубое выражение) (фр.).

– Послушай, давай немного подождем и посмотрим, не убьете ли вы друг друга…

– Нет, – перебил он, – убьем ли мы с твоим отцом друг друга или нет, это к нам с тобой не имеет никакого отношения. Перестань вспоминать о том, что твое имя напечатано мелким шрифтом. Да и вообще, если я смогу с этим справиться, то и ты сможешь.

– Ты так думаешь? – сухо спросила Джоли.

– Putain, Джоли, ты же не можешь утверждать, что тебе будет легче в одиночку пытаться выбивать его из депрессии в течение многих лет, чем иметь дело с двумя мужчинами, которые орут и швыряют друг в друга все, что подвернется под руку. Мое предложение много интереснее.

Джоли снова засмеялась и положила голову ему на грудь так, как ему нравилось.

– Габриэль, послушай, я не хочу спешить со словом «да». Мы знаем друг друга всего несколько недель. Если, конечно, не считать того времени, когда я еще подростком смотрела из офиса отца, как ты делаешь Розу. Я ценю… твое предположение… но поклянись, пожалуйста, что не будешь заставлять меня ответить «да» еще хотя бы год.

– Думаешь, это возможно? – Габриэль закинул голову и стал задумчиво рассматривать россыпи серебряных звезд. Потом поднялся с неудобного булыжника и понес Джоли по улицам к своей квартире так, как всегда хотел сделать. – Ну, посмотрим.

Поскольку она все время повторяла, что он не умеет притормаживать, он был полон решимости доказать, что она ошибается.

Он подождет неделю, никак не меньше.

Глава 28

Джоли замерла в восторге и мысленно поздравила себя, когда начался показ блюд из ее кулинарной книги. Свершилось! Отец, казалось, помолодел лет на десять. Нет, лучше сказать, не помолодел, а вернулся в свои пятьдесят пять. И больше не был разбитым несчастным стариком, у которого ничего не осталось, – а таким он был многие годы, с того самого дня, как потерял третью звезду.

Как бы ей хотелось, чтобы Габриэль оказался здесь и самодовольно посмеивался, глядя на нее, будто желая сказать: «Я же тебе говорил!» Однако стоило только допустить на минутку, что он может появиться, как у нее начинала кружиться голова. Она понимала, что не получится ничего хорошего, если в разгар показа Габриэль и ее отец начнут швырять друг в друга кастрюли и сковородки, пусть даже это и привлекло бы всеобщее внимание.

Джоли жила в Париже уже больше недели. Габриэль звонил почти каждый вечер и все время был не в духе. А она работала с отцом. Ее настроение улучшалось, по мере того как он все больше и больше сил отдавал подготовке показа в кухнях H^otel de Leuc'e. Он до тех пор тренировал су-шефов, которые должны были демонстрировать его рецепты, пока те не начинали делать в точности то, что он хотел. Но когда Пьер решил, что Розу будет делать Патрик Шевалье, помощник Люка, – задание, к которому псевдосерфингист Патрик выказал большой интерес, – Джоли решила стоять на своем.

– Нет, – твердо заявила она, стараясь не показать, что испытывает чувство огромной потери, – Розу мы делать не будем.

– Джоли, ты же сама настояла на том, чтоб она была на обложке! – возразил отец. – Теперь мы просто обязаны ее сделать. Все любят этот десерт, один из моих лучших.

Один из его лучших. Кое-что никогда не изменится. Так стоит ли расстраиваться из-за того, что отец снова и снова подтверждает свое право на все, что выходит из его кухонь?

Тем не менее…

– Нет! – гневно отрезала Джоли. – Папа, я не шучу!

Отец что-то проворчал, но уступил. Может быть, ощутил угрызение совести. А может, решил, что показ у самого Пьера Манона – слишком большая честь для десерта Габриэля.

В сегодняшнем событии были предусмотрены две части: демонстрация приготовления блюд, – но только для тех гостей, которым хватило бы места в кухне, – и дегустация в одной из гостиной отеля, – это уже для всех.

Гости были взволнованы тем, что смогли попасть в святая святых, а отец Джоли самозабвенно играл роль знаменитого шеф-повара. Он взвалил на плечи су-шефов всю основную работу, а сам беседовал с гостями, наносил на блюда лишь заключительные штрихи и затем показывал готовые блюда собравшимся.

Джоли в качестве повара-любителя приготовила несколько блюд и показала, как рецепты из книги помогают новичкам освоить методы поваров-экспертов. И еще она оживленно говорила с людьми. Раньше она сомневалась в своих способностях, но оказалось, что общение дается ей очень легко. Она улыбалась гостям, увлекала их, отвечала на вопросы.

Люк Леруа появился около нее в стилизованной белой рубашке, которую любил надевать, когда его должны были фотографировать за работой. Черноволосый, с совершенно безупречным лицом, он так тщательно контролировал мельчайшие детали в манере держать себя и так следил за выражением своего лица, что казался бесчувственным манекеном. Поэтому он был идеальным партнером су-шефа Патрика Шевалье. Тот стоял по другую сторону от Джоли, златовласый, взъерошенный, с таким блаженным видом, будто только что занимался любовью под пальмой. Хотя, возможно, все было наоборот, – возможно, именно рядом с Патриком Люк смотрелся так выигрышно.

Как бы то ни было, редкая женщина стала бы возражать против того, чтобы стоять между ними и улыбаться под фотовспышками. Патрик смотрел в камеры с долгой, ленивой улыбкой и был похож на льва, который собирается растянуться на скале для послеполуденного отдыха. Честно говоря, есть повара, которые ощущают выброс адреналина при одном только виде фотокамер. Но если вы не из их числа, то показ приготовления блюд будет для вас отдыхом – нетрудным, неторопливым занятием по сравнению со страшно напряженной работой в обеденное время, когда за пять минут нужно создать сто одинаковых десертов и еще пять других.