Французская новелла XX века. 1900–1939

— Первым делом, — заявил гражданин первого ряд а, — я требую, чтобы недовольных бросили в темницу и предали казни. Не хватает только, чтобы нас тревожили по таким пустякам!

И верно, только этого не хватало! Достаточно было приглядеться к властителям мира сего: за эти шесть лет все они изрядно поседели, а тройка архивояк успела даже оплешиветь.

— Однако советую держаться начеку, — подал голос какой-то военный двенадцатой алебарды. — Народ глуп!

Единодушное поднятие рук подтвердило меткость этого афоризма. Теперь главной задачей было найти способ развлечь всю Франсуазию.

— Развлечем только столицу, — стоял на своем предыдущий оратор, — по нынешним временам и этого предостаточно.

— Шествие! — предложил Шагистен, привыкший к шествиям.

Но на голосовании это предложение провалилось. Были выдвинуты тысячи проектов, на изучение коих ушло двадцать восемь заседаний. Наконец один был принят: насчет неизвестного жезлоносца.

— Возьмем, — пояснил свою мысль автор проекта, гражданин третьего ряда, — возьмем и перенесем сюда с поля боя неизвестного мертвеца, простого жезлоносца и похороним его с помпой, а сначала пройдем по городу с музыкой и со всей прочей петрушкой. Чудесно получится!

Предложение прошло. Однако посыпались вопросы. Всем хотелось знать, где же будет происходить захоронение. Собрание решило, что обыкновенное кладбище в данном случае как-то не звучит. Большинство во главе с Убеганом отвергло мысль поместить тело в Могилеоне, где покоятся великие сыны Франсуазии, потому что священники-де не могут отслужить там панихиды. Наконец общим голосованием была принята арка Победы.

Вы сами знаете, где она находится. В тот незабываемый день военачальники-победители во главе с архивояками прошествовали под ее гулкими сводами.

— Ну и положим его где-нибудь сбоку, — заявил Пер-драк.

Гражданин третьего ряда заметил, что это невозможно по ряду причин, которые и изложил перед присутствующими.

— Положим лучше его под сводами, — сказал он.

Но тут архивояки, все трое, одновременно вскочили со своих мест. Гнев окрасил пурпуром их оплешивевшие лбы. Шагистен лишился чувств, лишился чувств и Убеган, а Пердрак, падая, успел пролаять:

— Вы все с ума посходили, что ли!

И пришедший в себя Убеган крикнул:

— С ума посходили! Вяжите их! Хотите нам дорогу загородить!

Тем не менее неизвестного жезлоносца захоронили под сводами. Я сам видел. По-моему, архивоякам бояться нечего: ежели в один прекрасный день им придет в голову снова манифестировать под сводами, ничто не помешает, — каменная плита еле-еле выступает из земли, так что по ней вполне можно шагать.

АНДРЕ МАЛЬРО (Род. в 1901 г.)

Мальро — парижанин, выходец из семьи дюнкеркских судовладельцев. В 1919 году окончил парижскую школу восточных языков. В 1921 году издал свои поэтические опыты модернистского толка («Бумажная луна») и в 1923-м устремился на Дальний Восток, в Камбоджу и Сиам, в качестве этнографа и археолога. В середине 20-х годов Мальро — свидетель и участник революционных событий в Китае, которые своеобразно преломились в его первых романах: «Завоеватели» (1928), «Условия человеческого существования» (1933).

Герой раннего Мальро — незаурядная личность, скептик, убежденный, что можно жить, принимая абсурдность человеческих усилий, но нельзя примириться с абсурдом сущего. Герой изначально одинок, между ним и другими — полоса отчуждения. Художник натуралистически фиксирует «извечные» психические состояния человека: страх, отчаяние, ожесточение. Его герои испытывают свою волю в критической ситуации, не ощущая при этом внутренней причастности к той цели, тому делу, которое требует от них смертельного риска и самоотверженности. И лишь порой их осеняет вера в мужественное братство совместной борьбы.

Угроза фашистского путча в Париже, победа Народного фронта побудили Мальро слить свои усилия с устремлениями прогрессивных деятелей во Франции и за ее пределами. Вместе с Ланжевеном и Ж.-Р. Блоком он участвует в антифашистской манифестации 12 февраля 1934 года; выступает в Москве на I Всесоюзном съезде советских писателей. В речи на этом съезде Максим Горький назвал Мальро в числе тех мастеров Запада, «суровых судей буржуазии своих стран», которые «умеют ненавидеть, но умеют и любить». Ненависть Мальро к нацизму воплотилась в повести «Годы презрения» (1935), с особой силой запечатлевшей стоическое упорство борца.

В 1936 году Мальро лицом к лицу сражался с фашизмом на полях Испании, командовал эскадрильей боевых самолетов. «Моим товарищам по Теруэльскому бою» — гласит посвящение, открывающее «Надежду» (1937) — высшее достижение Мальро в жанре романа.

На исходе 30-х годов Мальро отошел на консервативные позиции, но былую непримиримость к фашизму сохранил (роман «Альтенбургские орешники», 1943). В 1940 году в танковых частях воевал с гитлеровцами, в годы Сопротивления командовал бригадой. Был арестован оккупантами и брошен в тюрьму. О своем побеге в 1944 году Мальро рассказал в одной из глав «Антимемуаров» (1967). В мирные дни издал трехтомное исследование «Психология искусства» (1947–1950).

В 1945–1946 годах Мальро занимал пост министра информации в правительстве де Голля, в 1959–1969 годах — министра культуры. В 1968 году он вновь посетил Советский Союз. Его книга диалогов с де Голлем «Дубы, поверженные наземь» (1971) вобрала итоговые суждения политика и художника об искусстве и современной истории.

Andre Malraux: «Le temps du mepris» («Годы презрения»), 1935.

В. Балашов

Годы презрения [31]

Перевод И. Эренбурга

I

Когда Касснера ввели в сборную, гитлеровец допрашивал арестованного. Слова терялись среди шелеста бумаг и топота сапог. Следователь-наци и коммунист. Их разделял стол. С лица они походили друг на друга: те же челюсти, те же квадратные лица, те же бритые наголо затылки, те же волосы — светлые, короткие и жесткие.

31

Перевод печатается по изданию: Андре Мальро. Годы презрения. Авторизованный перевод с французского Ильи Эренбурга. Журн. — газ. объединение, М., 1936.

— …С какого года?

— С тысяча девятьсот двадцать четвертого.

— Какую работу выполняли вы в нелегальной компартии?

— Я не работал в нелегальной организации. До января тысяча девятьсот тридцать третьего состоял в КПГ. Я выполнял техническую работу.

Теперь, когда Касснер слышал их голоса, они не казались ему похожими друг на друга. Голос коммуниста был глухим и безразличным — отвечает не он, но кто-то безответственный. Голос следователя был рассеянным и еще более молодым, нежели его лицо. Касснер следил за этим подростком — теперь он зависел от него. Наци глядел на арестованного. Арестованный ни на что не глядел.