Французская вдова

– Что за базар? – вдруг послышался мужской голос, показавшийся Марьяне смутно знакомым. – А ну-ка, отвалите от нее!

Марьяна не могла видеть своего заступника, но отчаянно надеялась, что это боксер-тяжеловес или отважный менеджер нефтяной компании, который ничего на свете не боится. Только совладает ли менеджер с бандитками?!

– Дай ему по черепу, чтобы не тявкал, – посоветовала подруге «жена ирокеза».

Сама же шагнула к Марьяне и, схватив ее за воротник, прижала коленом к колесу машины.

– С удовольствием, – проворчала другая бандитка. – У меня уже руки чешутся.

– Сейчас перестанут, – пообещал мужчина. – Я их тебе оторву, и дело с концом.

– Да я тебя на тряпочки порежу, – моль с фингалом сделала решительный шаг вперед, поигрывая ножичком. – Чеши отсюда, дурик.

– А это кто у нас тут пищит? – насмешливо протянул мужчина. – Хочешь второй бланш заработать? Тоже мне, муха-дрозофила!

Белесая девица с гортанным криком рванула вперед. Затем раздались звуки борьбы, сдавленный крик и звон упавшего на асфальт лезвия. Марьяна сидела ни жива ни мертва.

– Сама виновата, – удовлетворенно констатировал неизвестный заступник. – Сумочку отдай, не твоя. Ну, а ты чего варежку разинула? Хочешь, чтобы я тебе зубы пересчитал?

«Жена индейского вождя» выпустила жертву, отпрыгнула и, громко пыхтя, молча стала улепетывать по переулку. Белесая девица, которая только что очухалась, рванула за ней. Марьяна смотрела им вслед до тех пор, пока они не скрылись за ближайшим углом. И в этот миг перед ней появились ноги в вельветовых брюках.

Марьяна медленно подняла глаза и увидела наконец своего героя. Его кривая улыбочка сейчас показалась ей самой прекрасной в мире.

– Стань передо мной, как лист перед травой, – громко сказал герой и протянул Марьяне руку. – Давай, давай, поднимайся. Жизнь прекрасна и удивительна.

– Андрей! – воскликнула Марьяна, почувствовав, что глаза ее застилает влажная пелена благодарности. – Тарасов! Как ты здесь оказался?

– Шел, шел и оказался. Был в театре, с литературной частью кое-какие вопросы обсуждал. А потом решил прогуляться, моцион, знаешь ли… Сказать по правде, я люблю тихие, безлюдные переулки, здесь мне хорошо думается… Но они только поздним вечером такие. Вот я и свернул сюда.

– Мне тебя бог послал! – воскликнула Марьяна, готовая расцеловать Тарасова.

– Я сначала даже не понял, что происходит, – невозмутимо продолжил Тарасов. – Думал, тебя фанатки отловили. А потом, как нож увидел, так сразу бросился на помощь.

– Но как ты их! – восхитилась Марьяна. И, обежав взглядом тщедушную фигуру режиссера, добавила: – Ты очень храбрый, Андрюша. Уж не знаю почему… Наверное, занимался карате?

– Да, чем-то в этом роде, – Тарасов не пожелал распространяться на эту тему. – Слушай, ты едва на ногах стоишь. За руль тебе точно в таком состоянии нельзя садиться. Пойдем куда-нибудь чаю выпьем. Да хоть в «Бедного Йорика», он работает допоздна.

Они выбрались из узкого переулка и двинулись к театральному ресторанчику. Марьяна держала Тарасова под руку. Впрочем, ему казалось, что она просто висит у него на руке, словно сумка. Красивая, надо сказать, сумочка…

Уже через десять минут они сидели за столиком и болтали. Вернее, болтала одна Марьяна. Тарасов решил, что ее говорливость – реакция на пережитое потрясение. Она без конца возвращалась к недавнему инциденту, восхищалась мужеством своего спасителя, клеймила нового режиссера, пересказывала свежие театральные сплетни.

Тарасов не останавливал этот поток сознания. Он прекрасно понимал состояние актрисы, внимательно ее слушал и лишь изредка задавал вопросы.

– Знаешь, мне в последнее время что-то не везет, – вдруг сказала Марьяна. – Все какие-то проблемы, неприятности. Вот и сегодня тоже – то одно, то другое. Сначала Злюк, потом эти бандитки в переулке…

– Да еще кража браслета, – поддакнул коварный Тарасов. – Я ведь в курсе, что его украли… И нервы тебе потрепали порядочно.

– Ой, не говори лучше, – Марьяна прикоснулась пальцами к вискам. – Делать этим сыщикам нечего. Дался им мой браслет!

– Наверное, дался, если тебе печень клюют, – улыбнулся Андрей. – Им только улики подавай, а человек – тьфу, пустое место. Тем более как им понять, что ты ведущая актриса, на тебе держится театр. И репертуар, и касса. И тебе нет дела до всяких безделушек…

– Вот именно, – вскричала Марьяна, и люди за соседними столиками удивленно посмотрели на нее. – Вот именно, – уже тише повторила она. – Ты человек искусства, ты меня понимаешь. Скажи, могу я объяснить какому-то следователю, полицейскому дуболому, все особенности нашей жизни?! Допустим, рассказала бы я им про Возницына. Так они бы его замучили допросами или посадили в психушку. Но ведь он девочек наших, Свету с Ларой, точно не убивал! Что же я его подставлять буду?

– А Возницын тут при чем? – небрежно спросил Тарасов.

– Ты правда хочешь знать?

– Ну да.

– Не собиралась я никому рассказывать, но для тебя, конечно, сделаю исключение, ты ведь мне жизнь спас!

– Да, – приосанился Тарасов, выпятив грудь. – Хотя я надеялся, что в благодарность ты бросишься мне на шею и примешься осыпать поцелуями. Но раз уж ты решила рассказать мне про Возницына…

Марьяна хихикнула.

– Ой, Андрей, ты такой юморист! А я ценю юмор…

К ней снова возвращалось ее кокетство, и томный взгляд, который она бросила на Тарасова, заставил его сердце застучать в два раза быстрее. «Да провалился бы этот Федор со своим расследованием!» – подумал он. Но вслух сказал:

– Так что там вычудил старикан-реквизитор?

– В двух словах не расскажешь. Когда я только пришла в театр, сразу почувствовала его внимание. Мне, конечно, не привыкать, однако чтобы такой пожилой человек, да так страстно…

– Любви все возрасты покорны, как сказано поэтом, причем совершенно справедливо, – хмыкнул Андрей.

– Но, видишь ли, – продолжала Марьяна, подавшись вперед, – он как будто обожал не меня, а какой-то образ. Он смотрел такими мечтательными глазами… Смотрел и словно не видел!

Было ясно, что актрисе и самой хотелось выговориться и что эта тайна, которую она носила в себе, здорово ее угнетала.

– В общем, я сама не очень хорошо понимаю, что там было у Валерьяныча на уме. А потом… Перед премьерой «Узницы короля» он принес мне невероятной красоты браслет и практически силой надел на руку. Мне не хотелось обижать старика, хотя он и нес какую-то выспренную чушь…

– Что за чушь? – мгновенно насторожился Тарасов. – Нет, действительно, это ведь интересно.

– Ну… Что я обязательно должна носить эту вещь, что в ней живет дух моей великой предшественницы и, может быть, если мы – то есть я и браслет! – соединимся, во мне родится величайшая актриса современности, тем более что слишком велико внешнее сходство… Будто в этом браслете заключен чей-то дух, который должен в меня вселиться.