Французы на северном полюсе

Доктор отложил в сторону несколько экземпляров. Затем, подойдя к небольшой долине, хорошо защищенной от южных ветров, радостно вскрикнул. На крик прибежали несколько матросов.

Представьте себе чудесный крошечный лес, миниатюру из ив и карликовых берез, которые могли бы уместиться в коробке ботаника. Стволы толщиной с карандаш, ветки напоминали прутья от веника, а веточки поменьше были не толще волоса, и все это оказалось покрыто крошечными почками, согретыми теплыми ласковыми лучами июньского солнца и уже начавшими распускаться. Несчастные чахлые деревца. Как только они умудрялись выжить на этой промерзшей, твердой как железо земле!

Вокруг этого подобия леса расстилались изумрудно-зеленые мхи и в изобилии росли северные цветы. Были здесь маки с розовыми лепестками, лапчатка, голубые, красные и желтые камнеломки – настоящий цветник, из которого доктор с великой осторожностью позаимствовал несколько образцов.

Тем временем капитан, чтобы дать разминку собакам и проверить, как правят ими матросы-погонщики, приказал запрячь четвероногих в сани. Плюмован, или, как его в шутку окрестили, собачий капитан, был уверен в себе. Псы привыкли к нему, и слушались – по крайней мере все это время.

– Ну-ка, приятель, покажи, на что ты способен,– как всегда добродушно обратился к нему капитан.– Выбери самых лучших собак, и пусть пробегутся по этому гладкому и ровному льду.

Запрягая животных, Артур прикармливал их кусочками медвежатины и успешно справился с этим делом.

Но когда новоявленный погонщик сел в сани и щелкнул хлыстом, как это делали эскимосы в Юлианехобе, собаки бросились в разные стороны.

– Стойте, окаянные! Стойте! – закричал парижанин под дружный смех зрителей.

Но «окаянные» не слушались, не помог даже хлыст.

Однако Плюмован не сдавался и пошел на хитрость. Достал из кармана кусок медвежатины, размахнулся и бросил. Собаки кинулись за мясом, но оно досталось только одной. Тогда вся свора обернулась к погонщику и села на задние лапы, выпрашивая подачку. Смех перешел в гомерический 55 хохот.

Неудачливого возницу выручил кок. Он подбежал к упряжке с наколотым на палку куском трески, вскочил в сани и выставил палку вперед. Собаки кинулись бежать, надеясь схватить лакомый кусок, но он уходил от них.

Note55

Гомерический – необычайный по силе, размерам, количеству и т.п.

Выражение происходит от описания смеха богов в поэме древнегреческого поэта

Гомера «Илиада».

– Ловко придумано! – радостно вскричал Плюмован.– Слушай, Дюма, давай ездить на собаках вместе… А потом я поучусь у Ужиука, как управляться с хлыстом.

– Что ж, со всем удовольствием,– ответил кок.– Э, что это?.. Что с ними сделалось?..

Псы вдруг навострили уши, повели носами и опрометью помчались к кораблю.

Плюмован изо всех сил вцепился в сани, чтобы не вылететь на ходу.

Дюма обернулся и вскрикнул…

Он увидел медведя. Тот тащился, припадая на одну лапу, то и дело падал, с большим трудом поднимался, но продолжал двигаться.

– Медведь! – вскричал кок.– Сколько же их здесь, черт возьми?.. Да он хромает, бедняжка!..

– Хромает не хромает, а я не желаю с ним иметь дела,– отозвался Плюмован.– Эй, собачки, вперед… Быстрее, быстрее!

Но собаки и так неслись во весь дух, страх их объединил, и через две минуты упряжка достигла стоянки. Матросы уже приготовились к встрече непрошеного гостя.

ГЛАВА 8

Давнишняя рана.– Выстрел из маузера.– Немецкие буквы.– Поспешный отъезд.– Канал Кеннеди.– На Форт-Конгере флаг!

Медведь был тощий, оголодавший, видно, даже зубами щелкал, но капитан все же распорядился увести людей и собак на корабль. Выпущенная доктором пуля размозжила зверю голову. Это произошло за каких-то десять минут, и тотчас все снова поспешили на берег поглазеть на убитого медведя.

Поражала его необычайная худоба, буквально кожа да кости.

– Посмотрите, любезный, что это такое? – обратился доктор к капитану.

На правом бедре у зверя виднелась припухлость с круглым отверстием посередине.

– Огнестрельная рана, что же еще! – отвечал врач.

– Свежая?

– Примерно недельной давности.

– Пуля вышла?

– Думаю, нет.

– Вы можете ее извлечь?

– Ничего нет проще.

Доктор взял у матроса кортик и ловко вытащил из раны небольшую продолговатую пулю.

Капитан изменился в лице и сказал:

– Это я и хотел знать.

Заинтригованный, доктор тем не менее не стал ни о чем расспрашивать капитана и принялся препарировать медведя.

Разрезая шкуру, мускулы и хрящи, он пустился в рассуждения:

– Да, глядя на феноменальную худобу этого арктического пирата, я почти готов его пожалеть. Бедняга, видно, долго постился. Но, пожалуй, от излишней жалости лучше воздержаться. Ведь этот бандит не уступит в свирепости ни льву, ни тигру.

Можно было бы предположить, что постоянные холодные ванны и льды, служащие ему подстилкой, охладят его кровь. Ничуть не бывало! Этому господину очень по душе кровавая охота, ведь он обладает поистине ненасытным аппетитом. Он нападает на тюленей, морских коров и диких оленей, причем за один раз может задрать нескольких животных. Убийца прекрасно вооружен. Вы только посмотрите на эти длинные клыки и мощные десятисантиметровые когти. Наряду с этим он плавает как акула, ныряет не хуже тюленя. Обладая поразительной ловкостью, гибкостью и коварством, лазает так, что может утереть нос даже пантере. Нужно видеть, как косолапый карабкается на верхушки покрытых льдом скал, чтобы добраться до птичьих гнезд, и с великим удовольствием поглощает яйца. Непромокаемый мех, защитный слой жира, сила бизона, мощные когти и острые зубы помогают ему выжить в этих суровых условиях. Без них этот вид наверняка давно бы исчез.

– Однако, доктор, этот экземпляр, должно быть, испытывал сильные лишения. Вон он какой тощий, и ведь это не только из-за раны.

– Да, капитан, медвежья жизнь далеко не всегда безоблачна и легка. После дней изобилия часто наступает пост. В конце зимы, когда еще не прилетели птицы и если нет дичи, он ест что придется: кости прежних жертв, водоросли, всякие останки, иногда весьма неаппетитные. Я, кстати, вспомнил, как в Исландии во время рыбалки мы нашли медведя, который проглотил матросский башмак. Что касается нашего изголодавшегося трофея, я сомневаюсь, что его желудок не содержит в себе чего-нибудь подобного.

– Ага! Да он съел…

Как раз в этот момент наш препаратор разрубил звериный желудок и прервал на время свою живописную лекцию из жизни белого медведя. Двумя пальцами он вытащил какой-то бесформенный скрученный предмет, что-то вроде тряпки из плотной ткани. Заинтригованный, врач подошел к лужице растаявшего снега, развернул тряпку, тщательно прополоскал ее и громко расхохотался.

– Когда я рассказывал об экзотических вещах, которыми бывает набито медвежье брюхо, я и не предполагал, что так скоро буду держать в руках доказательство моих слов.