Франгуляры
Шрифт:
К счастью, далеко передвигаться им сейчас не требовалось — только добрести до знакомых уже «грибов», на чьи шляпки надо было ложиться спиной. Поскольку следующее испытание считалось легким, их на сей раз даже и привязывать не стали. Солдаты вооружились самыми натуральными вениками с листьями, которые макали в принесенные ведра с парящей водой и охаживали ими воспитанников с головы до ног. Было, конечно, горячо и довольно больно, но все же не так, когда тебя обливают кипятком. Игинкат как-то сумел притерпеться и даже начал испытывать странный кайф, когда веник хлестал по его покрасневшей коже. «Грибов» на всю группу не хватало, и массаж проводили по отделениям. «Отмассированные» с наслаждением укладывались животами на прохладный пол и в ожидании,
Как-то незаметно подошла пора переходить к куда более неприятному ременному массажу. Для этого всю группу отвели в соседний зал, где были установлены лавки для порки, по одной на каждого курсанта. В целом эта процедура была знакома Игинкату еще по второму курсу, но здесь она стала еще более неприятной. Солдаты орудовали широкими ремнями с такой интенсивностью, словно бифштекс отбивали. Ягодицы, бедра и даже спины пацанов вскоре стали походить цветом на спелые помидоры от прилившей к коже крови, но все это было лишь прелюдией к основному действу.
Мальчишек растянули, как положено, в струнку и привязали к лавкам. По приказу майора порка розгами началась. У Игинката уже был опыт получения шестидесяти розог зараз, причем тоже после ременного массажа, хотя и массировали в тот раз, кажись, послабее и только ягодицы. По спине и так-то получать куда больнее, а коли перед по ней хорошенько прошлись ремнем… Да, тут уж спасибо скажешь, что привязали!
Первые два десятка ударов прошли в напряженном молчании. Пацаны терпели изо всех сил, никто не хотел сдаться первым. Эх, если б можно было хоть руку закусить, чтобы оттянуть боль от задницы! Но руки у всех были специально вытянуты вперед, оставалось лишь отчаянно сжимать зубы. К концу третьего десятка кто-то не выдержал и сдавленно всхлипнул, и — как плотину прорвало. Зал вскоре наполнился криками и рыданиями, и со стороны трудно уже было понять, кто голосит, а кто все еще стоически терпит. Игинкат присоединился к общему хору на тридцать девятом ударе.
Вставать с лавки было больно, бедра, ягодицы и спина горели так, словно их поджаривали на сковородке, без просечек тоже явно не обошлось, впрочем, как и у всех его товарищей, так что в медсанчасть на обработку выстроилась солидная очередь. Хуже всего, что и морального удовлетворения не было, в отличие от тех же экзаменов. Игинкат хмуро дожидался того вожделенного момента, когда он сможет отдать свое исстрадавшееся тело в заботливые руки медсестер. Салве оказался более стрессоустойчивым и пустился общаться с товарищами по группе. Переговорив с добрым десятком ребят, он вернулся к другу.
– Игинке, а ты-то сколько выдержал?
– Тридцать восемь, — коротко ответил Игинкат. Хвалиться, на его взгляд, было нечем.
– А я вот только тридцать пять… — вздохнул Салве. — А вот в третьем отделении, говорят, один парень только на пятом десятке сдался.
Игинкат приблизительно представлял, о ком идет речь. На неустрашимого бойца этот подросток точно не тянул, скорее, на уличного хулигана, которому наверняка регулярно доставалось от родителей за его сомнительные проделки. Ну, он и притерпелся к розгам, и возможности расслабиться после покорения второй ступени ему тоже не дали. Высказав Салве все, что он думает о таких тупоголовых особях, которые только и умеют, что задницу под розги подставлять, а в школе и сами не учатся, и другим не дают, мальчик погрузился в еще большую угрюмость. Да уж, раньше он выполнял все необходимые нормативы с первого раза, а теперь не знаешь, на чем и срежешься: то ли на стрельбе, то ли на скалолазании, то ли на этих треклятых розгах!
Доплетясь из медсанчасти на заключительное построение и с трудом одевшись (боль если и уменьшилась, то не намного, и поездка до дома ничего приятного не сулила), друзья спустились на первый этаж, где
встретились в холле с братьями Стауледами. На сей раз мордашка Ланте ни малейшего оптимизма не излучала. Малыш явно недавно плакал и до сих пор куксился, как ни пытался его успокоить Корге.– Что это с ним? — увидев страдания мелкого, Салве даже о собственной боли забыл.
– Да ничего особенного, — ответил за братца Истребитель. — Просто у него сегодня было первое знакомство с розгами. Ну, естественно, до конца не вытерпел, вот и переживает. Да они там все, понятное дело, ревели, не один он такой. А сколько выдержал-то без крика, а, Ланте?
– Десять, — буркнул ребенок.
– Круто для первого раза, — восхитился Салве. — Я, когда впервые под розгами оказался, разрыдался, помню, уже на пятом ударе. И ведь ничего, к концу семестра спокойно выдерживал все пятнадцать.
– Ну, я же и говорю, он весь в меня, — гордо промолвил Истребитель. — Вот попомни, Ланте, ты над сегодняшними своими терзаниями сам же потом смеяться будешь! Уже через пару — тройку занятий выдержишь всю порцию и даже не пикнешь. И экзамены пойдешь сдавать в самом первом потоке.
Ланте словам старшего брата верил как-то не очень. Розги все еще казались малышу нестерпимо жгучими. Вот как можно под ними улежать не привязанному и при этом даже не пикнув?! Но и брат, и его друг в один голос твердили, что и сами когда-то через это прошли, и брат даже красные трусы тогда себе завоевал, так что, может быть, оно и правда… Будучи по натуре большим оптимистом, Ланте решил таки принять их заявления на веру и тем утешился.
Видя, что малыш малость повеселел, Игинкат тоже почувствовал себя лучше. В конце концов, не у одного него проблемы с нормативами, мальцам этим, пожалуй, еще тяжелее приходится. Да и в своей группе он далеко не самый младший, там и десятилетки занимаются. И ведь экзамены все как-то сдадут, ну, почти все… Ну, и с чего бы именно ему оказаться в числе неудачников? Время еще есть, он уж подтянется как-нибудь. Убедив так самого себя, мальчик уже со спокойной душой вышел за ворота Агелы.
Глава 8. Взаимопомощь
Следующая субботняя тренировка положительных эмоций не прибавила. Плетясь из раздевалки вниз по лестнице, Игинкат недовольно думал, что и в это воскресенье, похоже, придется отлеживаться дома, ни в клубы, ни в гости к кому в таком состоянии не пойдешь, ну, разве что к Альтивису на какое-нибудь собрание инвалидов. Ага, вот там ему сейчас самое место, а со здоровыми ребятами во что-нибудь играть — это ж позориться только. Размышления его прервал Салве, тоже не очень веселый.
– Игинке, а сегодня тебе сколько выдержать удалось?
– Сорок, — промолвил юный Игироз.
– Ну, хоть какой-то прогресс есть. Занятий восемь или девять у нас еще точно будет, так что такими темпами ты норматив освоишь. А вот у меня дела хуже обстоят: тридцать шесть, всего на один удар больше, чем на прошлой неделе. Придется, видимо, просить отца о дополнительных порках…
– Да ты что?! — поразился Игинкат. Ему и одной-то такой порки в неделю было выше головы, а чтоб еще и посреди недели добровольно задницу под розги подставлять, ну, знаете!..
– А почему бы и нет, — пожал плечами Салве. — Знаешь, я у своего наблюдающего врача справлялся, ну, у нас, у обладателей золотых трусов, есть такие, за нашим здоровьем вообще особо тщательно следят, так он говорит, что для парней нашего возраста и сотня розог в неделю никакого вреда не принесет. А если справку взять, что ты регулярно получаешь такое количество, то и в школе тебя за провинности физически наказывать не будут.
– Да нас и так там не наказывают… тебя уж точно.
– Да я это только к слову сказал. Ну, не обойтись мне без добавочных тренировок, если после каждой я лишь на один удар свой результат улучшаю! — Салве вроде бы всего только повествовал о своих проблемах, но смотрел при этом как-то жалобно и даже просительно. Ждал сочувствия или?..