Франкенштейн: Мертвый город
Шрифт:
– Ошибка? Нет. Ваши мать и сестра не оказались бы там, если бы закон не отправил их туда.
– Я думал примерно так же и только недавно понял, что ошибался.
– Вы слишком строго судите себя, слишком строго.
Он снова посмотрел на меня и улыбнулся.
– Если не мне строго судить себя, Иона, то кому? Проявление мягкости по отношению к себе до добра не доводит.
Я не знал, что ответить. Обычно это не мешало мне болтать, как прежде, но тут я замолчал.
– Полицейские фотографы сделали сотни фотографий по ходу антивоенной демонстрации у Городского колледжа в понедельник, –
– И ее тоже?
– Разумеется, они имели полное право протестовать. У нас свободная страна.
– И о чем говорит их присутствие на демонстрации?
– Мистер Отани уверен, что Лукас Дрэкмен живет в городе под вымышленным именем. «Семейный фонд Дрэкменов», через который ему досталось состояние убитых родителей, по-прежнему существует в Иллинойсе. Более того, у фонда есть недвижимость в этом городе. Сейчас мистер Отани пытается разыскать адрес или адреса.
– Он думает, что там Лукас и живет?
– Возможно, там живут он и мисс Кэссиди, и туда же переехали твой отец и мисс Делвейн, покинув квартиру, которую снимали ранее. Возможно, туда же перебрался и мистер Смоллер.
– Но он же техник-смотритель.
– В прошлую пятницу он уволился, съехал с квартиры и не оставил нового адреса.
Я приложил холодный стакан с «кока-колой» ко лбу.
– У меня такое ощущение, что голова сейчас взорвется.
– Не самое приятное ощущение. Раз речь зашла о взрывах, мистер Отани выяснил, что мисс Кэссиди закончила один из городских университетов. Диплом защитила по химии.
– Ух ты!
– Как ты правильно сказал: «Ух ты!» Мистер Отани надеется доказать, что эти пятеро не только участвовали в демонстрации, но проживают по одному адресу, причем, как минимум, один – под вымышленным именем и по фальшивым документам. Только этого недостаточно, чтобы открыть уголовное дело, но в сочетании с информацией, предоставленной ранее мистером Тамазаки, а недавно – миссис Нозавой, косвенных улик хватит с лихвой, чтобы начать официальное расследование. А если ему удастся найти по вышеуказанному адресу украденные изделия из нефрита, то новая информация, обнаруженная в ходе расследования, возможно, отправит мистера Дрэкмена и мисс Кэссиди в тюрьму не только за вооруженное ограбление и терроризм, но и за убийство.
Если бы такое случилось, я мог бы перестать волноваться из-за них и из-за моего отца, потому что Тилтон, пусть он никого не убивал и не мог получить пожизненный срок за убийство, все равно сел бы надолго.
Я полагал, что дедушка Тедди и, возможно, даже мама, подумали бы, что я не с радостью, а с грустью встречу известие о том, что мой отец получил тюремный срок. Что ж, я приложил бы все усилия, чтобы скрыть мои истинные чувства, не радовался бы слишком явно.
– Как скоро мистер Отани сможет пойти к своему боссу с предложением открыть уголовное дело?
– Он думает, что в пятницу, во второй половине дня.
– То есть завтра.
– Я буду держать тебя в курсе. Надеюсь, ты понимаешь, что мы должны сделать, если руководство мистера Отани согласится с его доводами.
Он
пристально смотрел на меня, и лицо его оставалось бесстрастным, разве что во взгляде чувствовалась легкая тревога, но я понимал, что речь пойдет о чем-то, не столь для меня и приятном. Но не спросил, что он имеет в виду, и, после короткой паузы, мистер Иошиока пояснил:– Если полиция решит начать официальное расследование и обратится в суд за ордером на обыск, мне придется снова приехать сюда, чтобы мы с тобой сели за стол с твоей матерью и рассказали ей все, что ты от нее скрывал, и обо всем, что мы сделали вместе.
Я подумал, что теперь мне понятно состояние людей, ожидающих приведения в исполнение смертного приговора.
– Все?
– Да, Иона, все, и вариантов нет.
– Может, все-таки есть?
– Нет.
– Вы уверены?
– Абсолютно уверен. Да и ты тоже.
Я не мог встретиться с ним взглядом и продолжать делать вид, что есть и другой выход. Когда отвел глаза, понял, что все равно притворяться не получится.
– Ладно. Хорошо. Вы правы. Но… это же будет кровавая баня.
Он нахмурился.
– Конечно же, ты не веришь, что твоя мать, хорошая и добрая женщина, может прибегнуть к насилию?
– Нет, сэр. Я… преувеличиваю. Наверное… от страха разыгралось воображение. А оно у меня богатое.
– Если тебя это успокоит, будь уверен, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь твоей матери понять: причины, по которым ты так часто обманывал ее, благородные, а в остальном объясняются глупостью юности.
– Спасибо, – поблагодарил его я, все еще хмурясь.
– А теперь мне пора, – он поднялся с кресла, поправил манжеты рубашки, одернул пиджак, проверил, на месте ли узел галстука и выглядывающий из нагрудного кармана пиджака платок. Убедившись, что выглядит, как любой мужчина в костюме-тройке на рекламном объявлении, улыбнулся мне. – Должен сказать тебе, Иона, что эта маленькая авантюра, через которую мы прошли вместе, несмотря на озабоченность и стресс, без которых не обошлось, доставила мне безмерное удовольствие.
– Мне тоже, – ответил я, и не кривил душой.
Он поклонился мне, я – ему.
Он протянул руку, и я ее пожал.
Мне очень хотелось раскинуть руки и обнять мистера Иошиоку, но я не знал, как он на это отреагирует, вдруг столь близкий контакт рассердит его. Поэтому сдержался. О чем потом только сожалел.
– Я, скорее всего, позвоню, независимо от того, будешь ты в это время дня один или нет.
– Да. Я знаю. И понимаю.
Он спустился с крыльца, прошел по дорожке, на тротуаре повернул налево, направившись к автобусной остановке, которая располагалась в нескольких кварталах от нас, на одной из главных улиц.
Во вторник я наблюдал за мисс Перл, пока она не скрылась из виду, в этот день – за мистером Иошиокой. И когда он шагал сквозь летнюю жару, я вдруг осознал, что давно уже перестал думать о нем, как о маленьком человечке, и всякий раз, когда видел его, он, казалось, прибавлял в росте.
Я все убрал со стола на крыльце, помыл стаканы, четыре оставшиеся булочки положил в пластиковый пакет и спрятал в моем прикроватном столике, чтобы не объяснять, откуда они взялись. Еще одна, последняя ложь.