Франклин Рузвельт

Впоследствии многие знакомые восторгались теми буквально энциклопедическими знаниями по истории флота, осведомленностью о малейших деталях оснастки кораблей, их снаряжения, экипажей и всевозможных других подробностях, уходящих в давнее прошлое, которые демонстрировал Рузвельт. Во всех таких случаях он отвечал, что это — всего лишь остатки того, что ему запомнилось в детстве. Он и сам строил модели кораблей, которые испытывал на полноводном Гудзоне ^{49} .

Большое удовольствие доставляли ему прогулки с отцом по окрестным местам — горным тропам, почти непроходимым буеракам Кэтскиллских гор. Правда, страдавший сердечным заболеванием Джеймс Рузвельт не мог позволять себе излишнее физическое напряжение, но само общение с сыном, рассказы о предках, уроки верховой езды и плавания, хождения в прибрежных водах под парусом превращали отца в старшего друга, с которым установилась более глубокая духовная связь, чем с матерью, несмотря на то, что именно Сара в основном занималась воспитанием мальчика, оберегала его от жары и холода, змей и вредных насекомых, следила за тем, чтобы он не оставался голодным и не переедал.

Франк рос всесторонне развитым и, вопреки назойливой материнской опеке, физически крепким, был любознательным и пытливым, критически мыслящим, склонным к анализу социальных проблем ребенком, а потом и юношей, для которого мир отнюдь не ограничивался Спрингвудом с его окрестностями. Почти все родные и другие близкие люди отмечали исключительную память Франклина — он впитывал информацию как губка, порой был даже способен черпать сведения одновременно из нескольких источников. Как-то в ответ на материнский упрек в том, что во время ее рассказа о чем-то он перебирает свою коллекцию марок, десятилетний сын ответил: «Я не уважал бы себя, если бы не мог заниматься одновременно двумя делами». Чтобы доказать свою правоту, он тут же почти дословно повторил то, что услышал от Сары [3] .

3

Об этом Рузвельт через много лет, став президентом, с гордостью рассказывал своему лечащему врачу Россу Макинтайру (см.: Mclntire R.White House Physician. New York, 1946. P. 78—79).

Скорее всего тому, что Франк не вырос человеком бездушным, отчасти способствовала семейная драма. Когда ему было десять лет, отец тяжело заболел. Он перенес «удар» — кровоизлияние в мозг, от которого так и не смог полностью оправиться и остался инвалидом. Это, однако, не изменило привычного быта мальчика, а затем юноши — семья оставалась богатой, доходы от вложенных капиталов продолжали поступать. Но с тех пор не исчезало какое-то тревожное ожидание, и Франк это чувствовал очень хорошо.

У него не было той вспыльчивости, того бунтарства, неподчинения родителям, какие так часты у мальчиков переходного возраста. Сдержанно, но неизменно он стремился облегчить душевные страдания матери, физические и нравственные муки отца. Привитое ему (или, скорее, самостоятельно выработанное) желание доставлять близким радость, не расстраивать их постепенно распространилось на его отношение к другим людям, которых он относил к своему кругу образованных и воспитанных зажиточных аристократов.

У такого поведения была, однако, и другая сторона. Конечно же далеко не всегда желания Франклина совпадали с намерениями его родителей, особенно весьма требовательной и постоянно уверенной в своей правоте матери. Мальчик рано научился в некоторых случаях идти на хитрость, под благовидным предлогом уклоняться от того, что ему навязывали. Довольно скоро родители стали распознавать эти не очень умелые уловки. По поводу частого «саботажа» еженедельных визитов в местную церковь в семье даже стали говорить о «воскресной головной боли» Франклина.

Франк был послушным сыном, искренне любил свою мать, но с годами, по мере взросления, ее неустанные заботы начинали вызывать у него раздражение, которое он тщательно скрывал. Уже в родительской семье, в детском возрасте он получил первые уроки лицемерия, которые, увы, столь необходимы в политике.

Таким образом, будущий президент от Демократической партии отнюдь не был демократом в обыденном, бытовом смысле. Воспитанный в основном матерью и образованными учителями в аристократическом духе, он уже со второго десятилетия жизни тщательно следил за тем, чтобы в круг его близких знакомых и тем более друзей (таковых почти не было) не попадали люди с сомнительной репутацией, дурно воспитанные, с которыми трудно было бы найти общие интересы.

Франк, с одной стороны, стремился найти общий язык с теми подростками, с которыми ему доводилось общаться (это в основном были дети родственников и богатых соседей), а с другой — овладеть вниманием общества, быть во всем первым и всячески демонстрировать это.

Важным элементом его самовоспитания было стремление как можно быстрее и как можно глубже, с полной умственной, а значит, и физической нагрузкой овладевать знаниями.

С десяти лет Франк занимался в небольшой группе вместе с Арчи и Эдмундом Асторами, сыновьями богатых соседей. К ним приходили тьюторы — частные учителя, которые давали уроки английского и иностранных языков, начал математики и природоведения. Детей приучали к тому, что какие бы то ни было знания можно получить только от тьюторов, — других путей они до поры до времени не видели. Однажды, увидев, как какой-то мальчик из простой семьи ловко вскарабкался на высокое дерево, они, окружив его, с большим интересом стали расспрашивать, кто был его тьютором в этом нелегком деле ^{50} .

И родители, и тьюторы немалое внимание уделяли выработке у Франка хороших манер, которые считались жизненной необходимостью для будущего, поскольку являлись тогда неотъемлемой принадлежностью богатого родовитого провинциала и лишь постепенно преодолевались в больших городах. Разговаривать с незнакомыми людьми только после того, как тебя им представят, не садиться в присутствии старших, прежде чем тебя пригласят, говорить со слугами приветливо, но одновременно всё время давать им чувствовать разницу в положении — эти и подобные «нормы» были усвоены крепко, преодолевались с трудом и так и не исчезли совсем до самого конца жизненного пути знаменитого американца.

Распорядок его дня был довольно жестким: подъем в семь часов, в восемь завтрак, затем уроки до полудня, после ленча — вновь уроки до четырех часов пополудни.

Гротон и Гарвард

Франк отправился в школу, только когда ему исполнилось 14 лет. Он стал учеником весьма престижного Гротонского мужского колледжа — школы для тех подростков и юношей, родители которых могли заплатить немалую сумму за разностороннее общее образование своих детей. Программа Гротона включала «энциклопедический» комплекс дисциплин, от математики с физикой до этики с эстетикой, но главное внимание обращалось на древние языки и гуманитарные науки, которые должны были послужить базой будущего юридического, философского или исторического образования. Хотя экономическим предметам особого внимания не уделялось, Гротон рассматривался в качестве подходящей стартовой площадки также для будущих бизнесменов, скорее всего в силу самого положения этого учебного заведения в обществе и аристократического происхождения многих его учеников, не говоря уже о руководителе.

Возглавлявший Гротонский колледж Эндикотт Пибоди (1857—1944), талантливый педагог, строго требовал, чтобы его ученики твердо усваивали немалый минимум знаний (некоторым этот минимум казался максимумом того, что они могли бы усвоить), но в то же время стремился, чтобы они давали собственные оценки прочитанному и увиденному, выработали свой стиль изложения, учились мыслить четко и оригинально, умело распределяли свое время между учением, спортом, скромными развлечениями, планируя свой день буквально по минутам.

Достопочтенный священник Епископальной церкви Э. Пибоди основал эту школу в городке Гротон, штат Массачусетс, примерно в шестидесяти километрах к северу от Бостона, в 1884 году и руководил ею на протяжении пятидесяти шести лет.

Сам являвшийся продуктом британского образования и воспитания (он окончил Тринити-колледж в Кембридже), Пибоди продолжал его традиции в Америке, правда, пытаясь как-то приспособить их к местным условиям. Говорить в школе можно было только на британском варианте английского языка (сугубые американизмы, а тем более сленг ни в лексиконе, ни в произношении не допускались). Огромное внимание уделялось духовному совершенствованию. Каждое утро начиналось с холодного душа, а затем молитвы. Молитвы были обязательны и перед сном, а по воскресным дням школьники обязаны были присутствовать на долгой церковной церемонии. Cui servire est regnare(«Служить Ему есть править») — это латинское изречение было школьным девизом.