Франсуаза, или Путь к леднику

– Есть ли у вас белые шнурки?

– Один метр, - ответила продавщица.

– Мне на шесть дырочек с одной стороны.

– Подойдут.

Макс купил.

А вот ботинки на жесткой подошве подходили Адмиралову не во всем. То давило на пятку, то жало в носке.

Без помощи Дины ему ботинки мерились плохо, даже на жесткой подошве.

Но Макс был дока в ботинках, заточенных на экстрим. С помощью Макса ботинки выбрались, как сумели.

– Вот в этих по горным тропам пройдешь.

У Адмиралова не было денег с собой на ботинки. А кредитною картою он не пользовался.

Ничего. Решили отложить. Жизнь ведь не кончается в магазине у кассы.

Этажом ниже, в так называемой «пиццерии», сидели Андрей Адмиралов и Макс Командор, пиццу ели и пили пиво. Адмиралов о досадных невзгодах рассказывал, вспоминая события дня.

Пропустив мимо ушей импульсивную исповедь Адмиралова, Макс о своем с ним поделился:

– Понимаешь, у нее пунктик. Она вбила себе в голову, что я ее ревную. Ко всему движущемуся и недвижущемуся. Боится спровоцировать ревность во мне.

Адмиралов был поражен.

– А ты... нет?
– осторожно спросил Адмиралов.
– Не ревнуешь?

– Я похож на ревнивца?

– Подожди. А разве ты не проходил курс у Крачуна?

– Против патологической ревности? Это Люба тебе сказала? Ну, видишь ли, какая тут история. Мы с Крачуном старые знакомые. В годы нашей юности... тебе и не представить такое... мы с ним торговали дынями в Днепропетровске. Короче, я договорился с ним, что он за меня как бы возьмется - не по- настоящему, для вида. Для Любы. Пусть она считает, что меня вылечили.

Врет, подумал Адмиралов, Крачун сам говорил, что у него Максим лечится. Или это говорил не Крачун? А может, Крачун мистифицировал Адмиралова?

– Со мной все в порядке, - продолжал Макс.
– На самом деле, это ей надо помощь оказывать. Но вся проблема в том, что с ревностью разработок выше головы как справляться, а вот со страхом ревности - ничего нет. По секрету, хорошо? Это я, это я ее на ваши курсы направил, ну на терапию против курения. Она как бы от курения избавляется. Мне это Крачун подсказал.

И что?

– А на самом деле там ее проблемой занимаются. Она не знает этого.

– Кто занимается? Крачун?

– Нет, Фурин.

Адмиралов помолчал, подумал.

– А Крачун: он тоже ревностью занимается?

– Нет, это не его тема. Он только сделал вид: что со мной занимается. Специально для Любы: я же тебе объяснил. Ревностью только Фурин занимается. Помимо курения.

– А чем занимается Крачун?

– Ну, чем-то занимается. Я не помню. Я ничего в этом не погашаю.

Адмиралову показалось, что Макс что-то скрывает.

– Минуточку, - сказал Адмиралов.
– Но зачем такой сложный путь? Через курсы против курения... А прямо нельзя?

– Ты что! Она бы не пошла.

– А в чем лечение заключается?

– Да нет никакого лечения. И не лечение это, а психологическая помощь, это же разные вещи. Пока до этого еще не дошло, чтобы лечить. Пока феномен изучается только.

Адмиралову это что-то напомнило.

– А не собирается ли Фурин выступить с докладом на конференции?

– Типа того, - сказал Макс.

Тут появился некто и громким голосом обратился к сидящим за столиками, - он попросил покинуть здание, потому что все здешние службы закрываются. Сказав это, немедленно удалился.

– Бомба, наверное, - сказал Макс.

Народ не спешил расходиться.

– Стоп. Я правильно понимаю? Значит так. Люба, будучи твоей женой, страдает страхом патологической ревности...

– ...хотя я не даю ей никакого повода!
– быстро вставил Максим.

– ...и этот феномен страха патологической ревности изучает психотерапевт Фурин, для чего он пользует Любу на курсах коллективной терапии против курения?

– Ну, ты выбирай выражения, «пользует»! Это по-другому называется. А в целом, верно. Фурин хотел с нами в Гималаи, чтобы за Любой присматривать, наблюдать, но не смог. Так что у нас всего один психотерапевт будет.

– Это кто еще?

– Крачун, естественно.

– Крачун?

– Ты разве не знал? Я думал, это ты его уговорил.

– Крачуна? С нами в Индию?

– Он попросился - я думал, это ты ему сказал. Так вот оно что! Теперь понимаю. Он узнал, что мы в Индию едем и что вашим отношениям будет положен конец, и захотел поближе быть - к вам с Франсуазой.

– Я тебе не говорил, что ее зовут Франсуаза.

– Ну, значит, мне приснилось. Перестань, шила в мешке не утаишь, не парься. Мне нет никакого дела до ваших с ней отношений. А вчетвером будет проще, дешевле будет машину нанять. Я рад, что с нами Крачун. Много лет его знаю. Смотри-ка, расходятся все.

Действительно, расходились.

Допив пиво, Макс и Адмиралов пошли в сторону эскалатора. Народ по этажу брел нога за ногу, не торопясь, нехотя. То, что поступил о бомбе сигнал, все уже знали. Вот и голос по радио, наконец, передал бодро-торжественным тоном, что всем необходимо удалиться за пределы здания, не предаваясь панике. А никто и не предавался. Конечно, одна из ложных тревог, не более того. Но кто их там разберет, какие из них ложные.

На выходе не торопили. Всех выпускали и никого не впускали. Кто-то из невпускаемых возмущался порядками, он очень хотел войти внутрь здания, чтобы купить дезодорант. Макс увидел у входа антитеррориста с умной собакой. Ему собака не понравилась. Умом.

– Подожди, я переложу тут.

Он перекладывал какие-то конверты из одного отделения сумки в другое, - то другое застегивалось на молнию.

– На почту собрался?

Макс не ответил.

– Надеюсь, v тебя там не гексоген?

– Нет. Другое. Если что, держись от меня в стороне.

Однако мимо умной собаки прошли беспрепятственно. Макс на улице закурил. Адмиралов от курения воздержался.

– Ничего не хочешь сказать?

– Видишь ли, эти конверты я беру в Индию. В них не письма, не гексоген. В них - прах. Прах человеческий. Подожди, дай покурить. Надо с мыслями собраться. Не знаю, как объяснить. Потом объясню.

32

Не то, что бы у Динары Васильевны была слабость к ножам; но их наличие в доме, считала она, возлагает на владелицу ножей определенную ответственность. И прежде всего за остроту лезвий.