Френдзона

Опять тишина.

– Эй? – чуть спокойнее продолжила я. – Кораблев, ты тут вообще?

– Не смей. Ты ничего об этом не знаешь, – тихо и как-то подавленно ответил Антон. – Не смей, – повторил он.

Я начала барабанить по двери кабинки:

– Еще как посмею! Выискался тут королевич, приказы отдает! Выпусти меня отсюда! Открой!

Где-то над головой раздался голос Антона:

– А ты тут отлично смотришься. В своем голубом платьице. Практически под цвет фаянсового друга.

Этот чудовищный человек встал на унитаз соседней кабинки, и теперь его белобрысая голова торчала над перегородкой.

– Аривидерчи, Зырянцева! – злобно рассмеялся Антон. – Желаю тебе нескорейшего освобождения. – Голова Кораблева на секунду пропала, но затем появилась вновь: – Кстати, Инна! Догадайся, кто в декабре пойдет вместо тебя на олимпиаду по обществознанию?

Я устало закрыла лицо руками. За что мне это все? За что?! Потом услышала, как Антон спрыгнул с унитаза, несколько быстрых шагов…

– Я тебе все кишки наружу выпущу! – заорала я и вновь забарабанила в дверь. Внезапно она легко отворилась. Я такого не ожидала, полетела вниз и не очень элегантно распласталась на полу. Перед моим носом оказались два чьих-то до блеска вычищенных полуботинка.

– Инна? Это ты? – раздалось сверху. Я медленно подняла растрепанную голову.

– Папа?!

Глава шестая

Из мужского туалета я выходила красная как рак, стыдливо одергивая юбку, которая задралась во время моего фееричного падения. Господи, никогда еще не чувствовала себя так глупо. Уши горели. Все-таки Кораблев перешел уже все границы.

Отец, поддерживая меня под руку, подвел к тому самому столику у последнего окна. Рядом уже суетился официант в элегантном светлом костюме и яркой бабочке.

Конечно, не встреть я на пути этого ненавистного Антона, – завидев папу в назначенном месте, немедленно бы ретировалась домой… Наверное. Но я попала в столь нелепое положение, была полностью дезориентирована, поэтому без колебаний плюхнулась за стол с белоснежной скатертью. К удивлению, отец ни о чем не спрашивал. Может, он решил, что его дочь настолько тупа, что перепутала таблички на туалетах?

Прежде чем сделать заказ, перед нами поставили бокалы с чистой водой. Я пробежалась по графам меню. «Сэндвич с жареными мозгами»? Очень хорошо, но нет, спасибо.

– «Устрицы Скалистых гор», – с выражением прочитала я. – Какое красивое название! Пожалуй, закажу их.

Устрицы я любила. Прошлым летом, отдыхая на Кипре, мы с мамой только ими и питались. Вкуснотища! С гордостью захлопнув меню, я протянула его официанту.

– Инна, ты уверена в своем выборе? – осторожно спросил меня папа. Я неопределенно пожала плечами. В этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным до конца, но уж с меню в каком-то ресторане я смогу совладать.

– Превосходный выбор! Это яички теленка, – влез в наш разговор официант. – Вымоченные в воде и обжаренные в специях…

– Не продолжайте! – с ужасом прошептала я и вновь выхватила меню у официанта.

Я стала бегло читать дальше: «говяжьи мозги», «жареный тарантул», «суп из птичьих гнезд…» Да что же это такое? Где нормальная еда? Мама явно ошиблась, когда советовала этот ресторан.

– А у вас есть пицца? – спросила я у официанта.

– Что, простите? – натянуто улыбнулся официант.

– Или, на худой конец, бутерброды с колбасой, – отшутилась я.

– Не понимаю вас, – отстраненно ответил официант.

Похоже, в этом месте туго не только с нормальными блюдами, но и с чувством юмора у персонала.

– Инна, давай я закажу? – предложил папа. – Доверься моему вкусу, постараюсь тебя не подвести.

Я вновь пожала плечами. Так и быть. Благодаря отцу мы быстро сделали заказ. Решили начать со стейков.

Пока нам не принесли еду, мы молча пялились в разные стороны. Позже уже сидели, уткнувшись в белые блестящие тарелки.

– Ты догадываешься, зачем я тебя пригласил, Инна? – наконец прервал напряженную тишину отец.

– Поговорить о совместно нажитом с мамой имуществе, которое ты решил оттяпать спустя десять лет? – предположила я.

– Да, согласен, это был худший из всех предлогов, который я мог тогда придумать, – тяжело вздохнул отец, нервно комкая салфетку в руках.

– Предлог для чего?

– Чтобы с тобой, наконец, помириться.

Я молчала. А что тут скажешь?

– Как тебе платье?

– Коротковато, – поморщилась я, вспомнив, сколько раз за сегодняшний день оно успело задраться.

– Ольга выбирала… Мы очень хотели, чтобы тебе понравилось.

Ольга – папина вторая супруга. Я вспомнила, как мама счастливо поднимала вверх большой палец и твердила: «Человек, подаривший это платье, имеет отличный вкус!» Знала бы она, кто этот человек… Локти бы от досады за свои слова кусала.

– Поначалу мне было очень стыдно, – быстро и глухо начал отец. – Перед тобой, перед Наташей… Но что я мог поделать, когда прошлые чувства были мертвы? Мы с мамой были как оголенные нервы, постоянно ругались. Не при тебе, конечно, ты была тогда слишком мала. Я собрал вещи, чтобы не мучить Наталью. Поверь, со мной ей было бы хуже, чем без меня. Да и ребенку расти в среде постоянных недопониманий и скандалов…

– Допустим, – прервала я его монолог. Все эти любовные тонкости были мне пока неподвластны. – Но что тебе мешало продолжить со мной общаться? Почему ты вместе с мамой бросил и меня? Я-то тут при чем, папа? Я разве с тобой скандалила? Я была обычным ребенком, который нуждался в отце!

– Когда я пришел тебя навестить в первый раз, ты меня оттолкнула. Сказала, что ненавидишь.

Если честно, я это уже плохо помнила. Или не хотела помнить.

– Ну, а потом, – отец горько усмехнулся, – ситуация начала только усугубляться. Мне было страшно подойти к тебе и быть вновь отвергнутым. Я знаю, я – трус! – Папа повысил голос. Какая-то седовласая женщина за соседним столиком с интересом посмотрела на него. – Я исправно платил алименты и убеждал себя, что без меня тебе будет только лучше. Это, Инна, как эффект плацебо. Я так убедил себя в том, что ты во мне не нуждаешься, что в конце концов сам в это поверил. Тем более что и ты не искала встреч со мной.

А вот это уже чистая правда.

– Но куда уже тянуть, Инна? Ты – совсем взрослая. А я так больше не могу. – Глаза отца как-то странно блеснули. Он что, сейчас заплачет? Я почему-то испугалась. – Ты – единственный мой ребенок. И я хочу, чтобы ты была рядом.

У меня ком встал в горле. Я прокашлялась. В том момент вновь почувствовала себя Катериной Тихомировой из фильма «Москва слезам не верит». Хотелось ответить что-то вроде: «Господи, я столько раз представляла себе эту нашу с тобой встречу. Столько слов всяких придумывала. А встретились – и сказать нечего».