Френдзона

– Что не исчезнет?
– спрашивает Джонсон, неожиданно появляясь радом со мной.

Убейте. Меня.

Он, Томпсон и Диаз здесь, и они бесцеремонно втискиваются в кабинку к нам с Дексом. Диаз занимает место напротив меня, пока Джонсон и Томпсон вынуждают меня подвинуться и освободить место для их огромных тел. В результате я оказываюсь зажатым в углу. Хотя Джонсон простой фермерский парень с выгоревшими волосами и бледно-голубыми глазами, а Томпсон - городской мальчик с Детройта, между ними есть некое сходство в размере их тел и движениях, в том, как они говорят в один голос. Братья от разных матерей, как мы их называем.

– О чем идет речь?

– Джонсон пытается схватить мое пиво, но он слишком медлителен. Скорость полузащитника совсем никудышная.

– Да, ни о чем.

– Об особых потребностях Грея, - говорит Декс, глядя на меня, как раз когда возвращается официантка, принося нашу еду. Я хватаю свой гамбургер, прежде чем это сможет сделать кто-то другой. Но невозможно защитить все и сразу, так что Томпсон выкрикивает "Крылышки!" и тянется к корзинке.

– Ты говоришь о том, как он западает за Айви?
– Джонсон зарывает руку в корзинку с сырными шариками. Ушлепок. Они мои любимые.

– Мужик, - тянет слово Диаз, при этом качая головой, - не делай этого.

– А почему нет?
– спрашивает Джонсон, набивая рот шариками.
– Она опасно сексуальная. Я бы вставил такой.

– Эй, - восклицаю я, сердито глядя на него. Джонсон пожимает плечами в знак извинения, но выглядит не слишком раскаивающимся.

– Она - дочь его потенциального агента, болван ты, - говорит Томсон Джонсону.
– Мы не трахаемся с дочками.

Декс смотрит на нас по очереди, откусывая свой гамбургер.

– Любая девушка - это чья-то дочь. Что, если она хочет быть с Греем? Это ее жизнь, а не ее папаши.

– Тоже правда, - говорит Диаз.

– Неважно, - перебиваю их я.
– Она - мой друг. А это значит, что есть границы.

– Но ты ее хочешь, - произносят все парни разом. В унисон. И из-за этого начинают хохотать.

Ага, охуенно смешно. Гамбургер камнем опускается в мой желудок. Мне следует лучше питаться.

– Давай, Грей-Грей, ты же знаешь, что хочешь ее.

– Поцелуй наконец-то девушку, - начинает петь Джонсон. Ужасно. Сырный шарик попадает ему в щеку, и в ответ парень кидает крылышко в Диаза. Промахиваясь.

– Это та песня, которую маленький краб пел в мультфильме Король Лев?– спрашивает Декс.

– Это из Маленькой Русалочки. И не прикидывайся, что ты не в теме.

– Сказал чувак, который разбирается в лирике.

– Прошу. Моя младшая сестра смотрела его миллион раз, когда мы были детьми.

– Говори сам себе, что хочешь, Джонсон.

И на этом они снова возвращаются ко мне.

– Тебе и правда следует это признать. Вероятно, в результате, ты почувствуешь себя лучше.

– Ты хочешь ее. Ооооочень.

– Ладно, - восклицаю я.
– Я хочу ее. Но этого не случится, так что заткнитесь на хрен и дайте мужику поесть.

Джонсон внимательно смотрит на меня, когда я чокаюсь с Дексом пивом.

– Мужик, это хреновые новости. Вскоре ты будешь взвинчен из-за этого, станешь отвлеченным во время игры.

– Мне по душе думать, что я выше этого, - говорю я, реально обижаясь на его слова, потому что ну правда - что за нах? Футбол - это фокус моей жизни.

Но Джонсон пожимает плечами, не веря мне.

– Когда последний раз ты кого-то трахал?

– Почему тебя это волнует?
– неа, я не собираюсь ерзать на месте.

Диаз бросает взгляд в мою сторону и трет себя по так называемой бороде, которая по факту не более, чем пушок.

– Ни разу с тех пор, как ты сел за руль той машины.

Они все смотрят на меня в очевидном шоке. Я не могу их винить. Разве я реально так давно ни с кем не трахался? Черт, и правда. Моя кожа покрывается мурашками, а желудок сжимается. Я не прикасался к девушке с тех пор, как начал переписываться с Айви. Это даже не было сознательным решением, я реально не могу вспомнить, чтобы задумывался на сей счет. И сейчас осознание данного факта выбивает землю из-под ног. Так неожиданно, что когда откусываю кусок гамбургера, мои руки дрожат.

К сожалению, Джонсон еще не закончил со мной.

– Почему ты просто не трахнешь ее и не ощутишь облегчение по этому поводу?

Я закатываю глаза.

– Это должно стать самой тупой идеей в истории секса.

– Поясни.

– Ладно, ради забавы, давайте представим, что я делаю свой ход, и Айви пускает меня в свою постель. Что после этого? Она.
– Мой. Друг. Я не хочу терять эту сферу наших отношений, - черт, нет. Мир без Айви равноценен миру без солнца - холодный, темный, лишенный гравитации. Я уверен, что меня бы бесцельно несло в нем по течению. От одной мысли об этом, мое тело пронзает дрожь. Бля, достаточно уже того, что мне придется отпустить ее в Лондон через несколько коротких месяцев.

– Так, а почему бы не стать друзьями с привилегиями?
– негромко спрашивает Декс, словно ему и правда любопытно.

– О, это крутая идея, - восклицаю я.
– Вот только она никогда не срабатывает. И в итоге я больше не буду ей другом, потому что не смогу держать свой член в штанах.

– Ты никогда не знаешь наверняка, пока не попробуешь, - говорит Декс.
– Возможно, одного раза окажется достаточно для вас обоих.

Я бросаю на тарелку недоеденный гамбургер.

– Почему ты думаешь, алкоголики не пьют после того, как прошли реабилитацию и протрезвели? А почему наркоманы не принимают разочек наркотики, после завязки? Потому что одного раза никогда не бывает достаточно. Не тогда, когда это единственная вещь, которую ты жаждешь, - и помоги мне боже, потому что правда в том, что потребность в Айви теперь в моей крови, горячей и густой, мчащейся по венам.

Сидя вокруг стола, мои друзья смотрят немного в ужасе, и явно жалея меня. Это выводит из равновесия, потому я хватаю свое пиво и избегаю их взглядов.

– Мы можем поговорить сейчас о чем-то еще?

– Ага, хорошо, - говорит Томпсон.
– Вы слышали о проделке Маршалла прошлой ночью?
– он уже смеется.

– Что этот дурак выкинул на сей раз?
– спрашивает Декс.

– Он попробовал исполнить трюк из "Хладнокровного Люка", - Томпсон хватает еще одно крылышко.

– Что? С яйцами?
– спрашиваю я.

– Ага.

Мы стонем как один.

Джонсон наклоняется над столом, принимая на себя роль рассказчика, злобная усмешка освещает его лицо.

– Он заставил какую-то цыпочку из студенческого женского общества сварить ему хренову тону яиц. Клянусь, он мог бы разделаться с 60 из них или около того.

Диаз качает головой, слушая это. Черт, мы все так делаем. Маршалл - первоклассный придурок.

– Как далеко он зашел?
– спрашиваю я, зная, что результат был плачевен.

Джонсон начинает хохотать.