Френдзона

– Братья важнее шлюшек?
– говорю я, вспоминая сказанные сегодня Маршаллом слова.

Грей смеется.

– Что-то в этом роде. Только моя мама не учила меня называть женщин шлюхами, - его взгляд останавливается на моей груди на достаточно длительное время, чтобы я почувствовала это, а затем наши глаза встречаются.
– И ты определенно, не брат.

– Рада, что ты заметил.

– Трудно не заметить, Мак, - он произносит это таким сухим тоном, но тот его взгляд был явно оценивающий и заинтересованный, и от этого моя голова идет кругом, а тело наливается жаром.

Хмурясь, я ем суп, пытаясь тем самым скрыть свое волнение.

Очевидно, Грей более стойкий.

– У меня никогда раньше не было девушки. Так что вероятно, время от времени, я буду вести себя как редкостный придурок, - румянец заливает его щеки.
– То есть, у меня не было девушки друга.

– И девушки, как девушки?
– не могу удержаться я от вопроса.
– Ты когда-нибудь встречался с кем-то?

– Неа. У меня никогда не было к этому склонности.

– Никогда?
– слово отдается глухим стуком в моей груди.
– Это трагедия. Ты был бы для кого-нибудь отличным парнем.

Его щеки становятся насыщенно красными, но Грей качает головой, словно я ошиблась в этом утверждении.

– Уверен, моногамия - ключевой фактор отношений.

Моя ложка с дребезгом падает на стол.

– Ты бы изменял?

Грей хмурится.

– Нет. Никогда. Но это в некотором роде пунктик. Я никогда не хотел оставаться с одной девушкой, так что зачем было втягивать себя в подобную ситуацию?

– Думаю, в этом есть смысл, - глухой стук в моей груди становится отчетливее. Довольно нелепо. Грей замечательный друг, и это все, что мне нужно.

– А что насчет тебя?
– спрашивает он слишком небрежно, словно наш разговор не стал таким же неудобным и для него, как для меня, однако Грей не может больше остановиться в отличие от меня. – Предполагаю, ты профи по теме парней.

– А это так плохо? Я не приверженец интрижек.

Он бросает на меня мимолетный взгляд, натянуто улыбаясь.

– Я вижу тебя насквозь, мисс Моногамия, ты вьешь веревки из мужчин.

Я закатываю глаза.

– У меня был-то всего один парень, умник. И то в выпускном классе старшей школы.

Брови Грея приподнимаются.

– Всего один парень? Серьезно?

– Ага, - я краду у него пиво и делаю большой глоток. Он наблюдает за этем, а в его глазах мерцает веселье. Это снова ударяет меня ниже пояса, каким-то образом Грею удается дать мне ощущение, словно я дома, но в то же время вызвать сильное волнение. И это странно; мы же просто сидим здесь, разговаривая и кушая. Но все, чего я хочу - впитать в себя его образ, то, как уголки его губ изгибаются в постоянной легкой улыбке, вид его крепкой сильной шеи или то, как его вечная щетина покрывает линию подбородка, грубая, словно сахар, но и такая красивая, сверкая в свете лампы. Я практически могу себе представить, как приятно было бы лизнуть языком эту щетину, такую шершавую и вкусную.

Постойте. Что? Нет. Никакого лизания подбородка Грея. И кажется, он замечает мой внезапный румянец, потому что сейчас парень слишком внимательно смотрит на мое лицо.

– Что?
– спрашиваю я - жалкая попытка скрыть свои неуместные фантазии.

– Ничего, - Грей чешет затылок, а я игнорирую рельефность его мышц.

– Мне просто сложно поверить, что ты была одна все это время. Ты... ну... Ты прекрасна.

– Спасибо, Кексик, - говорю я, отмечая то, как он покраснел. Это мило. И так как это Грей, я чувствую себя достаточно комфортно, чтобы сказать ему правду.

– Некоторые парни были неравнодушны ко мне. Но вскоре становилось очевидным, что они были скорее заинтересованы в моем отце или в том, кого он знал. Это всегда всплывало. Типа, могу ли я достать им билеты на какое-то спортивное мероприятие? Знаю ли я Пейтона Мэннинга? Или Эли? Действительно ли это мой папа на фото рядом с ЛеБроном Джонсом? Встречалась ли я с этими людьми? И когда я отвечала "да", это становилось всем, о чем ребята могли думать, - я пожимаю плечами.
– Знаю, знаю, у всех есть проблемы.

– Это не то, что я подумал, - говорит Грей нежным голосом, однако его выражение лица мрачное.
– Я подумал, что эти хрены собачьи так много упустили.

Я снова пожимаю плечами, ковыряясь в своей тарелке, не в силах взглянуть Грею в лицо.

– Так, - говорит он, - тот парень со старшей школы не был спортсменом?

– Был. Но его отец был продюсером в известной звукозаписывающей компании, так что он и так отхватил свой кусок славы.

Брови Грея приподнимаются, и я чувствую потребность более детально прояснить этот вопрос.

– Мы жили на Манхэттене в то время. Там жизнь немного другая.

– Спорю, что так.

Не желая продолжать свой унылый рассказ бедной-маленькой-богатой-девочки, я спешу его завершить.

– Мой парень был нормальным. Мы вместе тусовались. Он лишил меня девственности. Все было довольно отстойно, так что я не напрашивалась на повторение. Я уехала в колледж. Конец истории.

– Звучит невероятно, - говорит Грей с каменным выражением лица.

Я решаю не комментировать это.

– И что ни одного парня в колледже или в Лондоне?
– давит Грей, выглядя потрясенным.

Я сражаюсь с огромным желанием бросить в него ложку.

– Я конечно знакомилась с парнями. Но ни с кем из них мне не хотелось строить отношения, ясно?

– Ладно, - он говорит это так, словно успокаивает меня. Отчего еще сильнее хочется зарычать. Но я не делаю этого.

Так что мы просто едим. Пока Грей не начинает ерзать на стуле, выстукивая пальцем по столу подобие какого-то нервного ритма.

– Что уже?
– спрашиваю я.

Грей прикусывает свою сексуальную нижнюю губу, а затем выпаливает:

– Если у тебя не было связей на одну ночь, и у тебя не было парня последние пять лет...

Я фыркаю.

– Ты хочешь спросить о моей сексуальной жизни, Кексик?

Он так мило морщит нос.

– Пожалуйста, скажи мне, что я ошибаюсь, считая, что у тебя не было секса все это время.

– Ты не ошибаешься, Грей.

В комнате воцаряется тишина, пока парень шокировано глядит на меня.

Раздражение будто мошкара кружит над моей кожей.

– Боже. Твое выражение лица. Кажется, словно мне грозит навсегда испортить свое влагалище.