Фрилансер. Битва за будущее

Тут постучался и зашёл Макс — едет кортеж с дипломатическими номерами. Три машины. К чему понты — не знаю, но в Альфе уже давно спокойно, никто на мистера Тафта не нападёт, на кой столько охраны? Ну да бог с ним, три — и три.

Господина посла бойцы Макса провели от парковки к месту переговоров, Тафт уже был тут потому его не шокируют гологрудые ангелы Мадлен (а жаль). Но к моему удивлению, пришёл посол не один. В сопровождении «секретаря» — как его представил. Обычный секретарь ему точно не нужен, а быть с ним мог только представитель республиканской спецуры, которая сейчас удерживает в их стране власть и технически представляет новое руководство. Которое на самом деле старая, просто грохнули Андерсона в угоду нам. И теперь мистеры хотят посмотреть на нас, меня и моего протеже на дипломатическом поприще, своими глазами. А сэр Уильям Тафт при всём уважении государственный чиновник, пусть и из могущественной семьи, а не один из них напрямую.

Далее я пододвинул к себе блюдо с виноградом и принялся самозабвенно его есть, вначале посасывая ягодки, потом раздавливая языком во рту, наслаждаясь сладким соком. Класс! И правда стоит найти производителя, даже если не получится перекупить. Моего присутствия в разговоре пока не требовалось, наоборот, Фрейей и её отцом была поставлена обратная задача.

— Хуан, чтобы понять, что он за человек и как мыслит, нужно окунуть его в дерьмо и смотреть, как выплывет. Я понимаю, ты талантливый и очень харизматичный юноша, обе мои дочери в восторге от идущего от тебя в стороны очарования, но сейчас прошу тебя помолчать. Просто посидеть и посмотреть, дав Доминику возможность или выплыть, или же похоронить себя. Но сделать это должен он сам. Сможешь? Усидишь?

— Если очень надо… Попробую, — картинно оскалился тогда я. Они что, считают, что я и в самом деле позёр, который выпендривается ради славы? Ладно, ничего ему не сказал, возражать не стал, пусть думает что хочет, но звоночек неожиданный. И хорошо это или плохо, что меня неадекватно оценивает отец Фрейи (и Изабеллы) — не знал.

Итак, я самоустранился, и эти двое начали клевать Максвелла. Пытаться. От любой ответственности уходить, на любые его просьбы не отвечать ни да ни нет, по десятку раз переформулируя вопросы чуть иначе, так, что терялась острота. Но в итоге я так и не услышал ответа ни по одному из пунктов требований. Даже банальщину, выдавать убийц наших рабочих в Ванкувере они не обещали, утопив это обещание в словоблудии вроде «содействия процессу». Я прежний рубанул бы с плеча: «Так вы выдадите их нам, да или нет? Или разговор окончен?» И пригрозил бы всемирным потопом. Но сейчас не моя партия, и отдувался Доминик. И я бы не сказал, что он так уж плох. Бодался внук великого экономиста прошлого так, будто свою личную корову проигрывает. Снова и снова заводил разговоры на третий, пятый, восьмой круг обсуждения. И это одни и те же вопросы! Мы ж по сути ничего больше и не предъявляли Республике. Первое — выдача военных преступников, отдавших приказ сбить наши бомбардировщики. Вопрос наполовину решён, так как Томас Андерсон мёртв. Выдать всех участников погромов в Ванкувере, Чикаго, Эдмонтоне, Елоунайфе и других городках, где они были? Позорно для державы, но они ж на самом деле убивали. Они убийцы! Причём наказывать их планировалось силами самой Республики и на благо восстановления её экономики. Ну и признание договора об экономической кабале Венеры недействительным ввиду изменившихся обстоятельств. Не денонсированным, не расторгнутым, а недействительным. Но даже по этому поводу они торговались, предлагая его или денонсировать, или официально расторгнуть. Ага, ща-аз, чтоб потом задолбали исками? Расторжение, признанное нами, влечёт за собой кучу процедур и ответственность, и, значит, их юристы могут до чего-то докопаться в будущем, заставив (попытаться заставить) за что-то там им платить. Нет, нам нужна была безоговорочная капитуляция. Мы запросили не много, но то, что запросили, они должны были просто принять.

— Хуан, так не делается… — стонал позавчера Максвелл, заехавший ко мне во дворец, чтобы выработать позицию, стратегию на эти переговоры. — Дипломаты изначально озвучивают заведомо неприемлемые условия, с обеих сторон. После чего подтягивают свои хотелки под реалии, взаимно уступая. И соревнование идёт в том, кто кого передавит на достаточно широком поле мест, где они могут уступить. Ты же изначально вскрыл свои карты, озвучил, что хочешь в самом конце. И теперь они будут подтягивать консенсусное решение вверх, в свою пользу, пытаясь прогнуть тебя. Что б тебе было не запросить больше?

— Я не дипломат, Доминик, — покачал я головой. — Я силовик. И привык именно что прогибать.

— Зачем я на это подписался!… — Вздох. — Ладно, будем спасать планету, раз ты допустил такую фатальную ошибку. Куда ж нам деваться…

Так себе спасательная операция получилась. Но по крайней мере они его не прогнули, Максвелл извивался, как уж на сковородке. А я вдруг понял, какую допустил ошибку. Нет-нет, вскрытие карт Тафту не считается, это не ошибка с моей точки зрения, как бы Доминику с его колокольни ни виделось. Я про ту, на которую указывал Борхесу, за которую лично дедулю арестовал в кабинете королевы. Я вдруг понял, что англосаксы не уступят, кого бы сюда ни привёл. Сенеку, Цицерона, кто у нас там великие ораторы? Шарль Морис Талейан и тот не сделает большего. Потому, что сюда надо не оратора, не дипломата. А… Силовика. Цезаря. Ибо дипломаты садятся за стол переговоров тогда, когда война исчерпана силами армий и флота. Если же солдаты ещё стреляют, если ракеты рвутся, и нет понимания, кто победит — дипломаты бессильны. Да, мы раздемократили их мосты через ключевые реки и Великие Озёра. Да, мы жахнули по их морским портам. И даже жилые районы Чикаго и Ванкувера чуть зацепили — из мести. Но их аристократия понимает, что ничего не потеряет, если упрётся. Ибо нам надо с Канадой что-то серьёзно решать — полноценную войну не потянем, они устроят нам на поверхности такую партизанщину, что мало не покажется. Да, мы знаем, что они продались Империи и готовятся уйти в её сферу влияния, но это знаем МЫ, на верхнем этаже. На нижнем же всё выглядит совсем не так, и мы будем не просто агрессорами в глазах простых канадцев, а… Предателями? Да, предателями. Исчадиями ада. А что хуже, так будет считать всё мировое сообщество, включая пока что лояльных к нам, несмотря ни на что, русских. Мы не сможем покорить Канаду, не станем вводить на её поверхность силы вторжения, но и оставлять её в тылу, за спиной, перед вторжением в Европу тоже нельзя. А значит что? Правильно, они, ничего не теряя, будут выкручивать руки, и в итоге выторгуют себе… Да всё, что нужно! Включая извинения с нашей стороны и восстановление их экономики за наш счёт.

— Сеньоры, прошу прощения! — вклинился я в их разговор. — Я, как вы прекрасно знаете, не дипломат. Я больше силовик. — Улыбнуться им обворожительной улыбкой, от которой вампиры каменеют. Сеньоры поняли правильно, концерт окончен, и напряглись. — И как не дипломат, вижу, что вы мусолите одно и то же по кругу.

— Сеньор Шимановский, вы просто не понимаете… — И «секретарь» начал мне что-то рассказывать «на пальцах».

— Нет-нет, я всё понимаю! — согласился с ним я. — Вы совершенно правы, всё так и есть. Но давайте посмотрим фактам в глаза. Вы, ваша сторона, пока что не готовы к переговорам. Вы не согласились принять ни одного нашего требования. Хотя эти требования разумны, и были выдвинуты вам в качестве жеста доброй воли, чтобы окончательно не вгонять вас в каменный век. Но вы с мистером Тафтом не хотите слушать голос разума, вновь и вновь пытаясь давить, просто не понимая изменившихся реалий. Вы… — скорчил я мину до зверской и обратился напрямую к «секретарю». — Вы — НИКТО, мистер. Просто никто. Пустое место. Я не лично про вас — дай вам бог здоровья, а про вашу фракцию, ту часть элиты, которую представляете. При этом считаете себя игроками на шахматной доске сверхдержав, пытаясь выбить для себя крохи, чтобы самим себе продемонстрировать правильность оценки. Венера все последние полвека была слишком занята, чтобы отвлекаться на вас, ей проще было заткнуть вашим лидерам рот, заплатив, сколько они говорили. Но сейчас избрана и озвучена в массы иная стратегия, что Венера — хищник, а не «терпила». И теперь даже если нам это будет дороже, если мы потеряем с вами время, даже если из-за этого потерянного времени Конфедерация сможет лучше подготовиться к войне с нами… Даже в этом случае мы не будем спускать вам того, что спускали все наши последние королевы, особенно её величество Лея Первая. Понимаете меня?

— Боюсь, что нет, сеньор спецпредставитель, — покачал головой «скеретарь», сдерживая победную улыбку.

— Хорошо. Тогда говорю открытым текстом, и прошу донести мои слова до вашего исполняющего обязанности президента, и особенно — до лиц, принимающих в текущих реалиях решения о жизни государства. Правительство это, или что-то иное — всё равно, как это называется. Я хочу, чтобы вы передали этим господам следующее. Венера не торгуется, это первое. Вы или капитулируете, или мы продолжаем войну, и будем воевать, а не точечно обстреливать. И второе. Мы всё же хотим мира, на адекватных условиях. И если текущая элита не способна вести с нами переговоры — мы будем их вести с теми, кто реальнее оценивает сложившееся положение, и способен на уступки. За сим мы сеньором Максвеллом откланиваемся, следующий раунд переговоров будет после того, как элита Канады осознает реалии, и не раньше. — Я картинно поднялся, показывая, что всё, концерт окончен.

— Жаль, очень жаль, мистер Шимановский, — поднялся Тафт. За ним и 'секретарь. Последним встал Максвелл, как до последнего считавший, что переговоры — это всё же переговоры, согласно дипломатических норм и неформальных правил. Наивный! Надо ему чаще со мной тусить.

Половину дороги до дворца мы молчали, думая. Наконец, Максвелл сказал:

— Хуан, вы и правда начнёте охоту на их первых лиц?

— Первых лиц? — нахмурился я. — А разве первое лицо не одно? На то ж оно и первое…

— В том смысле, что принимающих решения. Главы тамошних кланов, — поправился он. — Главы тамошних промышленных групп. Фигуры влияния других держав, в первую очередь Империи. Тех, кто реально «рулит» Республикой, без кого над ней не встаёт солнце.

— Нет конечно! — фыркнул я. — Они же попрячутся в норы, где мы их будем искать? Для сведения, мы их по сути только бомбим, на поверхности почти нет наших войск. Да, взяли под контроль отдельные предприятия и отдельные жилые городки, куда эвакуировали людей из остальных зон, но именно войны между нами на поверхности нет. А раз мы ничего не контролируем…

— Тогда зачем ты сказал им, что будешь их отстреливать? — возмутился и.о. главы МИДа. — Это… Может ты не понимаешь, но для людей их уровня это гораздо более серьёзная угроза, чем все войны вместе взятые. На войне гибнут подданные. А тут угроза лично им. Так не делается.

— Доминик, мы с Фрейей в рамках мозгового штурма проработали, правда поверхностно, одну версию, — решил я раскрыть карты, он всё же мой человек. — Но она реалистична, вот в чём штука. Сейчас на заседании её и предложу — послушаешь. Суть вот в чём. Человек не боится, когда ты его бьёшь. Он спокойно принимает удары — ибо ну удары, потери, и что? Драка есть драка. Куда трепетнее он относится к УГРОЗЕ мордобоя, пока собственно драки ещё не произошло. Понимаешь? Я уже делал так в играх с нашей родной элитой, теперь надо подстегнуть чужую. Они должны ДУМАТЬ, что их будут отстреливать. И мы должны в этом их убедить, грохнув кого-то на самом деле в их кругах важного — в качестве обозначения, примера. И тогда они сами прибегут просить пощады, или хотя бы персональной индульгенции в обмен на лояльность. Мир так работает, а значит мы будем осуществлять его тонкую подстройку, только и всего.

— Опасно, — покачал он головой и задумался. — Но в целом… Надо тщательно продумать, может и выгорит. Но если честно, узнаю твой почерк. Да, знаю, ты молод, и отметился не так много где, но персонально от тебя я чего-то подобного и ждал.

Я вздохнул, прогоняя ощущения deja vu. Сильвия тоже только что говорила, что Сантана меня просчитали. И я снова использую старый приём, который по определению просчитываемый. Плохо. Но что делать я не знал, ибо с Канадой пора заканчивать и переключаться на следующий конфликт. И мыслил я не критерием войны с Европой, а другой, куда более важной войной… Которой также всего лишь хотел напугать. Причём не мелкую быкующую Канаду, а огромный державный Союз.