Фрося. Часть 6

Фрося схватилась за сердце.

– Сыновья?

– Да, чего ты, всполошилась, имел честь разговаривать с важным дядей Станиславом Степановичем и моим, пше прашем, папаней.

От смертельной бледности, Фросю кинуло в краску.

– Ну, и чего они?

– Чего, чего... поздравляли тебя. Дядя Стас подумал, что вор в квартиру забрался, чуть объяснил ему, что я его племянник, ведь он меня ни разу в жизни ещё не видел.

Алесь делано рассмеялся.

– Ладно, Алесик, можешь не веселиться, тут нет его вины, твоя маманя, в своё время, надёжно тебя спрятала от всех, пока ты не стал для неё неудобным.

– Да, я разве с упрёками, просто иронизирую о наших родственных связях, ведь с детьми дяди Стаса я ни разу не встречался, а они всё же мои двоюродные.

– Алесик, в твоих силах исправить ситуацию, стань лучше нас всех, наладь связи и начни со своего отца. Как он?

Алесь с жадностью поглощал, приготовленную Фросей яичницу и молчал.

– Я тебя спросила, а тебя, наверное, с детства учили, что не учтиво, игнорировать вопрос старшего.

– Бабуль, что ты хочешь у меня узнать?

Парень заметно нервничал.

– Хочу узнать, как он поживает, что у него нового, что он мне передавал?

– А-а-а, да ничего особого, передал поздравления, сказал, что, возможно, позвонит попозже или в другой день, про свою жизнь не рассказывал, а я не интересовался.

И парень опять принялся за еду, хлебом подчищая сковороду.

– Да, внучок, запустила я тебя, ну, ничего, в ближайшие дни откормлю.

– А, что твой Марк?

– Был и весь вышел, улетел в Штаты.

Алесь поднял глаза, всмотрелся в лицо Фроси и, отвернувшись, стал готовить чай.

– Тебе, крепкий или послабей?

Как она в этот момент была ему благодарна, что даже не стала задавать, крутящиеся на языке вопросы об их разговоре с Андреем.

– Бабуля, мой папаня интересовался нуждаюсь ли я в средствах для достойного существования, хватает ли тех денег, что он пересылает маманьке на моё воспитание?

– Ну, скажи, кто бы мог дподумать, он всё это время пересылает деньги на меня моей маманьке, а она за полгодика мне ни копеечки, наверное, принимает компенсацию за моё трудное детство под её неукоснительной опёкой.

Представляешь, последние годы, всё время называла меня безотцовщиной, как будто в этом моя вина.

– Алесик, он собирается тебе ещё звонить?

– Да.

– А ты?

– Бабуль, я у тебя ничего не спрашиваю, можешь и мне сделать такое одолжение?

– Могу и сделаю, подожди пока с чаем, позвоню Танюхе, а потом расскажу тебе историю твоего отца и моего мужа Алеся, соответственно, твоего родного деда, сомневаюсь, что её тебе рассказывала твоя мама.

Алесь отрицательно помахал головой.

– Таня звонила тебе много раз, она, действительно, очень волнуется. Я тебя подожду пока ты с ней поболтаешь.

– Алесенька, я недолго, ты должен выслушать эту историю, потому что до неё уже дорос и потому что, она, возможно, поможет тебе простить твоего отца, хотя и вины у него перед тобой никакой нет.

Таня накинулась на свекровь с упрёками и поздравлениями, желала всех земных благ и умоляла приехать с Алесем к ней, потому что всё уже приготовлено для праздничного ужина по случаю Фросиного Дня рождения. Фрося прервала этот поток слов:

– Танюха, мы сегодня не приедем, я очень устала... Подожди, выслушай меня, сегодня утром не поставив меня в известность, улетел в Штаты Марк.

– Мамочка, как это?

– А, вот так, дай мне остыть, потом тебе всё расскажу.

глава 42

После разговора по телефону с Таней, Фрося зашла на кухню, обняла внука за плечи и, заведя в зал, усадила напротив себя в кресло:

– Алесик, чтобы ты мой рассказ о своём отце воспринял полном объёме, мне придётся начать почти с самых истоков, с того момента, когда я пришла из деревни в Поставы, это маленький город в Западной Белоруссии. В этот момент, мне было, примерно, как и тебе, восемнадцать лет. Меня принял к себе дальний родственник, у которого я стала работать приказчицей в магазине и помогать по дому его распаневшей жене. Вскоре я познакомилась с местной молодёжью, стала посещать их посиделки и на меня обратили внимания два местных парня - Алесь, племянник местного ксёндза и Степан, сын кузнеца и сам к тому времени имеющий большой собственный дом и кузницу. Сердце моё принадлежало Алесю, мягкому и нежному, учтивому и культурному, красивому и элегантному...

– Баба Фрося, тебя послушаешь, так лучше и красивей парня нельзя было встретить.

– Не смейся Алеська, в тот момент я так и думала. Прошло каких-то полгода, и в наши места зашла Красная Армия и присоединила Западную Белоруссию к Советскому Союзу. Начались страшные репрессии, под которые попали все зажиточные и не лояльные к Советской власти люди, к ним относился и мой родственник. Замечу, что накануне этих событий дядя Алеся ксёндз Вальдемар, отправил племянника в Варшаву, а Польшу к тому времени оккупировала Германия и мы оказались по обе стороны границы. Степан принял Советскую власть безоговорочно, стал активистом во властных структурах и вступил в ряды коммунистической партии...

– Ага, теперь понятно, почему его сын стал коммунистическим боссом.

– Не спеши с оценками Алесик, не всё в жизни так просто. Когда над головой моего родственника завис меч правосудия Советской власти и нам была уготована участь быть высланными в Сибирь, мне предложил руку помощи Степан. Да, он спас меня от Сибири, но я была вынуждена выйти за него замуж...

– Баба Фрося, ты пошла замуж за нелюбимого, ради своей выгоды?

– Да, выходит так, хотя я не могу сказать, что Степан мне в то время был противен, а от Алеся к тому моменту и дух пропал. Я не хочу искать себе оправдания, но я, действительно, в той ситуации дала слабину. Летом сорокового года состоялась наша свадьба со Степаном, а в мае сорок первого я родила Стаса. Но, было бы неправильно, не упомянуть кое-что предшествующее этому. Жизнь со Степаном у нас не заладилась с самого начала, беременность моя протекала ужасно, а к моменту родов я находилась на грани жизни и смерти. Спасли меня и помогли успешно разродиться местный врач Меир и его жена Рива, сама находившаяся в этот момент на восьмом месяце беременности. После родов и, после того, как я немного окрепла, приняла твёрдое решение уходить от Степана с ребёнком в свою деревню, но тут началась война. Степан ушёл воевать чуть ли не в первый день войны и перед уходом, просил меня не делать скоропостижных действий. Он убеждал меня, что вернётся, и мы попробуем наладить нашу совместную жизнь, но я была непреклонна. Фашистские войска вошли в наш город почти в первые дни войны. Я готовилась убрать огород и к осени перебраться в деревню, чтобы не начинать свою жизнь с младенцем с полного ноля. Где-то в августе по нашей улице мимо моего дома гнали евреев города Поставы и ближайших местечек в Минское гетто, среди них были и мои спасители доктор Меир и его жена Рива с двухмесячной дочерью на руках. Так сложилось, что колонну несчастных людей остановили не вдалеке от моего дома, возле которого находился колодец, чтобы самим конвоирам напиться и напоить бедолаг, а Рива воспользовалась остановкой, присела рядом с моим забором покормить грудью девочку. Увидев эту страшную картину, я подобралась к забору и предложила докторше перекинуть ко мне ребёнка и тем, спасти девочку почти от неминуемой смерти и та, пошла на это...

– Бабулечка, так ты ведь героиня, а та девочка, наверное, Аня, которая сейчас живёт в Израиле?

– Никакая я не героиня, в тот момент, когда бежала к своему крыльцу с ребёнком на руках, думала, что потеряю сознание от страха, а Анечка, действительно, сейчас живёт в Израиле со своей мамой Ривой, которую мы нашли только через двадцать два года, после того, как она передала в мои руки девочку...

– Баба Фрося, а Алесь?

– Вот сейчас мы подходим к тому моменту, когда в моей жизни появился опять Алесь. Чтобы сохранить жизнь еврейской девочке, а теперь уже и себе, потому что за укрывание её, меня бы фашистские власти расстреляли, я решила в ту же ночь уйти в деревню и там скрыться от досужих глаз людей и, где о моих последних годах жизни никто ничего не знал. Но, надо было такому случиться, что именно в этот вечер ко мне пожаловал Алесь, который вернулся в Поставы и стал работать переводчиком в местной комендатуре...