Функции памяти

Не способствовало бодрости и решимости и то, что Нидар тоже спал. Лежал на боку, обнимая меня сзади, и голова моя удобно устроилась на его согнутой руке. Дышал харр глубоко и ровно, расслабленный, спокойный… Оказывается, и у рыжего есть предел прочности, и вчера он здорово вымотался, если сегодня так заспался: прежде-то вскакивал на рассвете.

Вдруг остро, до странного щемящего чувства в груди захотелось вот прямо сейчас и прямо так оказаться в постели. Даже не обязательно дома, меня устроила бы комнатушка в доме Бетро, главное, чтобы Нир так же лежал рядом и никуда не надо было идти. А потом проснулся бы, на мгновение прижал чуть крепче, коснулся губами шеи и промурлыкал тихо: «Доброе утро, маленькая урши!» И плевать, что словами они вообще не здороваются. И даже думать не хочется, с чего вдруг начались такие мысли и желания…

На этом месте опять сморила дремота, и в следующий раз я очнулась уже тогда, когда зашевелился Нидар.

— Mы проспали? — спросила вяло, приподняв голову, чтобы харр мог спокойно встать.

— Немного, — со смешком подтвердил он. — Но сегодня меньше идти, и во второй половине дня должно быть суше.

Это приободрило, хотя на самочувствии не сказалось: я по-прежнему ощущала себя куском ржавого железа, который совсем не гнётся, а если попытаться гнуть — сломается. Даже странно, что руки и ноги не скрипели.

Пока завтракали, я сумела немного размяться и, главное, преодолеть желание сразу попроситься на ручки. В конце концов, обещала же не доставлять проблем! Ну да, маршрут харр изменил целенаправленно, но это совсем не аргумент, никто с самого начала не обещал лёгкой дороги. Так что, Тата, взяла себя зубами за шкирку и поплюхала дальше!

На этом боевом задоре и злости я продержалась целый час, даже не оступаясь. Тело смирилось, что вдоволь отдохнуть не удастся, мышцы поболели, но начали работать. Потом еще пару часов я шла на упрямстве, с переменным успехом. Хуже всего стало, когда Нир опять поднял меня на спину, чтобы преодолеть глубокий участок, а потом поставил на ноги. Короткую передышку организм воспринял как разрешение отдохнуть, и собраться потом оказалось гораздо тяжелее. Даже несмотря на то, что дорога действительно стала легче: уменьшилось количество мух, болото обмелело и появилось больше сухих участков, на которых попадались вполне серьёзные, «настоящие» деревья.

В итоге, когда харр бодро сообщил, что у нас большой привал по случаю выхода на сушу и он пойдёт поймает нам что-нибудь свежее, я искренне пожелала удачи, села прямо там, где в этот момент стояла. А потом и легла, прислушиваясь к навязчивому гудению в ногах.

— Что с тобой, маленькая урши? — озадаченный мужчина опустился рядом на корточки.

— Всё. Двигатель не двигает, привод не приводит, генератор не генерит, сепаратор сипит и ругается…

— Что? — рыжий удивлённо выгнул брови, глядя на меня уже с подозрением.

— Устала я, — вздохнула в ответ, пока проводник не решил, будто у меня проблемы с головой.

— Отдыхай, — улыбнулся он. — Немного осталось.

— До того, как нас эти уголовники прикончат? — проворчала я. — Ладно, извини, я просто устала, вот и ворчу. Сейчас немного полежу и стану как огурец, зелёная и в пупырышках… Короче, всё, иди, дай помереть спокойно!

Нир неопределённо хмыкнул, окинул меня озадаченным взглядом, но продолжать разговор не стал и ушёл добывать пропитание.

Долго валяться я себе, впрочем, не позволила. Соскребла остатки силы воли в кулак, поднялась и принялась за поиски в окрестностях горючего для костра: за прошедшее время я успела выучить, что именно и в каких количествах требовалось для приготовления еды. Нашла плодовое дерево со знакомыми фруктами, сорвала несколько, но есть на всякий случай не стала. Вдруг окажется, что я обозналась, а это какой-то страшный яд?

Вернувшийся Нидар встретил результаты моей активности привычно, со смесью лёгкого укора и задумчивого уважения. Кажется, до сих пор не мог окончательно принять моё стремление быть полезной, у них всё же довольно сильна установка о том, что женщина — хозяйка в доме, мужчина — в лесу. Причём если помочь женщине в доме, особенно с чем-то физически трудным, совершенно нормально, потому что мужчина в этом доме тоже живёт, то женщине в лесу по — хорошему вообще нечего делать.

Этакая мягкая версия патриархата. Если женщина вдруг решит начать охотиться наравне с мужчинами, какого-то серьёзного общественного осуждения она не понесёт, запрещать тоже никто не станет, но — не поймут. Признают её заслуги, даже похвалят и выкажут уважение, но всё равно будут относиться как к чудачке, как они тут говорят — к белому тсору.

Я пыталась объяснить разницу Ниру, он даже понял, но записал отличие в очередные странности «этих уршей, которые любят всё усложнять». Ну и то радость, что спорить не стал, в этом смысле мне повезло — и с проводником, и с харрами вообще. Они в принципе не любят спорить, когда кто-то настырно пытается совершить глупость. Так Бетро не стал отговаривать меня от похода в храм, очень наглядный пример.

Остаток дня прошёл обычно. Не то чтобы совсем спокойно, несколько раз мы опять сталкивались с опасными местными обитателями, но это было гораздо лучше бесконечного однообразного болота, я даже более-менее расходилась. Да и настроение к вечеру поднялось: от храма нас отделяло всего полдня пути. И радости не умаляла даже перспектива неприятной встречи в конце.

Проблемы начались неожиданно, когда я, поужинав, собралась пойти спать. Пока сидела, чувствовала себя неплохо, но просто не сумела встать, даже на колени: ноги задрожали и подогнулись. Вторая попытка также не увенчалась успехом.

— Что случилось? — насторожился Нидар.

— Встать не могу, — нервно хихикнула я. — Похоже, уходилась.

— Болит? — спросил он, приблизился, опустился на колени и ткнул пальцами мне в бёдра.

— Нет, просто как будто онемели. Но я утром обезболивающее приняла, а оно долго действует, могло и на мышцы сработать.

— Ясно, — вздохнул харр, слегка хлопнул себя ладонями по бёдрам и рывком поднялся.

— Что? Нир, а ты куда?

— Недалеко, не волнуйся, маленькая урши, — заверил проводник и сунулся в шалаш, чтобы достать спальник. Под моим заинтересованным взглядом расстелил его на земле и, опустившись рядом на колени, подхватил меня под спину и бёдра и рывком пересадил на подстилку.

— Я буду спать здесь? — спросила я наконец.

— Это вряд ли, — усмехнулся рыжий. — Снимай штаны и вот эти свои, как вы их называете, — он ткнул в ботинки.

— Зачем? — растерялась я, но к обуви потянулась.

— Помогу тебе начать ходить, а то завтра совсем не сможешь. Это хорошо, что твоё лекарство пока работает. Иначе было бы труднее.

С этими словами он поднялся и принёс один из плодов, соком которых поливал мясо — они тут росли в изобилии и повсеместно.

— Будешь меня мариновать? — я засмеялась, но штаны стащила безо всякого смущения: бельё спортивного типа мало отличалось формой от тех шорт, в которых я, бывало, ходила на Земле.

— Да. — Нидар на мгновение грозно оскалился, но тут же спрятал клыки и улыбнулся, давая понять, что пошутил.

Вообще-то, высокая степень доверия. Потому что у них подобный юмор — нечто вроде пошлой шутки в адрес собеседника. То есть обычно оскорбительно для адресата, а если мужчина скалится на женщину — это характеризует его не с лучшей стороны, как очень невоспитанного хама. Но, как и грубая шутка, это вполне допустимо в общении с близкими друзьями, с теми, кого знаешь очень хорошо и уверен, что шутку они воспримут как шутку.