Функции памяти

С этого ощущения мои мысли свернули к важной, но для разнообразия не потусторонней и пугающей проблеме, а именно — к нашим с Ниром внезапно завязавшимся отношениям и их возможному будущему. Конечно, решать эту проблему стоило вдвоём, не могла же я вот так самовольно распоряжаться судьбой взрослого разумного существа, инопланетного к тому же. Но гадать и строить предположения это не мешало.

Странно было думать, но я, как ни пыталась, больше не видела ничего ужасного в том, чтобы остаться на этой планете. В конце концов, я никогда не была помешана на электронике, и скромных возможностей шимки было более чем достаточно, а работа…

Вин. Для меня уже сделали исключение, мне разрешили сунуться туда, куда людей несколько лет официально не пускали, и это о многом говорит. Например, о довольно широких полномочиях Нидара. И, наверное, если он захочет, сумеет выбить для меня разрешение и на проживание на Харре, и на исследования. Скорее всего, и Елена Львовна согласится пойти мне навстречу и оформит, например, продолжительную рабочую поездку, а я буду собирать материалы и делиться с родным институтом. Конечно, всё это только предположения, и вообще неизвестно, насколько я нужна самому Ниру, но…

Самое главное, этот очень зыбкий план не выглядел откровенно невыполнимым. То есть имелся вполне реальный шанс обойтись без серьёзных трагедий в жизни, без надломов и значительных жертв. И пусть промежуточное, пусть эфемерное, но это решение здорово меня успокоило. Наверное, подсознанию требовалось хоть немного определённости и каких-то планов на будущее, чтобы обмануть страхи.

И, успокоенная, я вдруг осознала, насколько сильно устала, в каком нервном напряжении провела последние часы. Тут же навалилась сонливость, и вскоре я провалилась в темноту.

Музыка звучала чуть иначе. Вроде та же, но — объёмнее, полнее, словно добавилось несколько таких же инструментов. И сам сон был немного другим. Прежде я не участвовала в происходящем, оставалась сторонним бестелесным наблюдателем, а теперь — именно я шла по коридорам храма. И там, во сне, я точно знала, куда именно и зачем иду.

Вперёд гнала навязчивая, но абсолютно сознательная тревога. Я точно знала, что что-то плохое, страшное происходит сейчас или вот-вот должно произойти, и спешила… куда-то. Вряд ли я могла остановить катастрофу, да, кажется, и не собиралась. Просто мне нужно было успеть — не во имя высоких целей, просто ради себя.

Навстречу попадались харры в зелёном, и я не оставалась для них невидимкой. Кто-то не обращал внимания, кто-то скользил равнодушным взглядом, но кто-то — здоровался принятыми у хвостатых радиоимпульсами. С кем-то я перебрасывалась короткими замечаниями, но суть их и форма ускользала от сознания, оставляя лишь понимание свершившегося события.

Коридоры, лестницы, галереи — я двигалась с такой уверенностью, словно не раз и не два ходила этим путём.

Наконец, добралась до просторной комнаты, стены которой переливались бесчисленными огнями. Геометрические узоры приобретали новое наполнение и смысл, косые угловатые каменные плиты по периметру не резали глаз причудливыми изломами прямых линий, а уже казались правильными и привычными. Под потолком кружились, перетекая друг в друга и непрестанно искажаясь, несколько вложенных сияющих треугольников. И во сне я откуда-то точно знала, что движение и превращение их происходит в пяти геометрических измерениях.

Густая трава под ногами и тянущиеся по стенам нити серебристо-зелёного вьюна среди этой красочной фантасмагории не вызывали удивления.

Здесь опять обнаружился приметный белогривый харр, и с ним ещё двое. Лица их были спокойны и сосредоточенны, взгляды пристально следили за переливами цветов, явно читая в них что-то важное, вибриссы — взволнованно топорщились. Воздух в зале казался напряжённым, наэлектризованным именно их волнением, а не действительным полями.

Со мной поздоровались все трое, не выказав недовольства появлением постороннего, и вновь сосредоточились на созерцании. Я приблизилась, встала рядом с белогривым, добавив своё беспокойство к звенящей в воздухе тревоге.

А потом звучащую в моих ушах музыку прервал протяжный звук — тоскливый вой, перелив от высокого к низкому, который оборвался на самой нижней, дрожащей инфразвуком ноте. Мельтешение красок замедлилось, остались лишь немногочисленные огоньки. Треугольники над головой застыли и погасли — странно, фрагментами, один за одним.

Белогривый вновь повернулся ко мне, и впервые в жёлтых глазах я прочитала сильное, глубокое чувство. Страх. Парализующий, последний страх, который испытывает живое существо, заглядывая в глаза смерти.

А потом я открыла глаза и столкнулась со взглядом совсем других, обыкновенных, незнакомых человеческих карих глаз в обрамлении мимических морщин.

Я несколько раз оторопело моргнула, с трудом сознавая, что происходит и где вообще нахожусь. И открытие оказалось настолько невозможным, что я с трудом поверила в реальность всего происходящего. Может, это просто продолжение сна?..

Полностью одетая, я стояла посреди экспедиционной палатки, рассчитанной на близкие к земным условия и отсутствие биологической опасности, — довольно просторного складного шатра. В прошлый мой прилёт сюда мы жили в таких же. Раскладная кровать в стороне, лёгкий стол, несколько стульев. На столе остатки ужина или обеда, бинокль, несколько грубых, очень несовременно выглядящих ящиков приборов, я такие разве что в музеях видела.

Хозяином карих глаз оказался темноволосый мужчина неопределённого возраста и совершенно средней наружности: непримечательный рост и комплекция, заурядное лицо, которое не назвать неприятным или симпатичным. Тот, что стоял рядом со мной и держал чуть выше локтя, был куда приметнее: чернокожий здоровяк не намного ниже Нидара, одетый в уже знакомую защиту.

— Так вот ты какая, Тамара Иванова, — задумчиво проговорил кареглазый. — Сама, говоришь, пришла?

— С той стороны развалин её поймали. На вопросы не отвечала, но не сопротивлялась. При обыске нашли вот это. — Охранник выложил на стол мою «Осу» и трофейный «ГИС-Т».

— А абориген?

— Не знаю, не видел, — пожал плечами негр.

Сознание, с трудом включившееся в происходящее вокруг, отметило этот факт, и меня затопило облегчение. Не знаю, как я здесь оказалась, но как минимум Нир к этим ребятам не попал.

— И что случилось с твоим проводником? — вопросительно вскинул тёмные брови главный.

— Погиб, — легко соврала я, даже не успев задуматься над вопросом.

— А-а, то-то тебя и понесло сюда! — протянул кареглазый, кажется, не усомнившись в моих словах. И подробности его не заинтересовали. — Ну, туда ему и дорога. А ты, значит, готова добровольно сотрудничать? — усмехнулся мужчина.

— В чём? — спросила уже совершенно искренне. — Кто вы такие и что вам от меня вообще надо?

— То, что ты вынесла из храма.

— Чего? — вытаращилась я в глубоком недоумении. — А я что-то вынесла?..

Он сощурился, окинул меня пристальным взглядом и дёрнул головой, указывая на самый дальний от стола стул.

— Садись, поговорим.

Я не стала спорить и указывать на то, что мужчина до сих пор не назвался, послушно села, куда велели. Наружность этого человека, что-то такое на дне его глаз, в движениях и манере говорить запрещало спорить на подсознательном, инстинктивном уровне. Я не знала, кто это, но точно знала: лучше его не злить. Тем более в такой малости. Похоже, это именно тот главный, которого называли майором.