Фурье

Он с горечью отмечает, что в эти годы получил «элементарные, ограниченные и неполноценные» знания». Но источником его «прозрения» стало прежде всего то, что отвлекало его от изучения литературы. Промышленный Лион, поездки по городам Франции давали Шарлю Фурье богатейший материал для размышлений о порочности существующего строя. Он приходил к выводу, что экономическую и социальную структуру общества может изменить только создание производительно-потребительских товариществ, то есть ассоциаций.

1798, 1799 годы он называл датой своего «открытия».

В одной из рукописей, касаясь обстоятельств этого открытия, Фурье рассказывает: «Для меня, как и для Ньютона, компасом расчета явилось одно яблоко. За это яблоко, достойное знаменитости, было заплачено 15 су путешественником, обедавшим со мною в ресторане Феврье в Париже. Я тогда прибыл из области, где такие же яблоки и даже лучше по качеству и величине продавались по пол-ливра, то есть более ста штук за 14 су. Я был так поражен этой разницей в цене в областях одного и того же климатического пояса, что начал подозревать наличие фундаментальной неисправности в индустриальном механизме, и отсюда начались поиски, которые через четыре года привели меня к открытию серий индустриальных групп и в результате — законов мирового движения, упущенных Ньютоном…

Конечно, вряд ли разница цен так поразила Фурье. Он был давно не новичок в торговле. Это заявление можно рассматривать только как один из его гиперболических приемов — заострить внимание на необходимой ему теме.

Напрасно Фурье утверждал, что он «один и первый предложил составить ассоциации». Эта идея, как мы видели, была далеко не новой. Стремлением к обобществлению, казалось, был наполнен воздух Франции тех лет. Социально-экономическое развитие страны конца XVIII столетия породило целое «ассоциативное течение». Представления о единстве мироздания, космогоническая концепция, теория аналогий, идея о всемирной гармонии, о развитии страстей и взгляд на счастье также не были «его» открытиями. Когда мы читаем у Фурье, что он один «вычеркнул 20 столетий грубых заблуждений, идейных и политических, открыв абсолютно новые и совершенно неведомые до него истины», или нечто иное в подобном же духе, необходимо делать поправку на темперамент мыслителя и его приверженность к самовнушениям.

Кстати, процитированное заверение вызвало в свое время град насмешек. Над Фурье вообще часто будут смеяться, прежде всего по поводу его преувеличенного мнения о своих заслугах. Он, в свою очередь, будет немилосердно критиковать и ругать ученых всех эпох, хотя их мысли и положения частенько будет заимствовать.

Как бы там ни было, важно одно: комиссионер и вояжер торговых домов, самоучка, занимаясь проблемами мистики и истории человечества, проблемами восставшей Франции и философией Жан-Жака Руссо, в эти годы приходит к мысли, что существующий строй порочен и нужно искать пути, как вывести его из этого состояния.

Между прочим, в этом убеждении одна из главных причин запальчивости Фурье: «Бог захотел, чтобы теория мирового движения была развита простым неученым человеком. Слуга лавочника — вот кто повергнет в прах все эти библиотеки, собравшие шарлатанство политиков и моралистов за все века — древние и новые. Ах, не в первый раз Бог пользуется слабым как орудием для принижения сильного и поручает самому темному уму, принести в мир великую истину».

Глава III

«ЛАВОЧНЫЙ КАПРАЛ»

Начало нового века Шарль Фурье встретил в Париже. Почти девять месяцев, проведенных в столице, все свободное от торговых дел время, посвятил он занятиям: посещал если не лекции, то библиотеку. Снова заметки, заметки, заметки… Из газет и журналов было очевидно, что пресса уже попала в тиски бонапартистской диктатуры. Печатное слово подвергалось самой беспощадной цензуре, малейшее упоминание о событиях и деятелях революции запрещалось.

Это было время, когда, уверовав в то, что периодическая печать должна быть орудием власти, Наполеон давал министру полиции совет сочинять статьи, которые можно было бы помещать в виде корреспонденции из-за границы. «Заметки о бессилии России составлены умным человеком, — писал он. — Напечатайте их в виде перевода из какого-нибудь английского журнала, выберите такой, название которого мало известно».

В другой раз он писал: «Напечатайте несколько писем как бы из Петербурга, что французов там хорошо принимают, что двор и город видят необходимость сближения». Понятно, что при таком положении прессы ей оставалось только заполнять свои столбцы официальными известиями о военных триумфах или придворных торжествах. Преобладала торговая реклама. Небольшие литературные заметки были очень осторожны, обязательно с «благополучным концом».

Парижане, казалось, жили одной новостью: найдут ли убежавшего из зоопарка орангутанга. Газеты подробно информировали читателей о ходе поисков. (Почти через сто лет его скелет обнаружили в клоаке под Дворцом правосудия.)

По возвращении в Лион Шарлю стало известно, что отклонена еще одна его идея — проект создания собственной газеты. Что ж, иного трудно было ожидать: еще в Париже он узнал, что декретом от 17 января 1800 года первый консул определил список политических газет, по которому только в столице закрывались десятки изданий. Оставалось всего 13 газет.

Задолго до этого вечерами в кругу друзей-журналистов Фурье мечтал о популярности будущей газеты. После жарких споров остановились на строгом названии: «Газета Лиона и департамента Роны».

С этим предложением Шарль Фурье совместно с Мартенвилем (будущим драматургом и журналистом, редактором ультрароялистской газеты эпохи реставрации «Белое знамя») обратились к префекту Роны. И как ни старались они убедить префекта, что их газета будет прививать лионцам «любовь к порядку и уважение к правительству», газету открыть не разрешили, даже несмотря на то, что к этому времени Фурье слыл уже подающим надежды журналистом: 1801–1802 годы он, сотрудничая в «Лионском бюллетене» и «Газете Лиона и Юга», поместил там несколько статей. Правда, большинство написанных им в те годы статей остались не опубликованы и дошли до нас в рукописном виде.

Фурье на страницах «Лионского бюллетеня» выступает и как поэт-сатирик. В стихотворении «Сатира, посланная М. А. Ж. по поводу загадки… и по поводу ответа на эту загадку дамы за подписью А. Ф.» Шарль сетовал, что в Лионе появилось слишком много дам-поэтесс и что его беспокоит такое большое число соперниц.

Страницы «Лионского бюллетеня» стали местом литературного турнира. Против Фурье выступает Клотильда Д.: она защищает поэтические таланты лионских дам. Другие выступления такого же характера. Фурье их парирует в шутливом тоне, печатая последовательно: сначала «Возражения Клотильде Д.», затем «Оду госпоже А. Ф. узнанной» и «Стансы лионкам по поводу посредственности их поборников, взявших на себя их защиту». Лионское общество с любопытством следило за каждым новым выступлением Фурье.

Друзьям Шарль однажды в споре высказал свои представления о том, каким должно быть общество будущего. Он назвал этот строй строем Гармонии.

Так он вдруг оказался в центре внимания. От него требовали объяснить, каким он представляет это общество. Послание одной из участниц турнира заставило задуматься:

«Гармония! Я хочу упрекнуть Вас в пренебрежении к этому слову. Я требую от Вас отчета о Ваших работах о социальной гармонии, которая должна прийти на смену цивилизации. Вы обещаете нам огромные блага при этом новом состоянии, но будут ли они стоить тех, которыми я наслаждаюсь?..»