Фустанелла

По приказу командования Троян приступил к набору группы. Утвердить ее состав в ведомстве военной разведки РККА не составило бы большого труда, если бы не согласование каждой персоналии команды в Главном управлении госбезопасности НКВД, отвечающем за внешнюю разведку. Ему надо было отстоять каждую свою кандидатуру. Для них главное – благонадежность. А для него – человеческие и профессиональные качества.

Еще в испанский период Троян наблюдал несостыковки и откровенный разлад в действиях служб, особенно когда начались репрессии. Под молот разоблачений, особенно после провальной финской кампании, попали опытные кадры. Тех, на кого военачальники, приближенные к вождю, списывали свои неудачи, ожидали безжалостные жернова, перемалывающие не только тела, но и души.

Стоило сказать правду, и ты мог попасть в немилость. В лучшем случае. Но он все равно предупреждал о том, что не хотели видеть. Он докладывал, невзирая на политическую конъюнктуру, передавал данные о линии обороны финнов, о количестве дзотов и сосредоточении дивизий, о том, что население вовсе не собирается встречать цветами освободителей… Как-то даже попал под прессинг за излишнее рвение. Все могло закончиться и пулей в затылок. Но пронесло и в тот раз.

Наступили времена настоящей войны, у порога дома. И эта война была чревата самыми страшными последствиями для государства и его вождей. Вот почему монстры на время успокоились.

Когда стало понятно, что оперативную информацию больше некому правильно анализировать, они спохватились. Набирать в военную разведку исключительно благодаря пролетарскому происхождению – верх глупости. Здесь в первую очередь требовалась реорганизация и постоянная борьба за каждого спеца в отдельности.

Ивану Васильевичу это было ясно как божий день. Но знал он и этих кабинетных крыс. Не любил он высокое начальство.

Даже поручительство могло обернуться во вред, играть нужно было тоньше. Троян не был знатоком аппаратной возни, интриги не были его инструментом в подковерных склоках. Но командир знал наверняка: без радиста, который воспринимает на слух не меньше трехсот знаков в минуту, без инженера-подрывника и без носителя языка, такого как Николаос Романопулос, Коля, как он по-русски называл чистокровного грека, ему в горах Эпира и Фессалии не обойтись… Именно Коля был мастером на все руки. Он мог выполнять не только функции переводчика, но в случае чего – заменить радиста и даже снайпера.

Николаос был настоящим полиглотом, он происходил из понтийских греков, вынужденных бежать в Россию после резни, устроенной турками в южном Причерноморье.

Семья Романопулосов обосновалась в Абхазии, именно оттуда Николаос призвался в армию и был определен в разведку по протекции Трояна, испытывавшего перед засылкой в Испанию настоящий дефицит кадров.

В армии Николай быстро привык к русскому имени и проявил себя исключительно храбрым воином. Но по возвращении из Каталонии вместо гарантированной правительственной награды, представление на которую подал командир легендарного диверсионного отряда, Николаос попал в НКВД по надуманному обвинению в шпионаже.

Тогда НКВД по прямому поручению Сталина депортировал всех греков мужского пола, проживавших в СССР, вне зависимости от прежних заслуг перед родиной, поголовно. Разоблаченные в «греческом заговоре» подлежали расстрелу или высылке.

Троян начал поиски. И не побоялся указать имя Романопулоса в своем списке. Эта протекция могла вылиться боком поручителю, но боевой командир рискнул и очень скоро оказался на ковре у высшего руководства.

– Иван! Что ты творишь? – Армейский комиссар – глава 5-го Управления Наркомата обороны – нервно макал в чернильницу свое перо, будто бы собираясь поставить свою визу на документе. Он склонился над рапортом подчиненного и пытался всеми силами своих неоспоримых аргументов вразумить майора. – А ты в курсе, что конструктора двигателя для Т-34 арестовали только потому, что он грек, и расстреляли его по плану, понимаешь, по плану. План, мать твою, план есть у них. Только напротив каждого десятого грека пишут – выслать. Остальных – расстрелять, ты это хоть осознаешь?

– Так, значит, шанс, что он жив, все же есть. Гипотетически… – вставил Троян, пренебрегая субординацией.

– Шутишь? – насупился армейский комиссар, но все же призадумался. – Или издеваешься? Или не боишься ничего и никого?

– И как я обойдусь без переводчика? – стоял на своем Троян.

– Найдешь на месте.

– Может, попросить в Абвере или у англичан? – ерничал Троян, стоя при этом в положении «смирно».

– Ты давай без своих штучек-дрючек! Тоже мне клоун глумливый, – повысил голос начальник Управления военной разведки. – Оставь свой юмор до лучших времен. Мне не до шапито. Хочешь и сам загреметь, и меня под раздачу подставить! Слышал, что со «Стариком» сделали? Ян Карлович – троцкист! Подумать только! Он нас создал фактически, в благодарность – прямо на полигоне в расход! Что творится, не видишь?

– Романопулос – не враг, Федор Кузьмич, – твердо отрезал Троян. – Он свой и всегда был своим. Это ошибка.

– Ты полагаешь, что партия и ее инструмент НКВД могут ошибаться? – сощурил глаз начальник ведомства, немного опомнившись от своей тирады в защиту бывшего начальника, угодившего в расстрельные списки сразу по возвращении из Испании.

– Я полагаю, что судьба не ошибается, товарищ армейский комиссар 2-го ранга, а Николаос считался в отряде счастливчиком. Его ни пуля, ни осколок не брали. Он как заговоренный, в группе его называли Неваляшка. Такой позывной просто так не дают. И он за свой героизм и отвагу был представлен к ордену Красного Знамени.

– Да помню я, помню… После отпуска должны были вручить. И удостоверение в столе со штампом… – почесал затылок глава Управления. – Не проще ли подыскать замену?

– Где? Если девять из десяти греческих мужчин, по вашим же данным, расстреляны? – поставил в тупик горькой правдой Троян.

– Ладно, постараюсь что-нибудь сделать, но, думаю, все это зря. Опоздали мы, – вздохнул армейский комиссар и махнул рукой, показав Трояну на выход. Правда, тут же вскочил и догнал майора.

Почти в дверях начальник шепнул Трояну на ухо:

– Ты это… Забудь все, что я тебе тут в сердцах наговорил. Особенно про расстрелянного Старика. И поменьше языком тряси… А то загремим все вместе… Попадем под раздачу ни за что ни про что. Ну посуди ты сам, даже если ты его вытащишь всеми правдами и неправдами – думаешь, он будет благодарен за истребление своего народа? Сбежит – а нам отвечать…

– Греку теперь некуда бежать, Федор Кузьмич. С родных мест выгнали турки. Мы, приютив, обманули, а историческую его родину топчет фашистский сапог. Грек должен освободить свою землю, и мы ему в этом поможем. Авось тогда простит нас. Мы на одной стороне, – заключил Троян и отдал под козырек, прощаясь.

Глава 6. Неваляшка

В Испании Николаос Романопулос сражался под оперативным псевдонимом Неваляшка.

Как-то раз под Вильярриалем со стороны моря из густого тумана появился немецкий «Юнкерс-52». Немецкий ас из «Легиона Кондор» спикировал на позиции интернациональной бригады и сбросил все свои бомбы, и при этом в небе не показалось ни одного русского И-Все были ошарашены, когда Николаос выполз из-под обломков абсолютно невредимым. С того самого момента он и получил свое прозвище, ставшее его позывным.

Неваляшка был уверен, что республиканцы и добровольцы со всего мира – хорошие парни, а франкисты, гитлеровцы и итальянские фашисты – плохие. Он доверял своему легендарному командиру Ивану Трояну, который обучил его всему, что умел сам.

В Испании он освоил рацию, научился разбираться в детонаторах и освоил благодаря командиру не только пехотный пулемет Дегтярева, но и вражескую «адскую машину» MG-34. Командир настаивал на знании фашистского стрелкового оружия, и его внимание в этом вопросе впоследствии не раз себя оправдало, спасая жизни в самых опасных вылазках.