G?tterd?mmerung: cтихи и баллады

Актуализация притчи

Попросили лишь хлеба мы У Великобритании. Полный весь микросхемами Они камень нам дали. Камень тот закопали Под кустом у шоссе, Чтоб шпионил за нами, Как агент 007. Он работал, как рация На секретной волне. Собирал информацию О тебе, обо мне. В общем спецоперацию Выполнял этот камень, А потом он сломался, Дальше мы все видали. Как сотрудник посольства, Натуральный дебил, Посеревший от злости, Каблуком его бил. Как под сотнями камер ФСБ генерал Осторожно руками Камень тот разобрал. Люди замерли, стоя, Аж дыханье свело, А внутри там такое! Типа вроде стекло. Словом, конник и лыжник, Пешеход и пастух, Лучше каждый булыжник Обходи за версту. И для вас, демократы, Эту песнь я пою, Вы попросите гранты, А дадут вам — змею.

Выборы в Белоруссии

Весь заклеванный пидарасами От жестоких обид утруся я. Есть на западе синеглазая У меня сестра — Белоруссия. От нападок вражеских скроюсь Я — похабник и скандалист. Соберу узелок, сяду в поезд И уеду в счастливый Минск. Из российского безобразия В свою молодость я вернусь, Покатаюсь там на БелАЗе я И на тракторе “Беларусь”. С двумястами баксов зарплаты Я там буду кум королю. И ничем не заманят в НАТО Мою молодость — Белоруссию. Наглотался я в жизни горечи И совершенно не в падлу мне Будет для Александра Григорьевича Открывать пивко на лыжне. Малолетних там не насилуют, Там не курит никто траву, Там глядятся в озера синие И в полях там ромашки рвут. Не пойдут белоруски в путаны Торговать своим телом вдоль трасс, Никогда белорусы не станут, Как хохлы, воровать наш газ. Там шагают правильным курсом, Там шпионов грузинских выслали, Там на улицах нету мусора В прямом и в переносном смысле. Чтоб среди тоски и разврата Сохранить этот мир волшебный, Я взываю к электорату: Голосуйте за Лукашенко! Умоляю вас, Бога ради, Сохраните потомству в пример Этот Китеж-град, эту Аркадию, Атлантиду — БССР.

Плач по поводу не включения меня (Вс. Емелина) в статью “Современные русские поэты” свободной энциклопедии “Википедия”

Кто-то владеет внедорожниками, Пароходами и газетами, Кого-то назначают художниками, Кого-то назначают поэтами. Только престарелого мальчика-с-пальчика Кушать не хочет ни один людоед. Сколько народу поэтами назначили, А меня — нет. Мечтал я — буду поэт современный, Будут у меня (по)читательницы. А теперь пьяный доктор порвал мне две вены, Пытаясь поставить капельницу. Умные люди мне говорили: “В поэзию лезть не вздумай пытаться. С твоей никуда негодной фамилией И сексуальной ориентацией”. Из стихотворных отделов Меня выгоняли в шею: “Займись, сынок, своим делом — Копай, например, траншею”. Нынче у критиков талант яркий ценится, А я прохожу у них, полный мудак, Не то по ведомству доктора Геббельса, Не то по ведомству программы “Аншлаг”. И, как дважды два — четыре, Есть повод впадать в отчаяние — Если бы хоть материли, А то ведь не замечают [5] . Зачем писал про евреев? Это нехорошо. Ни Архангельский, ни Ерофеев Не возьмут меня в свое шоу. У нас ведь что ни еврей, То непременно гений, Член всевозможных жюрей, Лавреат разнообразных премий. И сколь бы я ни плакался, Будет им западло Напечатать меня в издательстве НЛО. Нет, я дорожку неверную выбрал, Сравнимую разве что с самоубийством. Зачем не писал, например, верлибры? Они хорошо переводятся на английский. И перед лицом всепожирающей смерти Ужасно жалею, что так и не стал Подобно поэту Андрею Дементьеву Возводить женщину на пьедестал. Зачем писал всякую мерзость, О которой и вспоминать неудобно? Писал бы про лебединую верность И о всяком другом прекрасном и добром. Короче, со взором горящим парень, Надеющийся в поэты пролезть из народу, Совет тебе — лучше блядям в баре Подавай ананасную воду.

5

Вариант: в “Википедию” не включают.

Космос как воспоминание

Книжечки беленькие, книжечки красненькие В детстве стояли на полочке, “Библиотека современной фантастики”… Все угробили, сволочи. Думал ночами бессонными, Как буду сквозь волны эфира Вести звездолет фотонный, Облетая черные дыры. Вырасту, думал, буду Мвен Масс Или Дар Ветер. Вырос. Вокруг одни пидарасы Да эти… Вырасту, ждал, отобью Низу Крит У Эрга Ноoра. Вырос. Вокруг наркомания, СПИД Да эти, которые… Выучусь, в детстве мечтал, на прогрессора, Служить буду доном Руматой. Вырос. Вокруг сплошь бычье в “мерседесах”, И все ругаются матом. В Руматы меня не брали, Иди, говорят, не треба. В результате вовсю в Арканаре Жирует орел наш дон Рэба. В книжках один был мерзавец — Пур Хисс (Еще бы с такой-то фамилией). А теперь оказалось — Пур Хиссов, как крыс, И всех они зачморили. Навеки улыбка сползла с лица, Я стал обладателем бледного вида. Вместо эры Великого Кольца Настал нескончаемый День Трифидов. Вот тебе и Роберт Шекли, Вот тебе и Гарри Гаррисон, В мире, где правят шекели, Пойду утоплюсь в Солярисе. Оказался чужой я на этом пиру Пришельцев пиковой масти. Тщетно шарит рука по бедру, Ищет мой верный бластер. Гляну сквозь стеклопакет И, как всегда, офигею — Вместо звезд и планет Горит реклама “ИКЕИ”. Грустно сижу на жопе На их табуретке фанерной. Нынче не время утопий О покорении Вселенной. Я все понимаю: Сталин, Репрессии, пятилетки… Но зачем мы Космос сменяли На фанерные табуретки?

Портвейн “Иверия” Философская лирика

Когда великая империя Клонилась к пышному распаду, Когда чуть было не похерили Московскую олимпиаду, Солдаты в Азии примерили Из цинка первые бушлаты, Когда подверглись недоверию Незыблемые постулаты, Поток еврейской эмиграции Стал мельче и заметно жиже, И академик, совесть нации, Ментами в Горьком был отпизжен, И тень Лаврентий Палыч Берия Зашевелилась на Лубянке, Тогда-то вот портвейн “Иверия” Был дан трудящимся для пьянки. Между раскрученными брендами Не затерялся тот проект, И пахнул мрачными легендами Его загадочный букет. Напиток этот по сравнению С тем, что пришлось нам прежде жрать, Был следущего поколения, Как самолет Миг-25. В нем не было ни капли сока И никаких даров природы, Лишь технологии высокие Да мудрость гордого народа. Носились с тем народом гордым У нас в Советском-то Союзе, Как будто с писаною торбой (И Ахмадулина все в Грузию, И с ней фотограф Юрий Рост там, И сам великий Окуджава, Где несмолкающие тосты, Шашлык, боржоми и кинжалы). И джинсы ихние поддельные Обтягивали наши жопы, И вкус “Иверии” портвейна, Как воплощенье Азиопы. Бьет прямо в темя тяжким обухом Нас водка русская, тупая. Как путника роскошным отдыхом, Портвейн грузинский завлекает. Вот слизистые оболочки Всосали порцию напитка, И снизу вверх по позвоночнику Змеится колдовская пытка. Ползет, как божия коровка, По стебельку пурпурной розы Туда, где в черепной коробке, Остатки головного мозга. Вот жидкость теплая, химическая, Достигла мозг вышеозначенный, Согласно Гегелю, количество Упорно переходит в качество. И опускаются туманы На холмы Грузии ночныя, И наступает кайф, нирвана, Короче, просто эйфория. А дальше жуткое похмелие, Живем-то все же не в дацане, Не стоит забывать про Гегеля, Про отрицанье отрицания. И вот стою — сибирский валенок, Глазами хлопая спросонья, На циклопических развалинах, Не мной построенной часовни. Из-за Осетии с Абхазией Грузинская фекальна масса Смягчить не сможет эфтаназией Мне горечь рокового часа. Мне седина покрыла бороду, Прощай, прекрасная грузинка, Я вспомнил, по какому поводу Слегка увлажнена простынка. Прощай, сырок, в кармане, плавленый, Охладевающие чувства, И организм, вконец отравленный, И творчество, и рукоблудство. И Вакх безумный, надругавшийся, Над аполлоновым порядком, И образ мира, оказавшийся, В конечном счете, симулякром.

Трансильвания беспокоит

Вы мне все про империю, А тут, как выйду по пьяни я, Так у меня за дверью Начинается Трансильвания. Сразу с подъездом рядом Встали Карпатские горы, Всюду ментов наряды Или бригады “скорой”. Что ты с серьезной миной Мне тут чернуху лепишь? Вижу под формой крысиной Я твой камзол, граф Цепеш. Что-то к моей аорте Много внимания, типа. Нет, не удастся сдохнуть Мне от птичьего гриппа. Над головой узоры Чертят пернатые волки. Буду лежать я скоро На деревянной полке. Скоро слетятся суки Справлять свои черные мессы. Ох, попадусь я в руки Людям гуманных профессий. Где в коридорах койки, Лужи говна в сортире, Где патанатом бойкий Переберет мой ливер. Поделят без разговоров Крохи моей зарплаты Оборотни в погонах, Оборотни в халатах. О, как я жажду мести Гадам за все за это. Приедет в Москву Ван Хельсинг Со своим арбалетом. От стрел его арбалета С наконечниками из серебра Ваши бронежилеты Не спасут ни хера. Будете знать, фашисты, Как грабить больных и пьяных. Он превратит вас быстро Во святых Себастьянов. По-ка-чивая перьями, Как ежики из тумана, Пойдете служить моделями Для нового Тициана.

Прочел Уэльбека. Много думал Любовная лирика

Веронике К.

Запомни мой оскал крысиный И хрип раздувшейся аорты. И от меня запахнет псиной, И ты меня прогонишь к черту. И я пойду к нему не глядя, С тобой, чтоб рядом не вонять. Любить так могут только бляди, Да и кому нужна не блядь? Впервые лишь с тобою понял, То, что всю жизнь мечтал бы быть я Не богачом, поэтом, воином, А механизмом для соитья. Была ты всем в моей судьбе. И, старый пес в облезлой шкуре, Как будто Цезарю, тебе Я салютую, моритури. Ты не вернешься, ни фига, Как ни целуй следы ботинок. В любви для всех закон-тайга, И прокурор в ней не Устинов. Мне не помогут ни хрена Стихослагательские лавры. Не для меня придет весна, А сердце лопнет от виагры. И я окуклюсь в плотный кокон, Как гусеница шелкопряда. И в нем скукожусь кособоко В смиренном ожиданье ада. А ты с другим, родная женщина, Сыграешь жертву униженья. Ведь что за секс без достоевщины? Простые, глупые движенья. Собой ты будешь представлять Объект для производства фрикций, Чтоб деконструкциею снять Конфликт бинарных оппозиций. Ты помнишь члены, а не лица Один добрей, другой построже, А мой, как тютчевская птица, Подняться хочет, но не может.

К событиям в Бутово

Если дорог тебе твой дом, Где ты русским выкормлен был, Не склоняйся перед Лужком Бейся с ним из последних сил. Если дорог тебе твой сад, Фрукты, овощи и цветы, Если слышать не хочешь здесь мат Понаехавшей лимиты. Чтобы вместо жужжанья пчел Был асфальтом залитый плац, Чтоб дворцы для жулья возвел Здесь Лужков — урожденный Кац. Чтоб кривлялся здесь гей-парад, Чтоб Гоморра была и Содом, Чтобы всякий, бля, бюрократ Называл бы тебя жлобом. Возведут казино для игр, Где отца лежит гроб. Прет бульдозер, как будто “Тигр”. На последний окоп. Видишь как на твои права Наступает со всех сторон, Словно “Мертвая голова”, Засучив рукава, ОМОН. Нам нельзя отступать назад, Отвлекаться на перекур. Это Бутово — наш Сталинград, Севастополь и Порт-Артур. Если быть не хочешь разут, Если быть не хочешь раздет, Всякий раз, как они набегут. Выходи стеной на пикет. Если ты еще не манкурт, Если ты из честных людей, Сколько раз их увидишь тут — Столько раз прогони блядей!

Вдогонку G-8 Открытое письмо лидерам западных демократий

Что ж вы, главы государств, Представители элит, К нам слетелись за стол яств, Где свободы гроб стоит? Предводители держав Выстроились к Путину. Нет чтоб в нарушенья прав, Как котенка, ткнуть его. Терли вы три дня базар Про энергобезопасность. Никто слова не сказал За свободу и за гласность. Мы теперь узнали, кто вы Чисто, без прикрас. Вы родную мать готовы Променять на газ. Марши где свободные Наших пидаразов? Вы права их продали За понюшку газа. Где нацболы бодрые С возгласом “Да смерть!”? Вы права их продали За сырую нефть. Налетай, крещеные, Раскупай в момент Нашу нефть говенную — Уралс, а не Брент. Не было предъявы О Михал Борисыче, Что гебней кровавой Заточён на киче. Ездите вы нынче На электрокарах, А Михал Борисыч Парится на нарах. Наплевать вам на Беслан, На права народов. Лишь бы был откручен кран У трубопроводов. Положить вам на ГУЛАГ, На свободу прессы. Было б чем наполнить бак Черных “мерседесов”. И что делать, я не знаю, Правят вами если Вместо гордых самураев Ебанаты Пресли. Помню, тридцать лет назад Ваши же родители Правда были демократы — Грозные правители. Бились, несмотря на газ, Как тролли за сокровища, За попавшего в отказ Любого Рабиновича. В общем так, предупреждал я “Лидеры свободные”, Что сожрет вас сверхдержава Углеводородная. Поздно будет рыпаться, Защищать права, Когда на вас посыпятся Ракеты “Булава”.

Новости культуры На присуждение Борису Моисееву звания “Заслуженный артист России”

Пусть я прослыву в бараке крысой, Но прошу прикрыть мужской стриптиз. Отберите званье у Бориса, Не подходит к званию Борис. Лучше уж мочить в сортире террористов, Журналистам памперсы менять, Но зачем “Заслуженных артистов” Борям Моисеевым давать? Лучше отмороженных евреев Назначать в стране премьер-министрами, Чем таких, как Боря Моисеев, Награждать “Заслуженными артистами”. Это ли национальная идея? Это ли сраженье с экстремистами? Если станет Боря Моисеев На Руси “Заслуженным артистом”? Пусть будет “Заслуженным” он геем Пусть “Народным” гомосексуалистом, Но не должен Боря Моисеев Быть у нас “Заслуженным артистом”.

Стихи о современной русской поэзии

У нас все мастера анапестов и хореев Являются членами поэтических школ, хороших и разных. Одни принадлежат к школе старых евреев, Другие — к школе молодых пидарасов.

“Вышла старушонка…”

Вышла старушонка На заросший двор, А ей похоронка, Да с Кавказских гор. Первыми лучами Заиграл рассвет. Бабке сообщают Военком и мент. Что сын ее младший, Где-то под Шали, Стал героем павшим — БМП сожгли. Произведя в Ростове Анализ ДНК, По строенью крови Опознали паренька. Сильно деформирован Организм его, И будет кремирован Он за счет МО… Завела их бабка В избу для начала, Бухнулась на лавку И запричитала: — Ах, зачем в такую даль Было гнать болезных? Вы б чеченам заказали, Их бы здесь зарезали. Не сотрет железо Пиковая власть, Коль нас всех порезать Да рядком покласть. Вот и средненький-то мой, Заведясь с кавказцами, Как индеец расписной Лег на койке панцирной. Еле от уколов Жизнь теплится в парне, Мы народ-то квелый, Субпассионарный. Вниз свисает лампа На витом шнурке. Позабудь, ты, мамка, О втором сынке. Все блатные распри, Был он, видно, вором, Трудно нам с диаспорой Вести переговоры. Все они амнистии Много раз прошли. От локтя до кисти Руки их в крови. Кто там в чем участвовал, Разберемся, мать. Есть приказ начальства, Чтоб не раздувать. Банка первача вот, Яйца, огурцы. Расскажи, начальник, Как мой старший сын. Следует, мамаша, Из делопроизводства, Проявлял твой старший Факты ксенофобства. Ткнул Мансура прямо в почки Своей финкой острой На национальной почве Нашей, Вологодской. Отсидит срок, ничего, Это лишь полгоря. Здесь община их его Все равно запорет. Не ходи сюда ты, Жалоб не носи. По другим Адатам Жизнь пошла в Руси. И пошла мамаша, Не сказав ни слова, И швырнул фуражку В угол участковый. Выпил самогону, Хрустнул огурцом И уткнул в ладони Красное лицо. Только ветер злился В лесополосе, Где аж до столицы Тянется шоссе. Кто-то у кафе там Слушает зурну, Чтоб песней, как ветром, Наполнить всю страну.