Г.Р.О.М. 2

Если не выйдет поймать его на горячем, пойдём по жёсткому пути — заявимся к нему домой, спросим обо всём напрямую и потребуем увезти на точку.

Вариант на первый взгляд проще, но в нём есть нюанс — Режиссёр знает, что ему за такие фильмы грозит, понимает, что его или родственники линчуют, или на зоне определят в петушиный барак, предварительно выбив передние зубы, чтобы не кусался. Даже в камере СИЗО могут им заняться, за решёткой в принципе невозможно утаить, за что тебя взяли.

Поэтому молчать Режиссёр будет до последнего, упираться, даже если спрашивать жёстко, может молчать, он понимает, что эта участь может быть хуже смерти — он боялся тюрьмы до усрачки. Барсуков разговорился, только когда понял, что у нас достаточно улик и свидетельств, что и без признательных показаний его закрыть, да и его тесть-судья к тому времени помер. Поэтому решил сотрудничать, даже оправдывался, как и многие другие, что, мол, жизнь такая. Не помогло, но тогда на зону он уехал только в нулевые, а до этого времени успел много чего наделать…

Здесь вроде и далеко до центра, да и ближайший рынок был не так далеко, но жизнь здесь всё равно кипела, тоже вращаясь вокруг торговли. В основе коммерции в этом месте — асфальтовый пятачок, где стояли киоски. В одном продавали мороженое и газировку, в другом — пиво и сигареты.

В одном крутили шаурму, а от другого, прицепного, приятно пахло жареным мясом — там в большой духовке-гриль вращались на вертеле большие тушки куриц. Это как раз одна из городских точек, где их уже начали продавать, ещё до большого всплеска популярности таких куриц-гриль. И это уже сейчас пользовалось спросом, несмотря на кусачую цену. Правда, в духовке осталась всего одна курица, и на неё глазел грязный рыжий пацан в красной кепке и потасканной военной камуфляжной куртке.

Были и другие точки торговли. Из киоска, где продавали кассеты, доносилась музыка.

— Ты одна, ты такая, я тебя знаю, — распевал Маликов из хриплой колонки.

Помимо аудиокассет и нескольких компакт-дисков, на витрине видны видеокассеты с новыми хитами, наверняка снятыми в зале кинотеатра, и более старыми, популярными фильмами с качеством получше. Пятый элемент, Люди в Чёрном, Титаник, Без лица, Самолёт президента, много чего ещё, и прошлогодняя новинка-хит, фильм Брат, тоже в продаже. У видеокассет красочные обложки появлялись всё чаще, старые трёхчасовые кассеты с двумя фильмами и названием, написанным на бумажной ленте с торца кассеты, почти не продают. И продавались лицензионные кассеты, в толстых пластиковых коробках, впрочем, стоили они дороже, не каждому по карману.

Надо бы как-нибудь посидеть, между делом чего-нибудь посмотреть в уютной компании, для отдыха от всего этого…

На витрину с кассетами смотрела парочка: крепкий мускулистый парень в кожаном жилете, в тёмных очках и с банданой на голове, причём волосы у него были завязаны в хвост, рядом с ним кудрявая девушка-блондинка в очень коротких джинсовых шортах и со стройными ножками. В ушах у неё болтались большие кольца-серёжки. Девушка щёлкала пузыри жвачки, а парень, подняв руку в перчатках без пальцев, водил по витрине, выбирая фильмы, проговаривая названия вслух. Байкер, похоже, хотя припоминаю, что все звали их рокерами. В городе их не так много, но они есть.

— Откройте, пожалуйста, — подошёл к нему мальчишка с пластиковой бутылкой лимонада, выбрав среди всех мужиков вокруг самого мускулистого.

Качок-байкер с лёгкой усмешкой взял бутылку, начал открывать, но тугая пластиковая крышка никак не поддавалась. Парень крутил-крутил, но бесполезно, ничего не выходило, и он сдался. Крышки лимонадов в это время закручивали особенно туго.

— Д-дай, — мимоходом сказал Костя Левитан и взял бутылку.

Одно движение — и пшик! Из бутылки пошла пена, и мальчишка тут же схватился за бутылку, стараясь не пролить на землю ни одной драгоценной капли лимонада.

— Спасибо! — бросил он перед тем, как убежать.

Костя с выражением моргнул в его сторону, чуть дёрнув губой в улыбке. Это такое дружеское подмигивание у него, очень характерно выходило, но понятно, что он хотел сделать.

Ну а я подошёл поближе к рыжему пацану у киоска с курицами-гриль. Общаться с уличными подростками — задача не из лёгких, с ними надо пожёстче. Они наглые, бесстрашные, бздят только бандитов и крутых ментов, впрочем, эта шпана при случае может обуть и тех и других.

Я знавал одного мента, кто до этого работал в воспитательной колонии, поэтому диалог с такими он начинал с щелбана, пинка или тумака, потому что детей после той работы он возненавидел.

Но мы пока никого бить не будем.

Я прислонился к киоску, посмотрел на рыжего пацана и коротко свистнул.

— Фью! Пацан, подойди!

Рыжий огляделся и медленно подошёл ко мне. Большие карие глаза уставились на меня, без страха, но настороженно, мало ли кто я такой.

— Короче, — начал я. — Слыхал тут кое-чего. Тут какой-то тип ходил, пацанов к себе звал, бабки им предлагал. Накидай-ка за него, кто это такой, чё ему надо, и чё пацаны базарят насчёт него?

— Да чё за него накидывать? — отчаянным и звонким голосом воскликнул рыжий. — П***р он! На нос рамы напялил, — он сделал жест, будто снимал очки, — пиджачок лоховский у него, портфель, как у училки, и ходит! Ух, я бы ему…

— К тебе подходил?

— Да я бы ему сразу по сопатке с вертушки заехал, — начал хвалиться пацан.

— К кому подходил?

Я покрутил между пальцев червонец, а потом подумал и кивнул на киоск, на последнюю курицу в духовке. Куплю, пусть поедят, потому что если дать больше наличных, они потратят излишки не на еду, а на пиво или клей, не говоря уже о чём-то более опасном.

— К Вальке Чесноку, к Фиме Сиплому и Толяну Квашеному, — начал перечислять рыжий. — Чеснок у шашлычной трётся, Сиплый мелочь стреляет на остановке, а Квашеный у колхозников выпрашивает чё-нить похавать. А они жадные, вот и…

— Ну и погремухи у вас, как у авторитетов, — я хмыкнул.

— А чё, — пацан надул грудь. — Ещё пару лет, бригаду соберём, весь район…

— Не советую, — я достал полтинник и положил в окошко кассы. — Забираю последнюю, — сказал я продавщице и повернулся к рыжему. — Конкуренты нам не нужны. Держи!

Сунул ему купюру в десятку, а из окошка взял курицу, завёрнутую в лаваш, а сверху — в бумагу, и передал пацану. Сдачу убрал себе, пригодится для остальных пацанов.

— Ништяк, ща похаваем с пацанами! — обрадовался тот, принимая курицу с осторожностью. Она горячая, он по переменке убирал руки и дул на пальцы.

— Если увидишь этого мужика — меня найди, — сказал я на прощание.

— Усёк!

Костя ждал меня в стороне.

— Отчаянные п-пацаны, — с усмешкой сказал он. — А я в детстве т-т-таким не был. Б-ботаником был, в школе все д-д-д… — Левитан договорить не смог и махнул рукой. — П-по-пока на секцию н-не записался, п-прохода н-не было ни от кого.

— По тебе уже не скажешь, Костян.

— Ха! — Левитан гордо поднял голову.

Я подошёл к другим товарищам рыжего, к Квашенному и Сиплому, но они сегодня Барсукова не видели. Остался третий, который должен был ждать у шашлычной.

И там было интересно.

Шашлычная располагалась в небольшом парке с раздолбанными скамейками. На единственной целой сидела компания с гитарой и кучей пива, пели Цоя, причём неплохо. Костя остановился их послушать, я махнул рукой, мол, пока сам разберусь.