Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Куда с камерой, б***?! — взревел кто-то рядом. — Ей же хана придёт! Нельзя ей в бане снимать!

Оператор развернулся, стало видно замотанного в простыню опера Зиновьева, бегущего к камере со злым видом. Опер — лысый, но плечи и грудь заросшие, как у гориллы.

С балкона раздался смех, Димка рассказывал какой-то анекдот и жестикулировал. Я немного перемотал вперёд на низкой скорости, потому что снова снимали еду, и я проголодался. Но скоро на изображении всё поменялось, я чуть забежал вперёд и промотал назад.

— Оба-на, — Ярик оживился.

— Это где? — спросил я, вглядываясь в интерьеры зала. — В Маньчжурии?

— Не, это в Харбине, там покучерявей, чем в Маньчжурке.

Я там был с Настюхой, братан. Две тыщи баксов там спустил! Разводилово, в натуре! У них так-то такое запрещено, но если знаешь нужных людей, то привезут в то казино. Но там хрен выиграешь, отвечаю.

Кто-то держал камеру в руках, но как-то странно, будто то ли нёс её на ремне, то ли как-то ещё, но она периодически снимала ковёр и чьи-то ноги. Затем она резко приподнялась, и я понял — камера в сумке или портфеле, снимала через дырку. Не совсем скрытая, обычная, но в эти годы компактные камеры хрен найдёшь, только у спецслужб.

Раздался чей-то голос на китайском, он начал с кем-то спорить, но я не понимал ни слова. Камера резко повернулась вправо, захватив часть игорного стола с рулеткой. Какие-то китайцы: мужики и женщины, кто-то смеялся, играла музыка. Виден огромный рисунок китайского дракона на красной стене.

Камера снова сбилась, пошли полосы, вдруг крупным показался Зиновьев, который поправил галстук, и его взгляд посмотрел прямо в камеру. Знает, что там. Сам и снимает.

Затем камеру снова куда-то понесли, а после поставили на столик, изображение дрожать перестало. Всё заслонила бутылка коньяка, камера сфокусировалась на ней. Видно чьи-то отпечатки на стекле и надорванную этикетку.

— Убери! — Ярик махнул рукой, будто это могло помочь.

Бутылку вскоре убрали. Правда, камера, хоть и продвинутая, но всё же на дворе девяностые, а не двадцатые годы двадцать первого века, поэтому изображение так и осталось размытым. Автофокус работал через пень-колоду…

Дверь балкона открылась, вышел Димка, рассказывая взахлёб о работе, а Костя внимательно слушал.

— Ща, чайник забыл поставить, — оправдываясь сказал Димка и вернулся к своей истории: — И смотрю, он огляделся по сторонам и эту швабру за цехом спрятал. Потом домой упёр. Хух! — он вытер лоб.

— И чё? — медленно спросил Левитан.

— Так чё… пф-ф! Это был начальник депо, во-первых, а во-вторых — это швабра для мойки окон тепловоза с земли, у неё длина — метров пять. Нахрена он её украл — я ваще не догоняю! Пх-х! Чё он ей мыть собрался? У нас все воруют, а начальник больше всех! Даже щётки от тяговых электродвигателей ворует, а у него на даче всё освещение — от ворованных прожекторных ламп с тепловозов.

Ушли на кухню, а изображение наконец перефокусировалось. Ого, вот и Веселок, сидит за карточным столом. Но вид у КГБшника в отставке не такой импозантный, как обычно: лицо красное, редкие седые волосы торчат дыбом, а рот сжат. Руки, сжимавшие стакан с виски, чуть тряслись.

Камера хорошая, всё видно хорошо. Что-то зашумело, и тут изображение немного приблизилось. Похоже, Зиновьев повернул что-то в камере для увеличения. Зум не цифровой, поэтому картинка в чёткости почти не упала.

— Непруха, — заключил Ярик. — Карта не идёт. Играет в очко… на своё, судя по виду, — он хмыкнул.

— Это интересно, — тихо сказал я.

— И чё такого? Играет и играет, все играют.

— Он проигрывает, но играет дальше, — я смотрел за тем, что происходит. — Смотри… часы снял. Азартный игрок.

— В натуре, — Ярик согласился.

Крупье часы не принял, но вскоре за стол сел ещё один человек — пожилой китаец в дорогом костюме. Его видно только наполовину, но заметно, что запонки и зажим для галстука явно из золота. На лице очки, на

руках — часы «Патек Филипп», и явно не подделка, а настоящие швейцарские котлы.

И он что-то начал говорить Веселку, улыбаясь. Тот аж вспотел, поднялся, зубы оскалил и ушёл. Кто-то хмыкнул, я думал, что Ярик, но в это камере. Значит, Зиновьев наблюдал за сценой, сидя неподалёку. И чего ты решил это записать? Приехал в Харбин, взял камеру, чтобы поснимать достопримечательности, но вдруг решил сделать скрытую съёмку компаньона? Из подручных материалов, потому что скрытой камеры не было, а китайцы доступ к своей системе наблюдения ему никогда не дадут.

А китаец посмотрел на крупье и что-то сказал, тот начал испуганно кланяться. Затем китаец в костюме направил усмехающийся взгляд прямо в камеру. Ну да, он должен быть в курсе. Иначе бы охрана казино выгнала бы Зиновьева пинками под зад, за такими вещами следят.

Но интересная тактика: и компромат на Веселовского дают собрать, но сами как бы и не при делах. Хитрые гады.

— Я всё равно не догоняю, — тихо сказал Ярик, — ну и чё такого, что играет?

— Смотри дальше.

Веселовский вернулся, достал из кармана пиджака ручку, но она не писала. Китаец с улыбкой подал ему свою, наверняка какой-нибудь «паркер», ещё и золотой. И тут Веселовский что-то написал, китаец осторожно сложил лист, убрал в карман и пожал бывшему чекисту руку.

Он ушёл, а девушка-китаянка в очень коротком синем платье принесла Веселовскому ещё крышек. Судя по всему, в первой партии же он выиграл и заулыбался, но тут камера сбилась и снова начала снимать пол.

— Чё, Семёныч, карта прёт? — спросил кто-то рядом с камерой.

— А мне всегда прёт! — отозвался второй.

Оба голоса были мне знакомы. Семёныч — это Владимир Семёнович Веселовский, а спрашивал, похоже, сам Зиновьев, голос грубый, его. После этого запись прервалась, и дальше на кассете показывался только сплошной белый снег, больше ничего не было записано до самого конца.

— Смотри, братка, — сказал я, наклоняясь к Ярику. — Веселок — безопасник, по факту — проводит нелегальные операции для филиала банка, отжимает бизнесы, отмывает бабки, запускает всякие схемы. Раз он в регионе тут мотается на новом «Мерсе», значит, ему доверяют. Иначе бы не отправили сюда в одиночку. Значит, делает большие деньги.

— Ну, — он посмотрел на меня.

— Но он, смотри, — я отмотал запись на начало игры, — красный как рак, волосы дыбом, чуть ли не руки трясутся. Да он котлы свои снимает, погляди. Он сильно проигрался, брат. Думаешь, банк после такого оставит его на должности? Да они его закопают. Кто знает, что он китайцам передал. Таких людей на такую работу не то что не берут, это всё равно, что с наркоманом общий бизнес делать. Только тот за дозу любого сдаст, а этот — чтобы отыграться. У тебя в братве не так разве было? Но он хитрый, КГБшник же, поэтому и не спалился до сих пор.

— Ну да, — Ярик почесал лоб, — так-то это косяк, что так играет. У нас бы предъявили за такое.

— Особенно после этого, — я отмотал до момента, где Веселок писал бумагу, — что там у него? Долговая расписка? Или обязательство, что он подыграет китайцам? Или какая-то информация про банк? В банке сразу выводы сделают, как увидят, поймут, что верить ему нельзя, и что он возвращает долги китайцам. Значит, может играть в их пользу, для их выгоды, в ущерб банку. А что это за китаец? Явно какой-то бандит. Причём не последний. Может даже «голова дракона», как их паханы называются. И главное — в курсе, что Зиновьев снимает, но позволил это. Возможно, Веселок как-то Зиновьева прижал, пока они оба в Китай ездили, а китайцы хотели с ментом работать, а не Веселовским. Вот и разрешили это сделать.

Поделиться с друзьями: