Гача-игры до добра не доводят

В принципе, почему бы и нет, но я уверен, что если какой-нибудь прокаченный воин долбанет по змее мечом, то просто вобьет ее в землю. Или совсем идиотская идея — использовать ее как плеть против мечника и, блокируя его атаки, после ударять змеей, чтобы та еще и кусала или ядом в глаза прыскала.

Но что-то я отвлекся, ведь самое главное, что получил еще я бобра и куницу. И я еще ни разу не пожалел, что исключил из списка призыва рыб. Вот это был бы конкретный шлак, я даже сходу придумать полезность щуки затрудняюсь.

Также хорошо, что нет в призыве грибов или растений. Может, в будущем у меня будет в коллекции хищная и разумная мухоловка или гуманоидная девушка-гриб, но это вряд ли. Вообще стало очевидно, на выпадения того же самого волка, рыси или медведя шансы выпадения гораздо меньше, чем более миниатюрного и безобидного для человека существа.

Полноценное оружие, естественно, не стремилось выпадать, но все равно получил что-то новенькое помимо простых тканевых перчаток и неожиданно медное колечко обычного качества, но способное одноразово использовать заклинание слабый каменный шип, после чего разрушается.

И это даже было не зачерпывание, видимо, украшения все были в этой недосистеме артефактами. Поэтому после получения кольца я железно решил копить простые билетики, чтобы получить хоть и на один, но больше бесполезных предметов, и сейчас я имел 5 билетиков для обычного призыва животных и 7 для призыва снаряжения. Так что в лучшем случае через две недели я смог бы получить долгожданные призывы.

Но новое событие пришло раньше, на проселочной дороге, поднимая пыль, шел караван с телегами, на 6 телег, чье содержимое было накрыто навесом, и, естественно, он остановился, чтобы пополнить запасы у деревенских, попутно делясь новыми сведениями, когда, кажется, все бросили свою работу, желая узнать относительные свежие новости, а новости оказались очень любопытными.

Глава 6

Я не одинок, и это плохо…

Я, наверное, как и многие дети, впервые увидел эльфа и зверолюда с длинными кроличьими ушами, которые шли вместо человеческих ушей, а сам он выглядел брутально, на вполне человеческом лице были шрамы от когтей, придающие ему суровости. Определённо поэтому большинство женщин больше глазели на него, и, возможно, если бы не наличие рядом супругов, то те бы точно подошли пообщаться именно с ним, а не эльфом.

Тот, заметив, что большинство пялятся именно на него, даже бровью не повел, словно в его жилах кровь хищника, а не травоядного, чему служили пара клинков в ножнах и развитая мускулатура.

Эльф с длинными светлыми волосами, собранными в хвост, был просто худощавым и даже выглядел женственно из-за тонких черт лица, за спиной у него, естественно, был колчан со стрелами, а к седлу коня приторочен гравированный эльфийский лук с отстегнутой тетивой с одного края. Эльф также имел ножны с явно более тонким мечом, и определенно у него и меч весь покрыт гравировками.

Я даже мог услышать, о чем они говорят, явно не особенно доверяя варварам, что сопровождали караван вместе с ними.

— Если заметишь, что наши собраты по сопровождению начали мутить воду, выцеливай, что с наиболее исцарапанным шлемом, это их формальный лидер и самый умелый из них! — произнес он негромко, на что эльф кивнул, снова пройдясь внимательным взглядом по варварам, сразу же выцепив нужную цель в случае неприятностей.

Тот и по мне лениво взглядом мазнул и, не увидев ничего интересного в крестьянском мальчике, перевел взгляд на других деревенских, явно чувствуя себя среди людей вполне комфортно и не испытывая к ним какой-либо брезгливости, как зачастую описывали авторы во многих произведениях.

Те лениво осматривались, явно являясь хорошими знакомыми, если не друзьями, когда спустились с своих коней, ведя их к реке, чтобы те удалили жажду. Когда остальные 8 наемников выглядели как под копирку, с густыми коричневыми бородами и такого же ржавого цвета шевелюрами.

У них у всех был круглый щит на спине и пара топоров по бокам, так еще и перевить с метательными ножами на груди находился, как патронташ. Те уже сами глазели на девушек, явно не против повалять на траве и замужних.

Поглазеть детям не дали, и в том числе и меня прогнали и дальше заниматься делами, когда караван собирался идти дальше, но желание знать, что в империи творится, было сильнее, так что, надеясь, что никто не обладает каким-либо магическим даром, я призывал крысу, что быстро юркнула под телеги, оставшись не замеченной, когда сейчас староста говорил с главным каравана, рассказывал, как они добрались, и многое что еще.

— Так вы движете путь от города Нибулы, что стоит у великого озера! — Я уже не раз слышал про это озеро, что подобно океану, и определенно первым местом, куда я направлюсь, будет именно город Нибула.

Вдохновенно заговорил староста, явно побывав в этом явно крайне живописном месте, когда, используя слух крысы, я делал вид, что собираю вредителей с грядок.

— Да, именно оттуда, Ярмак, и первое, о чем я должен сказать, что нечто грядет, ведь среди людей появились странные одаренные! — сказал он так, словно говорит о проклятии или новой неизлечимой болезни.

При его словах я дернулся и чуть не вырвал редис с грядки, сглотнув густую слюну. Ведь неприятности, казалось, были уже за поворотом.

— Неужели проделки демонов, вроде они вроде как успокоились после прошлой взбучки! — Староста явно в молодости много, где побывал, да и про демонов, что становились часто апогеем зла, говорил без какой-либо злости, словно те были не худшим народом земель за пределами империи.

— Не, Ярмак, тут что-то другое, по слухам, что в гильдии торговцев гуляют, паренька, что был бастардом целого графа Териона Вингорна, да будет имя его проклято как предателя и заговорщика! — сказал караванщик, чье имя так и не упоминалось, с такой злобой, словно этот граф был хуже, чем ранее упомянутые демоны.

— Что же творится! Я ведь когда в последний раз в городе был, о нем говорили, что он само воплощение чести, и душа его щедра, а сердце велико, как само озеро «Глаза Бури»! — сказал староста, словно лично был с ним знаком.

— Тише ты, или хочешь, чтобы Сенат Теней тебя прямо тут вздернул, говорят, у них есть свои люди во всех местах! — прошипел караванщик, явно прикрывая Ярмаку рот рукой. — Теперь его имя запястного, и его голова все еще весит на коле как символ позора его рода, как и голова его жены, чье имя я даже не хочу произносить, а их души не будут знать покоя, заточенные печатями некромантов в собственных разлагающихся телах! —