Галактическая полиция (Кора Орват 1)

С неба медленно спустилась муха в белом халате и уселась на перила лоджии, в отдалении от директрисы, чтобы не испугать ее своим появлением. Добрый вечер!
– приветствовала ее Ко.
– Ах!
– воскликнула директриса, но Ко была готова к такой реакции и сразу спросила муху: - Вы хотите кофе или чаю?

– Ничего, я уже пила чай, спасибо, - ответила темнокожая муха.

– Вы не знакомы, - сказала Ко.
– Ванесса - наш доктор. Она очень хорошая. А это госпожа Аалтонен, директриса моего приюта.

– Я все знаю о директрисе твоего приюта, - ответила муха, и Ко почувствовала осуждение в ее слабеньком жужжащем голосе.

– Вот и хорошо, - сказала Ко.
– А что нового слышно о нашем друге комиссаре?

– Комиссар занят срочными делами в Галактическом центре и не может прилететь.

– Пускай он пришлет сюда свою голограмму, - предложила Ко.

– К сожалению, на таком расстоянии голограмма получается нестабильная. Комиссар освободится завтра с утра и сразу же поспешит сюда. Так что вам надо продержаться до утра. Сможете ли?

– Мы постараемся, - сказала Ко и посмотрела на директрису.
– Боюсь, что от меня мало пользы, - сказала та.

– Но вред от вас бывает, - безжалостно прожужжала муха.

Директриса насупилась. Она согласна была сама казнить себя. И даже позволила бы это сделать комиссару. Но не темнокожей мухе.

– Я буду находиться как можно ближе к тебе, Вероника, - сказала муха.

– Не Вероника, - поправила ее директриса.
– Неужели вы до сих пор не поняли, что девочку зовут Ко?

– Я этого не поняла, - ответила муха.
– Потому что не знаю, установлены ли здесь подслушивающие устройства.

И она, взлетев, растворилась в теплом синем воздухе.
– Ну, вряд ли, смущенно сказала директриса. Она понимала, что совершила ошибку, но настолько уже устала совершать ошибки, что последнюю не захотела признавать.
– Что-то становится холоднее, - произнесла она, хотя вечерний воздух был подобен парному молоку.
– Давайте пройдем в номер... Ко подчинилась.

Телефон зазвонил именно в тот момент, когда они очутились в комнате. Директриса громко ахнула и прошептала: - Не бери трубку!
– будто от аппарата исходила страшная угроза.

Но Ко была уже у телефона. Она включила его. На экранчике появилось лицо профессора дю Куврие.

– Слава Богу!
– произнесла директриса с облегчением. Видно, она страшилась увидеть на экране кого-то другого.

– Ну вот, слава Богу, - произнес профессор.
– Я уж думал, что никогда тебя не отыщу, что они спрятали тебя, увезли с планеты и, может, даже убили.

Ко странно было видеть такое взволнованное лицо профессора и слышать столь нервные слова.
– Ты в порядке, ты жива?
– спросил он.
– Да, спасибо, папа, - ответила Ко, вновь входя в роль Вероники.
– А как дела у тебя?

– У меня? Дела? Мне страшно, мне одиноко, меня гнетут ужасные предчувствия, Вероника. Ты уверена, что тебе ничего не грозит?
– Не бойся за меня.

– Я был не прав, когда выгнал тебя. Я думаю, что тебя обманом выдали за этого... Артура. Скажи, что это так. Завтра же адвокаты Марса разведут тебя с этим подонком, по законам Марса ты несовершеннолетняя. Ты сейчас в гостинице?

– Да, я в номере директрисы моего приюта, госпожи Аалтонен.

– Беги от нее! Она в сговоре с князем и его молодцами.

– Не беспокойтесь, профессор... то есть, папа, она совсем не такая плохая. Она лишь хотела подтвердить правду, что у вас есть дочь.

– Я точно знаю, что она служит князю. Директриса вошла в поле зрения аппарата.
– Вы имеете право так говорить, профессор, - сказала она.
– Но клянусь вам, я сделаю все, чтобы... Вероника была в безопасности.

– Вероника! Я никому не верю, - перебил ее профессор.
– Я не верю и тебе. Но хочу тебя спасти. Единственное место на Марсе, где ты будешь в безопасности, - это мой дом. Они не смогут взорвать его даже атомной бомбой. Я прошу тебя, я умоляю тебя - сейчас же беги ко мне. Пока они не спохватились. Мы с тобой не знаем всей глубины их дьявольских замыслов. Если они доберутся до тебя и директрисы, я ничем не смогу тебе помочь...

Профессор откашлялся. Он ждал ответа, и Ко никак не могла решиться, что ей следует делать. Тогда профессор продолжал:

– Мне плохо одному, я только сегодня понял всю глубину и пустоту моего одиночества. Вероника, приди ко мне, раздели со мной этот дом... завтра мы все сделаем, что надо. Но сегодня мы должны быть рядом, мы должны поддерживать друг друга.

– Поезжай к нему, - сказала директриса.
– Мне тоже будет спокойнее.

И темнокожая муха, которая сидела на перилах лоджии, подтвердила:

– Иди к нему. Там надежнее спрятаться до завтра, когда приедет Милодар. Только никому не доверяйте, никому не открывайте. Я прилечу на рассвете.
– Я приеду за тобой, - сказал профессор.
– Ни в коем случае! возразила Ко.
– Я доберусь сама. Еще не так поздно. Мне идти минут десять.

– Тогда возьми напрокат флаер. Они есть на стоянке гостиницы.

– Я довезу тебя, - сказала директриса.
– Спасибо, - сказал профессор.
– Теперь слушайте меня внимательно. Для того чтобы одеться и получить флаер, вам понадобится десять минут, - продолжал он.
– Еще пять, чтобы добраться до машины. Пять минут я даю вам на полет до моего дома. Значит, ровно через двадцать минут гостиничный флаер должен быть у моих ворот. Я открою дверь, если вас узнаю. Для этого я должен знать, как вы будете одеты. Я хочу узнать вас сразу, как только вы выйдете из флаера.

– Я в том же платье вашей жены, папа, - сказала Ко.
– То есть моей мамы.

Директриса укоризненно покачала головой - ее педагогической натуре была отвратительна любая ложь. Кроме той, которую по необходимости произносили собственные уста.

– Какого цвета?
– спросил профессор.
– У меня не такой большой экран, чтобы быть уверенным в чертах лица. Но платье я должен узнать.

– Посмотрите, платье темно-синее.
– Ко протянула к экрану видеофона руку, чтобы профессор получше разглядел рукав платья.

– Синий атлас, - сказал профессор.
– Серебряное шитье по воротнику. Теперь вижу. Записал и запомнил. Такое сочетание цветов на марке Суринама в шесть центов, посвященной третьей американской регате. Да?

– Может быть, - согласилась Ко.
– А в чем будет одета твоя директриса?
– Я в черном, - коротко ответила госпожа Аалтонен, и голос ее звучал несколько обиженно, словно профессор поставил под сомнение моральные основы ее манеры одеваться.
– Скромный белый воротничок. Небольшая черная шляпа, низко надвинутая на лоб.