Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн

Я же говорю — странные сны. Не часто, но случались. Остальные — сны как сны, а эти отличались так остро, что я сам чувствовал их необъяснимую чужеродность.

Почему? Откуда? А может, я — это уже не я? — представлялось мне. Может, все эти ученые фокусы с межпространственными порталами уже изменили меня настолько, что получилось «нечто»? Тогда где тот я, который я, и кто такой я, который не я… И так далее, шажок за шажком в сторону прогрессирующей шизофрении.

Нет, я все–таки не давал сильно разгуляться собственному «я — не я». Подобные мысли нужно пресекать сразу, под корень, уничтожать без намека на жалость, как топ–модель — случайную беременность. Иначе сбрендишь, а это дорога в один конец, без обратных билетов. Та же война это наглядно доказывает, куда уж больше…

«Если весь мир дружно сходит с ума, это не значит, что нужно обязательно следовать его примеру», — говаривал, помнится, Цезарь…

В штрафбате, понятно, стало не до обследований. Боль можно было терпеть, и накатывала она не так уж часто, пройдет, как волна, и схлынет. Привык. Притерпелся. Да и сны — это всего лишь сны…

* * *

— Ну вот, а в армии — это уже другая история, — все еще рассказывала Игла. — Нет, служила нормально до поры до времени… Только откуда я могла знать, что новый зам. командира бригады по УОС полковник Алоиза Терч не просто лесбиянка, а еще и испытывает сексуальное влечение к уродам. Сама, между прочим, такая старая жаба — без слез не взглянешь! А туда же: «Вы понимаете, милочка моя, я вас могу с говном съесть и мне за это ничего не будет…» — шепеляво передразнила Игла.

— А ты что?

— Да ничего! Говно, говорю, без меня жрите! Я, говорю, не любительница такой гастрономии, тем более в качестве приправы к основному блюду… Нет, был бы мужик — я бы отбрыкалась, конечно, а с этой воинственной мастурбаторшей даже комбриг не решался связываться… А она лезет! Прет, как танк! Ну и пришлось… куснуть!

Эту историю — как старший сержант Игла оказалась в штрафбате — я уже слышал.

Зубки у нее, может, и не самые эстетичные, на рекламу модного зубного геля никак не годятся, зато острые. В этом любвеобильная полковничиха убедилась сразу, когда Игла «куснула». Другими словами, отхватила ей половину носа, как бритвой срезала. Дальше понятно — крик, шум, кровища ручьем, полковничиха ревет, как слизнехвостый трубач с Хатанги, кричит: «Отдай нос, стерва! Отдавай быстрей, пока не поздно пришить!» А как тут отдашь, если Игла его мало что откусила, еще и проглотила сгоряча?

Дальше — караул, арест, трибунал. Полковничиха была баба влиятельная, и уосовцы повернули дело хитрым образом — пришили нашей красавице ни много ни мало — покушение на людоедство. Редкое обвинение! А то, что людоедство планировалось в отношении старшего по званию, по мнению трибунала, существенно усугубило вину. На полном серьезе!

— Сознайся, Игла, все–таки хотела схарчить полковницу? — часто подкалывали наши штрафные орлы. — Небось хотела, надкусила, а потом передумала. Невкусная оказалась, перепрелая…

Маразм, конечно. Я имею в виду приговор трибунала, а не дальнейшие шуточки на эту тему. К солдатскому юмору как раз нет вопросов, он крепкий, простой и незатейливый, как табуретка. А вот тонкий юмор уосовских трибуналов давно уже не смешит, а пугает…

Игла права, будь замкомбрига мужчиной, ничего бы ей не было, наоборот — оправданная оборона при сексуальной агрессии. Но тронуть высокопоставленную лесбиянку — никак нельзя, никаким образом, этим бабам почему–то разрешается все. Странный все–таки перекос: если мужчина больше секунды смотрит на женщину — значит, маньяк и эротоман, а если лесбиянка агрессивна, как бацилла чумы, — это в порядке вещей, она просто борется за свои права. Попранные, видимо, матушкой–природой, придумавшей неполиткорректное, двуполое размножение.

Если это называется демократией, то я, наверное, что–то не понимаю в этой жизни. Или это особый гомосексуальный вариант демократии? Тогда кто мы сами? — неторопливо размышлял я. Интересная мысль! Вообще, интересные мысли приходят в голову после очередной контузии, отметил я.

«Главное — нестандартный подход!» — как сказал менеджер среднего звена перед офисом конкурентов, заворачивая бомбу в пакет для ланча.

Это даже не анекдот. Скорее, наглядный пример из учебника эффективного менеджмента…

* * *

Определившись таким образом в общетеоретическом смысле, я поднял голову и осмотрелся. Обнаружил, что вокруг меня действительно блекло–защитная ткань походного купола, пропускающая свет, но задерживающая всякие вредные излучения–облучения и химические воздействия. Рядом — еще три раскладушки. На одной из них восседает Игла, сложив ноги по–турецки. Напротив нее развалился Компи, покуривает что–то вонючее и пускает дым в потолок. Потолок из «умной» предохранительной ткани живо реагирует на его дым, впитывая его без остатка и темнея от соприкосновения с «составляющими веществами».

Компи это явно нравится, то–то он старается во всю силу легких. Молодежь!

Вадик Кривой возится в углу с коробочкой мини–генератора. Так увлеченно ковыряет его виброножом, что на месте генератора я бы уже сдался на рекламацию.

Вибронож, предназначенный для хвата бронеперчатки, выглядит в обычных человеческих руках почти как меч. Он, между прочим, тяжелый, зараза. В броне с мускульными усилителями этого не чувствуешь, а голыми ручками — поди потаскай. Но Кривой управлялся с ним достаточно ловко. Специалист! По ножам, не по генераторам…

Да, все трое — без брони, без оружия, в обычных серых робах. Трое плюс я, значит, в куполе четверо… Все правильно, ППК–18 рассчитан на четыре койко–места. Предназначен «для полного отдыха в местах поражения оружием длительного воздействия». Другими словами, насрав вокруг себя химией, радиацией, замусорив атмосферу остаточными излучениями и выбросами, покорежив волновую структуру среды и подпустив пригоршню–другую смертельных вирусов, сядь, товарищ, и отдохни в ППК…

Все правильно, почти идиллическая картина «полного отдыха», отметил я. Тишь, гладь, благодать, бойцы вспоминают минувшие дни… Остается выяснить — где мы находимся и как здесь очутились?

— Господа, кто–нибудь скажет командиру, в чем смысл жизни? — спросил я.

Сам почувствовал, голос прозвучал хрипло, словно ворона каркнула.

— Ага, Кир очнулся! — обрадовалась Игла.

— Точно очнулся. Уже острить начал, — подтвердил, не оборачиваясь, Кривой. — Так сразу подавай ему смысл жизни, а может, и доппаек по нормам полевых операций.

— Нет, на доппаек я не претендую, не до такой степени, — отверг я. — Смысла жизни вполне достаточно… А что это было, граждане штрафники?

Не слишком понятно спросил, но меня поняли.

Игла, гуманно сдерживая саблезубую улыбку, рассказала, что «лангусты», эти гады морские, рванулись в бой с казачьими «батырами» прямо через позиции батальона. Позиции, правда, у батальона были шаткие, скорее наблюдалось глубокомысленное топтание на месте, но это не помешало танкистам разметать нашу пехоту, как сухую листву. Точнее, сначала нас накрыло залпами казачьих «батыров», а уж потом добавили в спину «свои», пройдя по головам бодрым галопом.