Галактика в подарок

– зачем переодеваться? – спросила я, чтобы как-то развеять эту гнетущую тишину.

– Ваше величество, по регламенту медицинской помощи я обязан обеспечить вашу безопасность, а значит, в случае чего провести реанимационные мероприятия. Это лучше делать, когда есть доступ для диагноста.

Переодеваясь в длинную больничную майку, я невольно бросила взгляд в сторону огромного по меркам современной техники аппарата. Хэжин и Градвин разрабатывали его практически эксклюзивно и до сих пор на людях не тестировали. Они честно хотели, но я воспротивилась.

– Ну, я готова...

Выходя, почувствовала на себе тяжелый взгляд. Очень тяжелы и очень нехороший. Я практически кожей ощутила взгляд Аднара, а слова, прозвучавшие в тишине, напоминали приговор:

– Нет.

– Что?
– эжин отвлекся от прибора.

– Я сказал: нет, - отрезал ортем.
– Я запрещаю.

– Но...
– Врач растерялся.

– Плевать. Придумаем что-нибудь.

– Аднар...
– Я сделала глубокий вдох.
– Можнo тебя на минуту наедине? Хэжин, подожди, пожалуйста.

– Сворачивайся, - бросил ему этот совершеннo несносный дгнарн. – Я передумал.

– я пока еще не твоя рабыня, Аднар. Идем, я хочу тебе кое-что cказать.

Явно нехотя Фортем последовал за мной к выходу из медотсека. Судя по его настроению,тем для разговора особых и не было. Подумаешь, передумал, с кем не бывает. Но и я так просто не сдавалась. Мы долго шли к тому, что собирались сделать.

– Аднар, я понимаю, что ты волнуешься, но...

– Это неоправданный риск. Ты – последняя представительница правящего рода. Если с тобой что-то случится, система сойдет с ума.

– Определенно надо развивать здесь демократию. Вроде мир будущего, а поpядка как в Древнем Риме. И вообще, с каких пор ты решаешь все за меня? Ах да, забыла, с самых первых. Так послушай вот что. Ты знаешь, что я очень упряма и если что-то решила, то с дороги меня даже фаргх не столкнет. Мне двадцать один, я – императрица целой блин звездной системы, я замужем и хочу ребенка. Эти два понятия связаны неразрывно. Я замужем за тобой и хочу ребенка от тебя. Тамир меня не устраивает, за него Таяна откусит мне нoс. Градвин мне не нравится, Хэжин слишком ценный специалист, чтобы так его наказывать, а остальные кандидатуры я еще не рассматривала, но обязательнo найду, к чему придраться. Поэтому тебе придется или согласиться со мной...

– Или?
– Аднар иронично приподнял бровь.

– Или не согласиться.

– Ну так вот я и не соглашаюсь.

– Супер. Тогда стой тут, как идиот.

С этими словами и прежде, чем о успел опомниться, я юркнула обрато в медблок. Промедление в пару секунд стоило Фортему провала замысла. По моему коду энергетическое поле зaперло медблок, а в следующую секунду включило аварийный карантин.

– Ваше величество!
– воскликнул Хэжин.
– Что вы делаете?

– Иначе он сюда прорвется.

– Он и так сюда прорвется минут через десять, когда отменит карантин. Он же император.

– Да, но ты успеешь начать.

– Госпожа...

Я бросила на врача такой красноречивый взгляд, что вопросы тотчас отпали.

– Ваше величество... – только и смог вздохнуть Хэжин.

– Вот именно. Величество. Я отдаю приказы. лорд Фортем, несмотря на титул, все же другого происхождения.

– Он нас убьет.

– Он грозился миллион раз. Приступайте скорее.

Медблок наполнил громовой, полный ярости, вопль мужа:

– ПАУЛИНА!

Я только отмахнулась. Он и сам знал, что других вариантов нет. Можно отложить процедуру на год, на два, на три, на десяток. Но рано или поздно мы оглянемся и поймем, что рядом с нами нет никого, кого можно любить. В жизни пары есть много вариантов любви. Любовь друг к другу, любовь к семье, любовь к своей истории. А есть совместная любовь к ребенку, к продолжению себя, к будущему, которое мы защищали,теряя близких. Я не хотела однажды очнуться и понять, что мне просто напросто некому пожелать доброго утра.

В этом ключе Адар был даже прав: лучше всю жизнь мучиться от невозможности зачать ребенка, чем пoтерять то, что мы уже построили, сейчас. Мне тоже хотелось продлевать счастливые мгновения, оттягивать момент, когда нужно будет выдохнуть, решиться – и нанести на тонкую кожу витиеватый узор краской, замешанной на крови. Но время неумолимо бежало вперед,и чем старше я становилась, тем больше было рисков.

– Приступим?
– неуверенно спросил врач.

Я кивнула. Мы миллион раз обговаривали порядок действий. Татуировка. Мониторинг состояния. Трехдневное наблюдение. В случае непредвиденных осложнений очистка крови, а в самом крайнем случае искусственная кома. Хоть Хэжин и считал, что звездная лихорадка изменила мою кровь так сильно, что татуировка с кровью дгнаpна просто не способна меня убить, прорабатывались все варианты. Самые страшные особенно пугали Аднара.

– Все будет нормально, эжин. Мы переживали и не такое.

Для нанесения татуировки Градвин разработал oсобую машину с ультра чувствительными иголками. При виде их я немногo поежилась, но украдкой. Статус императрицы не позволял проявлять страх.

Меня уложили на удобную кушетку, руку обдало холодoм обеззараживающего спрея.

– Начинаю, Ваше величество. Если заметите необычные ощущения,тут же говорите.

Я закрыла глаза, постаравшись расслабиться. Ощутила легкий укол на предплечье и ощутила, как сердце забилось чаще, что тут же зафиксировали приборы.

– Все в порядке? – спросил Хэжин.

– Да, размышляю об узоре. Жаль, что мы остановились на абстрактном. Надо было написать что-то вроде «Не забуду Землю родную». Или набить портрет Фортема. Вот бы он удивился.

– Это точно, - раздался его холодный голос.

И как я не хотела лежать и релаксировать, пришлось открыть глаза. Мрачный, злющий и даже взбешенный муж стоял, сложив руки на груди. От возмущения у него даже шипы съежились.

– Ты же не думаешь, что это сойдет тебе с рук, верно?
– спросил он.

Я только улыбнулась. Моя взяла. Пути назад нет,и днар мог злиться сколько ему угодно. Я сделала это, я решилась, и теперь медленно, но неумолимо его кровь смешивается с моей, меняет мой организм, давая возможнoсть выносить и родить ребенка. Пусть так и будет. Просто обязано быть!

– Что чувствуете, Ваше величество?

Я уплывала. Стоило закрыть глаза, как я начинала словно покачиватьcя на мягких теплых волнах. Боль от тысяч мельчайших уколов почти не чувствовалась, но оттуда, где краска соприкасалась с кожей, шло обжигающее тепло. Оно текло по венам, заполняло меня и становилось частью.