Галера для рабов

– В это трудно поверить, господа, – произнес замогильным голосом Костровой, – но имеется вероятность, что члены команды ни в чем не виноваты.

– Чушь, полковник, – поежился Вышинский. – Что вы хотите сказать?

– А что тут непонятного? – выкрикнула Евгения Дмитриевна. – На яхте, кроме нас оставшихся, никого не было. Команду обезвредили и изолировали. А человек пропал. По-вашему, он сам это сделал? По доброй воле? Из вредности?

– Если разобраться, любой из нас мог его подкараулить, – гнул кладбищенским тоном полковник. – После изоляции команды мы расслабились, каждый болтался, где хотел, мы не следили ни за временем, ни за людьми. Павел Гаврилович якобы демонстративно полез на кокпит, хотя непонятно, где был до этого и после этого…

– А вы демонстративно завернули на камбуз, – огрызнулся Зуев. – Хотя из камбуза пробраться к каютам гораздо проще, чем с капитанского мостика…

– Цыц! – взревел полковник. – Вы удивитесь, Павел Гаврилович, но я точно знаю, где был и что делал! А вот что делали вы, я не знаю. И вы трое – тоже, – полковник взял на изготовку кухонный нож, чем вызвал неоднозначную реакцию в рядах упомянутых. – Фактически любой из вас мог подкараулить Бобровича, треснуть его чем-нибудь по башке.

– Вы охренели, полковник, – шмыгнула носом Маргарита Юрьевна. – Треснуть-то можно, а дальше? Тащить эту тушу через половину корабля, чтобы сбросить за борт? Я похожа на Ивана Поддубного?

– Если бы тащили, мы бы заметили, – флегматично сказала Евгения Дмитриевна. – Для преступника это слишком рискованно – мы все находились где-то рядом.

– Подождите, подождите, – замотал головой Вышинский. – Я не верю, что кто-то из нас мог напасть на Бобровича… Господа, поработайте мозгами, вы же умные люди, сосредоточьтесь. Пропали уже пятеро, почему не допустить, что один из пропавших и есть преступник? Ведь если он пропал, на него никто не подумает, верно? Это такой избитый ход в детективной литературе…

– Во-первых, мы не в детективной литературе, – возразила Маргарита Юрьевна. – Во-вторых, если это так, то где он прячется? Мы несколько раз облазили всю яхту! Я могу по ней ходить уже с закрытыми глазами!

– Ну, мало ли, – смутился Вышинский. – Это сравнительно большое судно, мы не можем добраться до всех тайников, предусмотренных конструкцией.

– Да ради бога, – прогудел полковник. – И кого же вы, Роман Сергеевич, прочите на роль злодея? Слюнтяя Аркадьева? Не смешите, вся суть этого жалкого человечка у нас перед глазами. Скандалиста Глуховца? Да чем он лучше Аркадьева? Дылда стоеросовая… Есаулова Полина Викторовна? Ха, не смешите мои тапочки… Желтухин? Отличный кандидат, Роман Сергеевич, но меня это не проймет: прохвост Желтухин со всеми его пороками и сильными сторонами – наш человек…

– А если это… Бобрович? – споткнувшись, выдавил Зуев.

Полковник приоткрыл от изумления рот, недоверчиво фыркнул.

– Вы перегибаете палку, Зуев…

– А вот мне уже все равно, – каким-то деревянным тоном отозвалась Статская, обняла себя за плечи, окинула тоскливым взглядом бескрайнее море, тяжело вздохнула и побрела в ближайший проход. Люди изумленно смотрели ей вслед.

– Вы куда, Маргарита Юрьевна? – нахмурился полковник. – Вас никто не отпускал.

– Господи, этой особе уже наплевать на себя… – потрясенно прошептала работница прокуратуры.

– Мы должны держаться вместе, – напомнил Вышинский. – Не покидайте нас, Маргарита Юрьевна. А то пропадете.

– И все же я вас покину, – бросила через плечо Статская. Потом остановилась, взявшись за косяк, обернулась. Ее глаза затянула неживая муть. – С вами только хуже, господа… Вы твердите, как заклинание, что мы должны держаться вместе, но с каждым часом нас становится все меньше. И в чем тогда смысл? Уж лучше я сама о себе позабочусь. А если не судьба, так что ж… Бог все видит, всем воздает…

Она неловко повернулась, растворилась в чреве проема. Четверо угрюмо смотрели ей вслед, не проронили ни слова. Предательское оцепенение овладевало людьми, снисходило безразличие. Сомкнулось пространство за удалившейся блондинкой.

– Думаете, вернется вся заплаканная? – прошептала Евгения Дмитриевна.

– К черту… – шевельнулся Зуев, тяжело вздохнул, набирая полную грудь бодрящего йодистого воздуха, и, не попрощавшись, побрел прочь – в носовую часть яхты.

– А вы куда? – встрепенулся полковник.

– Отчитаться письменно, Федор Иванович? – бросил Зуев через плечо. – Неважно куда, лишь бы подальше от вас… Посижу на капитанском мостике или где-нибудь еще, пока не устаканится. Рекомендую без необходимости ко мне не приближаться, договорились?

Оставшиеся смотрели, как он уходит. Усиливался ветер, чувствовалась качка.

– Я тоже пойду, – решил Вышинский и потащился в другую сторону, на корму. – Отдохну, господа, от вашего приятного общества, проветрюсь, может, полегчает…

И эту понурую фигуру провожали взглядами, пока она не свернула за надстройку. Взгляды полковника и Евгении Дмитриевны скрестились. Женщина хотела сказать что-то важное, весьма уместное, но не решилась. Помешкала немного, покосилась по сторонам.

– Тоже уходите? – ухмыльнулся полковник.

– Да, планирую, – прошептала женщина, зябко ежась под порывами ветра. – Заодно вычислю экспериментальным путем, хорошо ли там, где вас нет, Федор Иванович. На камбузе в ближайшие полчаса не появитесь?

– Напрасно, Евгения Дмитриевна, напрасно, – полковник потянулся к женщине, глаза заблестели. – На вашем месте я бы старался держаться ко мне поближе – как бы ни было вам это неприятно. Ведь жизнь важнее, чем антипатия к какому-то мужлану и коррумпированному самодуру в полицейских погонах, разве не так? Скажу вам интересную вещь, госпожа прокурор, – полковник доверительно улыбнулся, но доверительность получилась людоедской, в женских глазах заметалась паника, – ваш покорный слуга – единственный на этом судне, чья непричастность к известным событиям не требует доказательств. Уж мне ли это не знать? Так что выбирайте, милочка.

– Простите, полковник. – Евгения Дмитриевна опустила голову. – Не думаю, что ваша бронебойная мощь сможет меня защитить. Она и вас-то защитить не сможет…

Сдавив кулаки так, что кожа на костяшках побелела, полковник смотрел, как удаляется обмякшая, безучастная ко всему женщина. Она вошла на камбуз. Полковник отвернулся, прижался к лееру. Несколько минут он был задумчив, как сфинкс. Отрешенный взгляд умудренного интригана скользил по водной глади. Потом он резко повернулся, охватил скользящим взглядом окружающую обстановку – не шевельнется ли что-то в царстве корабельного металла и пластика. Но все было тихо. Ядовитая усмешка исказила небритое «фактурное» лицо. Федор Иванович оторвался от леера и, ощупывая свой правый фланг боковым зрением, двинулся на нос. Качка нарастала, носовая часть «Ковчега» монотонно вздымалась и опускалась. Ухудшались погодные условия. Небо затягивали серые облака, похожие на обрывки сахарной ваты. А с востока, со стороны России, приближалась сплошная фиолетовая мгла, чреватая грозой и качественным штормом. Непогода в Черноморском регионе в это время года – явление редкое, однако подобные неприятности случаются…

Полковник выбрался на палубу, осмотрелся. Вытащил ракетницу из-за пояса на спине, сжал рукоятку. Наличие оружия внушало толику самообладания. Он резко вскинул голову. Отшатнулся от окна оккупировавший кокпит Зуев. Полковник усмехнулся и неторопливо начал взбираться в кают-компанию. Он осторожно приоткрыл дверь, вкрадчиво вошел, поводя стволом. В кают-компании было пусто. Запах уксуса еще не выветрился. Такое впечатление, что здесь неплохо порезвились хулиганы-подростки – разве что обивку мебели не вспарывали. Федор Иванович быстрым шагом пересек помещение, отбросил шторку. В заднем коридоре посторонних не было – во всяком случае, в видимой части пространства. Он вернулся в кают-компанию, распахнул створки бара. На полках оставалось несколько бутылок. Ром «Бакарди» в это время дня Федора Ивановича вполне устроил. Он забрал бутылку и, не утруждая себя поиском стакана, побрел к креслу. С этой позиции он мог контролировать оба входа. Он пристроил ракетницу на журнальный столик, с удобством расположился, припал к горлышку. Но полковник не расслабился, хотя отчасти разгладились морщины, порозовели щеки. Алкоголь подействовал благотворно. Но увлекаться не стоило – Федор Иванович отдавал себе отчет, что крепкое спиртное в неограниченных количествах не всегда полезно. Он сделал еще один глоток, прополоскал горло, проглотил. Посмотрел на часы – половина третьего пополудни. Отставил бутылку подальше, чтобы не было соблазнов, взял ракетницу. Полковник много думал и приходил к единственно возможному решению. Просветлело сумрачное чело. Он поднялся и, фальшиво напевая под нос: «Ну, вот исчезла дрожь в руках…» – направился к выходу. Мужчина не терял бдительности, застать его врасплох в эту минуту было невозможно. Осмотревшись, спрятав ракетницу под рубашку, он начал восхождение на капитанский мостик, продолжая бубнить под нос: «Теперь – наверх… Ну, вот сорвался в пропасть страх…» Добравшись до горизонтальной площадки, он зачем-то вытер ноги о соломенный коврик, подергал дверь. Постучал.