Галстук для моли

Мужчина, который вел открытый джип-автомобиль, представился Этаном и, осмотрев меня с головы до ног и бросив на Малкина неодобрительный взгляд, напомнил, что он предупреждал о температуре во время поездки. В ответ на наше молчаливое переглядывание подсказал, где в машине найти покрывала.

– Почему ты не сказала, что у тебя нет подходящей одежды? – спросил босс, набрасывая на меня тканый плед, при этом его пальцы едва ощутимо огладили меня по плечам, рождая приятные мурашки в районе поясницы.

– Да вроде и так понятно было. Вы же сами еще в Москве настаивали, что поездка рабочая и форма одежды строгая до неприличия.

Даже в темноте я видела, как по-кошачьи сверкнули глаза Александра Сергеевича за очками.

– Именно поэтому ты взяла с собой до неприличия открытое платье и дюжину сарафанов?

– Ну, не дюжину… – протянула я, тут же находя себе оправдание: – Тем более все пригодились. Контракт вот с Фельдманами заключили, у Макса роль прекрасная, гонорар великолепный.

– Хватит уже о работе, – мягко перебил босс, заставляя меня удивленно моргнуть. – Ты вроде как звезды собиралась смотреть. Вот, все для тебя!

Он указал рукой куда-то вверх, и я задрала голову, чтобы тотчас удивленно ахнуть.

Пусть мы еще только ехали в машине и свет фар мешал рассмотреть все полностью, но уже сейчас волшебная россыпь искр надо мной горела фантастической мириадой.

Такого никогда не увидеть в городе, даже за городом не всегда повезет полюбоваться настолько кристальным небом. И пусть было холодно, но уже сейчас я понимала, что никогда не пожалею о том, что поехала на экскурсию именно сюда.

Что же можно будет разглядеть в телескопе, если даже невооруженным глазом я могла наслаждаться бесконечной вселенной?

Глядя вверх, я улыбалась, чувствуя, как уходят из головы тяжелые мысли о работе. Наш гид включил классическую музыку и уверенно управлял джипом, периодически оглядываясь и показывая в стороны, объясняя, где мы проезжаем и отвечая на вопросы Малкина. “Там когда-то была река, сейчас мы поедем по давно высохшему руслу. Здесь их много, они исчертили пустыню вдоль и поперек”. “Слышите? Пустыня оживает. Кого здесь только нет: волки, лисы, гиены, газели… О нет, мы не одни, поверьте”. “Площадь? Негев огромна. Она занимает шестьдесят процентов всего Израиля”. “Видите этот участок? Похож на лунный кратер, не правда ли? Экскурсии возят только к трем самым крупным из них. Один расположен в районе горы Рамон, имеет триста метров глубины и триста шестьдесят километров окружности. Примечателен тем, что был образован более пятисот тысяч лет назад. Вот вам визитка моего друга, если вдруг надумаете…”

Александр Сергеевич кивал, крутил головой, живо интересовался подробностями и… обнимал меня за плечи. Вроде бы невзначай, даже сам внимания не обращал, что творит. Но я-то обращала.

И не противилась.

Эта поездка сама по себе настраивала на лирический, если не сказать романтический лад. Я представляла, что шеф специально придвинулся, намеренно обнял…

Задрав голову, я продолжала смотреть в небо, как делали это наши предки тысячелетия назад, и чувствовала себя незабываемо хорошо, словно бы коснулась чего-то тайного, открывающегося только избранным. Небо завораживало, а Малкин согревал своим присутствием. И я улыбалась, даже не пытаясь выглядеть серьезной или собранной.

– Здесь очень круто, – сказал шеф на английском, оборачиваясь ко мне. Мы заранее договорились не говорить при гиде на русском языке, чтобы он не чувствовал неловкости. – Ты как?

– Супер, – я продолжала смотреть вверх. – Никогда ничего подобного не видела.

– Я тоже, – голос Александра Сергеевича стал тише, а пальцы, обнимающие за плечи, сжались чуть сильнее.

– Это потому, что пустыня готова принять всех, – вмешался в наш разговор гид. – Ваши головы забиты всякой будничной ерундой, и там, в городе, вы не можете избавиться от нее. А здесь все это уходит. Как волшебство. Свет города больше не отвлекает и можно понять, чего действительно хочешь.

Малкин громко вздохнул и согласился:

– Вы правы, Этан. Так оно и есть.

Я повернулась к шефу, посмотрела на него чуть удивленно и, улыбаясь, уточнила:

– Значит, вы и правда получаете удовольствие от поездки?

– Не сомневайся, Рыбкина, – чуть хрипловато проговорил он, глядя в мои глаза.

И у меня мурашки побежали по коже. Не от холода. От слов. От его слишком близкого присутствия. От своего нежелания очнуться и вернуться в реальность, где мы всего лишь работодатель и помощница.

– Погодите, скоро остановимся и сможете взглянуть в телескопы, – снова откликнулся гид и тут же наехал на особенно большую кочку, отчего я дернулась вперед, едва не уронив Малкина и уткнувшись носом в местечко у основания его шеи. – Ой, простите. Не ушиблись?

– Н-нет, – пробурчала я, вдыхая такой знакомый аромат. Отодвинувшись, виновато улыбнулась Александру Сергеевичу и вдруг жутко пожалела, что его рука больше не лежит на моем плече.

– Нет, – твердо повторил шеф, поднимая скатившийся с меня плед и водружая на прежнее место. И руку свою вернул. И придвинулся ближе. Вплотную. – Вот так, Рыбкина. А то с твоим везением нос разобьешь.

Я лишь вздохнула: бабочки в животе мешали сосредоточиться на ответной реплике.

Еще через некоторое время мы действительно остановились. Наш гид развел костер, вместе с Малкиным они установили палатку, расстелили несколько пледов на песке, и пришло время бинокля с телескопом. Их установили чуть поодаль, где темнота обступала со всех сторон, позволяя не отвлекаться от неба.

Я не заметила, как прошел следующий час. Этан настолько красиво рассказывал о созвездиях, что я и правда ощутила себя в ином мире, полном волшебства, душевной легкости и невероятной, щемящей красоты.

Как можно было раньше смотреть на небо и не видеть его? Да и смотрела ли я? Пустыня всего за несколько часов пребывания в ней что-то перевернула в моем внутреннем восприятии. Я вдруг поняла, в каком бешеном и неправильном ритме жила, не позволяя себе элементарной радости: поднять взгляд вверх и посмотреть на бесчисленные прекрасные живительные звезды.

У костра мы втроем пили горячий чай и ели национальные лепешки, купленные гидом заранее у местных бедуинов. Мы говорили. Много. Ни о чем и обо всем. О созвездиях, песке, высохших реках и традициях. О животных, морях и религии. И, несмотря на холод, в эту ночь я отогрелась душой.

Назад возвращались в тишине. Говорить больше не хотелось, слова забылись, остались только улыбки на лицах, умиротворение в глазах и приятная, хорошая такая пустота в голове.

Но буквально минут через двадцать я почувствовала очередной порыв ветра и осознала, что продрогла до самых костей. И это несмотря на то, что Малкин давно накинул поверх моего пледа свой. Чихнув несколько раз к ряду, услышала, как застучали зубы, и жалостливо шмыгнула носом.

Александр Сергеевич, увидев мое состояние, участливо покачал головой, поднял на колени свою сумку и вынул оттуда флягу.