Гамбургский оракул

Дверь открылась. Сопровождаемый Дейли, в комнату шагнул складно скроенный коротыш в спортивном костюме, с чуть съехавшим набок галстуком. Под мышкой он держал солидный портфель из свиной кожи.

–  Добрый вечер, господа! А где же господин Мэнкуп?

Гость был явно навеселе, иначе чуть пораньше заметил бы мундир сидевшего в тени Боденштерна.

–  Полиция! - Он сразу протрезвел. - Что случилось? - Только теперь он заметил траурные лица присутствующих. - Убили? - Он присел на край стула и непослушными пальцами принялся поправлять галстук. Портфель с глухим шумом ударился о пол.

–  Задавать вопросы буду я! - Боденштерн встал и поправил ремни. Комиссар Боденштерн из Уби-комиссии. Что вы тут делаете? Что вам известно о смерти Мэнкупа?

–  Ничего, ровно ничего, - прошептал гость. - То есть я хочу сказать... Иохен Клайн! - представился он. - Из нотариальной конторы "Клайн и сын". Несмотря на свой явный испуг, он не забыл поклониться.

–  Клайн? Еврей? - тихо спросил комиссар. Нотариус был блондином с синими глазами и абсолютно прямым носом. Однако ни эти обманчивые внешние приметы, ни даже исконно нордическое имя Иохен не ввели Боденштерна в заблуждение.

–  Господин Клайн, вы имеете полное право не отвечать на этот вопрос! резко сказал Енсен и чуть мягче добавил: - Как ассистент господина Боденштерна, я извиняюсь за него.

–  Не отвечать? Почему же? Охотно отвечу! - С каждым словом уверенность возвращалась к нотариусу. - Да, я еврей! - Он повернулся к Боденштерну: - Вы случайно не служили при Гитлере в комиссии по установлению арийской принадлежности?

Боденштерн что-то прорычал.

–  Спасибо! - отмахнулся Клайн. - Будем считать инцидент исчерпанным.

–  Это вам, должно быть, звонил Мэнкуп сегодня вечером из ресторана "Розарий"? - догадался Дейли.

–  Моему отцу. Я младший компаньон фирмы. Господин Мэнкуп сказал, что уже собирается домой, просил приехать через полчаса. Отец не смог сердечный приступ... А я гостил у друзей. Это далеко. Пока я заехал домой за завещанием, пока что...

–  Вы должны были привезти Мэнкупу завещание?

–  Не совсем. Но господин Мэнкуп настаивал на немедленном приезде. Сначала отец подумал, что это насчет контракта... - Клайн обвел взглядом присутствующих. - Кто из вас Мун? Кто Дейли?.. Рад познакомиться! - Он пожал руку. - Отец объяснил Мэнкупу, что достаточно ваших подписей, чтобы придать ему законную силу, нотариальное заверение только формальность, с которой можно обождать до утра. Но господин Мэнкуп продолжал настаивать на немедленном приезде... Кстати, вы уже подписали?

–  Да.

–  Отлично. Договорная сумма депонирована у нас. Аванс могу выплатить завтра, окончательный расчет, согласно пункту восьмому, по истечении договорного срока.

–  Шестой пункт предусматривает... - начал было Дейли, но Клайн оборвал его на полуслове:

–  Знаю. Сумма должна быть выплачена независимо от результатов расследования.

–  Но лишь в случае насильственной смерти Мэнкупа, - напомнил Дейли. Господин Боденштерн склонен считать ее добровольной.

–  Это его личное дело!

Нотариус не спеша вынул из футляра дымчатые очки, тщательно протер выпуклые линзы и водрузил на свой нос. Это была дань профессиональной солидности. Заговорив о контракте, он мгновенно превратился из веселого кутилы в образцового блюстителя интересов фирмы. Даже интонации претерпели заметную метаморфозу. Тон был в меру траурным, в меру сочувственным. Одним словом, наиболее приспособленным для нотариуса, которому в большинстве случаев приходится иметь дело со свежеиспеченными наследниками или тяжущимися сторонами бракоразводного процесса.

–  Вы все со своим контрактом! - сердито оборвал его Боденштерн. Сначала потрудитесь объяснить: почему вы с такой безапелляционностью объявили смерть Мэнкупа насильственной?

–  По-моему, контракт является доказательством априори. Кроме того, господин Мэнкуп говорил об этом отцу. Составленное две недели назад завещание, несомненно, тоже свидетельствует в пользу этой версии.

–  Это то завещание, которое вы привезли с собой? - спросил Мун.

–  Да, новое.

–  Но в чью пользу было старое?

–  В пользу госпожи Лизелотте Мэнкуп, урожденной фон Винцельбах.

–  Знала ли она, что существует новое?

–  Госпожа Мэнкуп интересовалась этим, последний раз вчера. Она заходила к нам по поводу бракоразводного процесса, в котором наша фирма представляет интересы Мэнкупа. Поскольку господин Мэнкуп категорически запретил информировать жену, госпожа Мэнкуп осталась в неведении.

Раздался свистящий звук. Это Енсен выдохнул задержанный в легких воздух. Новый поворот подтверждал его гипотезу.

–  Мы все еще не выяснили вопрос, на мой взгляд довольно важный. Почему Мэнкуп так настаивал на немедленном приезде вашего отца? - спросил Мун.

–  Об этом я начал рассказывать... У отца создалось впечатление, что господин Мэнкуп хочет изменить завещание. Именно поэтому я и захватил старое с собой, то есть, извините, новое.

–  Почему же он прямо не сказал об этом?

–  Не знаю. У отца есть предположение... Господин Мэнкуп звонил из ресторана... Возможно, кто-то его подслушивал, поэтому у него были особые причины не говорить прямо.

Резко зазвонил телефонный аппарат. Боденштерн поднял трубку. Он напряженно слушал, вставляя сам только короткие реплики. Когда он повернулся, лицо его выражало крайнее недоумение.

–  Звонили из ближайшего полицейского участка, - заявил он. - Я только что говорил с шофером задержанного такси. Тот утверждает, будто высадил госпожу Мэнкуп у нашего дома.

–  Вы, должно быть, не поняли, господин комисcap, - заволновался Енсен. - Когда высадил? Около двенадцати?

Боденштерн снова взял трубку.

–  Нет, он говорит, минут пять назад.

–  Это невероятно! Ничего не понимаю! - Енсен растерянно посмотрел на Муна. - Все сходилось - и вдруг? Вы можете объяснить?

–  Увы! - Мун развел руками.

–  Я могу объяснить! - Низкий уверенный голос ударил по напряженным нервам.

Все разом обернулись. В приоткрытых дверях стояла элегантная женщина лет пятидесяти с бледным холеным лицом. С округлых плеч спускалось скрепленное золотой цепочкой манто из тончайшего серебристого меха.