Ганфайтер. Огонь на поражение
Шрифт:
— Ох, а это что такое?! Кто тебя так?
Тимофей досадливо поморщился. Глянул в зеркало и только сейчас заметил здоровенный фингал под глазом. В горячке боя не почувствовал…
— А что такого? — буркнул внук.
— Как — что? — возмутился Антон Иванович. — Ты — мальчик из хорошей семьи, интеллигентный, образованный, работник! А эти…
— Дед, прекрати, — тихо сказал Тимофей. — Я всего лишь паршивый интеллегент, не способный ударить человека по лицу. А вот перед «этими», как ты выражаешься, такой морально-этической проблемы не стоит. Они просто подходят и дают в морду! И меня бесит мой статус интеллигентного мальчика, меня тошнит от воспитанности! Я понимаю, что вы учили меня шаркать ножкой и говорить «пожалуйста» из
Дед мелко покивал и вздохнул горестно.
— Ты должен понять, — сказал он, — эти просто завидуют тебе…
— Завидуют? — спросил Браун, снова чувствуя прилив раздражения. — Чему же это?
— Ну, как же? Ты работник, тебе больше дано…
— Дед! — заговорил Тимофей прочувствованно. — Это не они мне, это я им завидую. Они свободны и могут делать что хотят. А я? Да, конечно, я могу подкопить деньжат и слетать в отпуск на Луну, куда «жрунов» не пускают, или притащить в дом какую-нибудь картину-подлинник, купить которую ЭТИ не смогут, никакого личного фонда не хватит. И что? По-твоему, в этом счастье? — Браун говорил сумбурно, он спешил выложить все, словно опасаясь, что дед помешает ему высказаться. — Нет, вот ты сам подумай — как «жруны» могут мне завидовать? Чему? Тому, что я встаю в шесть утра и иду на работу, когда все они крепко спят? Пойми ты! И им, и мне отпущен один и тот же срок, однако они проживают свою жизнь как хотят, на все сто, а я одну четвертую своего жития трачу на работу! Не скрою, мне нравится моя работа, но им-то она зачем? Чего для? У них и так все есть!
— Ты не понимаешь, внучек, — запротестовал дед. — Поверь мне — бесплатный хлеб горек…
— Это ты сам придумал? — Тимофей напустил яду в голос. — Или слышал где-то? Ты еще расскажи, как страдают «пролы», как они переживают из-за того, что не своим трудом добывают хлеб насущный. Не переживают, дед! Уж ты поверь мне! Они смеются над нами, понимаешь? Анекдоты сочиняют про нас, недотеп! А их любимый ситком ты смотришь? Хоть изредка?
— Ты имеешь в виду этот сериал, «Требуются на работу»? — нахмурился дед. — Ну-у, внучек, это же халтура! Постановка ужасная, тексты убогие, актеры играют просто безобразно…
— Да я ж не спорю! Но «жрунам» нравится. Потому что главный герой, бездельник и повеса, всегда побеждает суетливых зануд-работников, уводит у них девушек, с легкостью решает задачки, над которыми бьются целые институты, да все без толку…
— Тима! Но это же специально так сделано! Это же само правительство заказывает такие ситкомы и драмеди на СВ, [12] чтобы успокоить массы, чтобы утешить их, внушить им иллюзорное чувство превосходства, избавить неработающих от комплекса неполноценности. Ведь они — электорат! Как ты этого не понимаешь?
12
СВ — стереовизор, аппарат для приема стереоскопических программ.
Дед Антон замолчал, хмуро качая головой, а внук напрягся, собираясь с духом, собрался и бухнул:
— Дед, я хочу вернуться в ТОЗО.
Дед выкатил глаза в крайнем изумлении, открыл рот, закрыл и затопал по кухне, от УКМ к холодильнику и обратно. Замерев, он повернулся к Тимофею и спросил, тая надежду:
— Ты серьезно?
— Абсолютно.
К его немалому удивлению, дед не стал кричать тонким голосом и браниться, а строго осведомился:
— Ты не забыл, как потерял там лучшего друга? Как вас расстреливали в упор, и никому до этого не было никакого дела? И после всего этого, Тима, ты снова хочешь эмигрировать в сие царство анархии и произвола?
— Хочу, — твердо сказал Тимофей
Браун. — Произвола там в достатке, это верно, зато в ТОЗО нет ни «пролов», ни «арбайтеров». Океанцы делятся по извечной шкале — на плохих и хороших, на своих и чужих. Там трудно, опасно, но жизнь там настоящая, в подлиннике!Дед Антон долго молчал, а потом проговорил деловито:
— У меня училась одна девушка, Наталья Стоун. Ее родители переселились в ТОЗО. Три года назад их убили. Наталье досталось хлопотное хозяйство — ранчо «Летящая Эн», они там держали стадо кашалотов. Да и сейчас держат… Наташа как раз во Владивостоке, учится в школе переподготовки. Я позвоню ей и попрошу взять тебя китовым пастухом. Учти: Наташа сможет тебя пристроить только на время перегона. Работенка та еще, и лишние руки ей не помешают. Ну а там уж, как себя покажешь… Согласен?
— Согласен, — выдохнул Тимофей. Подумал и добавил: — Ты у меня самый лучший дед!
Самый лучший дед вздохнул тяжко и сказал:
— Ступай уж, Тимофей Михайлович…
Дед Антон выполнил свое обещание. Поговорил со Стоун, а после подозвал к видеофону Тимофея. Браун подошел и увидел в экране личико хорошенькой девушки, осмугленное солнцем и обрамленное волнами иссиня-черных волос, не красавицы, как Марина, но премиленькой. Впечатление глупенькой очаровашки портили серьезные карие глаза и выражение нетерпения. Девушка внимательно оглядела смотрителя плантаций и улыбнулась с неожиданной ласковостью.
— Привет! — сказала она.
— Привет. — Браун, обычно робкий с девушками, внезапно ощутил свободу и спокойствие — Наталья была до того проста, обаятельна, открыта, что стесняться не получалось.
— Давай на «ты»? — с ходу предложила Стоун.
— Ну конечно!
Дед Антон успокоенно кивнул внуку и вышел на цыпочках из кабинета.
— А можно спросить? — сладко улыбнулась хозяйка китового ранчо.
— Тебе все можно, — рискнул Тимофей.
Девушка кокетливо рассмеялась.
— Ты на каких субмаринах ходил?
— На «энбэшках», на «Аппалузе»… «Орку» водил, «Бронко»…
— «Бронко»? Отлично!
— Так я принят?
— Если пообещаешь наших китиков не обижать! — рассмеялась Наталья. — Давай так… Учусь я заочно, завтра у нас последний день, получу тест-программы, и все! Учебный центр на Посьетской стоит, на самом верху… Найдешь?
— Должен найти.
— Я буду там. Пока!
— Пока…
Чувствуя облегчение и предвкушая маленькое, но путешествие, Браун радостно потер руки. И тут же припомнил старинную примету: если ладонь чешется, это к деньгам. Деньги… Надо будет снять все, что лежит у него на счету. Снять и положить в карман — в ТОЗО принимают только наличные.
Тимофей еще немного подумал и поднялся к себе, на второй этаж. Выдвинул нижний ящик стола-пульта и достал оружейный пояс с двумя кобурами. Расстегнув ремешки, он вынул пару фузионных однопотоковых бластеров системы Тенина, гордости тульских оружейников. Любовно огладив шероховатые керамические стволы со спиленными мушками, Браун сжал в ладонях рукоятки шестизарядников, отделанные слоновой костью. Глянул на индикаторы — там светились пятерки. Ага… Пара зарядов, значит, нейтрализовалась. Ну, так целый год он не менял картриджи. Поставив регуляторы на импульсный режим, Тимофей вложил бласты обратно в кобуры и надел пояс, ощущая на боках приятную тяжесть оружия. Слава богу, нынче в моде длинные пиджаки, никто не заметит, что он «вооружен и очень опасен».
Браун покачал головой, сам поражаясь своему решению. С другой-то стороны, а что ему остается? Так и терпеть этих гопников? Они же не понимают ничего, кроме насилия. В боевых искусствах он не силён, зато оружие его слушается. Не ходить же ему вечно битым! Хватит уже. Больше никто и никогда не посмеет его унизить, а если кто и осмелится — он применит оружие. И будет стрелять на поражение.
На ходу обретая давнюю походку, пружинистую и бесшумную, Тимофей спустился вниз и вышел из дома.