Ганнибал, сын Гамилькара
Шрифт:
Клеонт – грек из Афин, человек мудрый и храбрый, уже начинавший седеть, – не торопился высказать свое мнение. И заговорил только тогда, когда наступила полная тишина. А сказал он следующее:
– Сагунтцы оказались более заносчивыми, чем это мне казалось. И вот почему: их подзуживает Рим. Обещает помощь. А иначе Сагунт вел бы себя благоразумнее. По твоему приказу, о Ганнибал, мои воины, сильные в машинном деле, изготовили много виней и катапульт. Мы покрыли кровли виней прочными дубовыми бревнами. И мы сможем спокойно подвести виней к стенам. Каждой винее мы придали по несколько катапульт. Мы обрушим на
– Насколько мне известно, – сказал Ганнибал, – стены, обращенные к морю, слабее прочих.
– Не думаю, – сказал Клеонт. – Впрочем, вполне возможно. Однако подвести машины с этой стороны будет труднее.
– Разве в лоб проще? – спросил Ганнибал.
– В этом случае – да.
Ганнибал держал перед собою папирус, на котором был начертан план городских стен. Крепость с высокого холма спускалась к морю. Вытянутая с севера на юг. Волны в дурную погоду окатывали прибрежные укрепления. Красной краской были помечены слабые места в стенах, где можно сделать проломы. Он протянул папирус Клеопту. Грек внимательно познакомился с планом. И кивнул.
– Да, – сказал он, – все верно. И все-таки меня не прельщает эта сторона. Которая со стороны моря.
– А может, именно она и есть всего важнее в этом деле?
Клеонт промолчал.
Ганнибал продолжал беседу скорее для самого себя, нежели ради своего собеседника. Возможно, ему хотелось утвердиться в своем мнении. Этот Клеонт почти вдвое старше его самого. Его слово – не просто слово умного советника. Но и воина, побывавшего в различных переделках, и не с одной раной на теле.
Однако грек казался Ганнибалу слишком медлительным. Надо решить, что делать, и ответ необходим скорый. И без того провалялись под дурацкими сагунтскими стенами несколько месяцев. «Дурацкими!» – подчеркнул Ганнибал в сердцах.
Грек возразил:
– Это не так. Стены вовсе не дурацкие…
Ганнибал усмехнулся:
– Это потому, что строить их помогали греки?
– Отчасти. Но стены теперь прочнее, независимо от того – кто и когда их возводил.
– Значит, валяться здесь и впредь?! Под этими стенами?!
– Нет, – сказал степенный грек твердо, но почтительно. – Я вовсе этого не думаю, о великий! Если предпринимать что-либо решительное…
Ганнибал перебил:
– Не «если», а незамедлительно! Довольно мне выслушивать всякие стариковские советы. – Он помолчал. Понял, что зря обижает преданного ему человека. – Я хочу сказать, уважаемый Клеонт, что я сыт по горло советами. Советчиков много. А мне нужны действия, а не советы. Когда будут готовы твои машины?
– Мне нужна одна декада.
– Нет! – воскликнул Ганнибал. Он быстро направился к окну, выглянул наружу: все было тихо вокруг. – Я даю тебе, Клеонт, ровно пять дней, а на шестой назначаю штурм. Пять – и ни одним часом больше! Пойми меня: Рим во все концы шлет посольства, вербует сторонников везде, где попало, пытается воздействовать и на карфагенский Совет, который с удовольствием воспримет весть о моей неудаче. Римляне готовятся к большой войне. Они строят длинные корабли. Они выжимают из себя последние силы, они торопятся. А я вынужден сидеть сложа руки и наблюдать за этими сагунтцами. Как бы не так! Решено: через шесть дней штурм! Учти, Клеонт: стены будем
бить со стороны моря. Будем бить там, где нас не ждут. Ты понял?Клеонт кивнул. Ганнибал сверлил его взглядом, как сверлят на верфи дубовые доски, – настойчиво, долго.
– В душе не согласен со мной?
Клеонт молчал.
– Ясно: не согласен. Что ж? Я не могу убеждать каждого из семидесяти тысяч армейцев. Я приказываю!
– Слушаюсь! – сказал Клеонт и удалился, опустив голову.
Вошел Магон. На нем были новенькие доспехи, а на голове – великолепный афинский шлем.
– Ого! – сказал Ганнибал. – Чем не Марс?!
– Подарок, Ганнибал, подарок.
– Кто же так расщедрился? Позолоченный шлем?
Ганнибал подошел к брату, погладил шлем рукой. Затем снял его и надел на себя.
– Тесноват, – сказал он.
– Мне по мерке ковали.
– Надеюсь, не взятка?
Магон вспыхнул:
– Взбредет же тебе в голову! И кто даст взятку?
– Сагунтцы. Чтобы подольше не тревожили их.
– Отдай мне шлем. И знай: взяток не беру! А что до сагунтцев – они поносят и меня, и тебя, и всех нас, вместе взятых. Будут они взятки давать! Если хочешь знать правду – это подарок одного купца из Карфагена.
– Что же ему надо?
Магон махнул рукой:
– Подозреваю, что не прочь сосватать за меня свою дочь.
Ганнибал сказал:
– А что? Может, впору жениться? – Он засмеялся. – Знаешь – когда? Когда возьмем Сагунт, я тебя поставлю над войском в Иберии. Вот тогда и женись. И угомонись.
– Нет, – сказал Магон, шаря глазами по полкам в поисках сосуда с вином. – В Иберии ставь Гаедрубала. А мне…
– Не ищи, Магон. Пить запрещаю!
Магон надул губы. Опустился на скамью – доспехи явно мешали свободному движению.
– Этот шлем, – заметил Ганнибал, – слишком петушиный. Афиняне любят все театральное. Он слишком приметен в бою. Хорошая цель для лучников. А доспехи не по тебе.
Магон обидчиво помалкивал.
– В бою человек должен чувствовать себя свободно. Ничто не должно сковывать его. Отдай доспехи и шлем какому-нибудь франту – иберийцы обожают позолоченные вещички.
Магон постучал себя в грудь рукояткой меча.
– Это, по-твоему, вещичка?
– А что же еще?
– Ты просто завидуешь.
– Возможно… – Ганнибал усмехнулся. – Но на стены Сагунта в этих доспехах бросаться не советую. Тем более в этом шлеме.
Магон снял шлем с головы, полюбовался им и покатил его по каменному полу. И зазвенел шлем пуще медного таза.
– Сними и доспехи, – посоветовал брат.
Магон снял доспехи и тоже покатил по полу.
– Если бы я знал, что нет в этой комнате любопытных ушей, – сказал Ганнибал, – кое-что сказал бы тебе.
– О Сагунте?
– Именно.
– Готовится штурм?
– Наверное.
– Когда?
– Ты услышишь сигнал.
– А все-таки когда?
Ганнибал строго взглянул на брата:
– Ты можешь его не услышать?
Магон пожал плечами.
– Непременно услышишь. Я позабочусь об этом.
Магон спросил:
– Ты только от меня скрываешь? Ведь у тебя только что был Клеонт. Он ничего не знает о штурме?
– Не знаю.
– А я знаю.
Ганнибал приложил палец к губам – знак полного молчания. Магон кивнул: дескать, понимаю.
– Подойди ко мне, Магон.