Ганнибал. Революция
Шрифт:
– Что это? – я коснулся правой рукой левой щеки и ощутил легкую неприязнь.
Словно две половины меня не принимали друг друга.
– Это твой мир, Ган. И ты знаешь ответы на все вопросы, только ты их и знаешь.
– Я не знаю…
– Подумай, ведь твоя правая сторона повернута к городу, а левая к горам.
– Я слишком «кавказец» среди русских и слишком «русский» среди кавказцев, – понял я. – Ни те, ни другие никогда не примут меня.
– Это твой мир, Ган. Ты его создал. И именно ты не даешь им принять себя. Ты решил за них.
Я посмотрел в
– Пойдем дальше, я уверена, что нам с тобой нужно попасть туда, – указала она на большой ледяной купол в центре лабиринта.
– Наверное, – кивнул я.
Мы вошли в первый тоннель и двинулись прямо коридору. Со всех сторон веяло холодом, замораживающим и отрезвляющим, но я понимал, что останавливаться нельзя. Мы вышли к небольшой комнате, где стояли скульптуры, сделанные из того же материала, что и все вокруг.
– Кто это? – заинтересовалась она.
Я подошел к первой скульптуре и посмотрел на милую девушку со шпагой на поясе.
– Иветта. Моя подруга.
– Просто подруга? – хитро заглянула в глаза Саша.
– Она признавалась мне в любви, да и мне она была симпатична.
– Почему она здесь, Ган? Почему они все здесь? Ведь у всех этих девушек есть что-то общее.
Я осмотрел статую и утвердительно кивнул.
– Со всеми ними меня связывают какие-либо романтические отношения. Все они пытались попасть в мой внутренний мир, но я водил их кругами по этому лабиринту, пока они не превращались в лёд.
– Зачем?
– Я… я не знаю, – виски вдруг начали болеть. – Наверное, я боялся… слушай, давай пойдем дальше?
– Ра-а-а-а-а! – рык, раздавшийся в лабиринте, заставил меня вздрогнуть так же, как и мою спутницу.
– Что это? – посмотрела она на меня.
Следом раздались какие-то вопли.
– Я не знаю, – честно признался я.
– Хорошо, давай пойдем дальше.
Мы прошли в следующий коридор, и вскоре справа показалась камера. В ней стоял молодой я и девушка.
– Но почему? – смотрел «я» на нее растерянно.
– Мои родители против наших отношений. Они считают, что я нужна тебе только для забавы.
– Но это ложь! Я люблю тебя! Я хочу жениться на тебе и прожить всю жизнь вместе!
– Прости. Папа говорит, что кавказцы только развлекаются с русскими девушками, а женятся только на своих. Причем только на девственницах.
Девушка ушла, а в глазах молодого меня было непонимание и… боль. Эта боль словно передалась от него ко мне, разрывая грудь на клочки, но я стерпел и пошел дальше.
– То есть ты ушла к нему, – я пристально и с некоторой иронией смотрел уже на другую свою девушку. – Ты же говорила, что он как мужчина тебя вообще не интересует.
– Аслан, не начинай, пожалуйста, а? Тогда не интересовал, а теперь интересует…
И снова боль. Предательство, ложь в глаза. Я помню… как бы ни хотел забыть, помню…
Следующая картина.
– Я была пьяная! Я вообще ничего не помню! Можно сказать, он меня изнасиловал!
Она плачет, а на моем лице улыбка. Я уже общался и с ним, и с теми, кто был свидетелями,
и знаю, что изнасиловала скорее она его. Сердце снова сжалось. Предательство…– Это ужасно…
Я посмотрел на Сашу и встретился с ее сочувствующим взглядом.
– Я даже не представляю, каково тебе было все это переживать раз за разом, – девушка вздохнула. – Но скажи, Ган, почему ты не плачешь? Ни тогда, ни сейчас.
– Я не умею плакать, – пожал я плечами, слегка улыбнувшись.
Мне очень не хотелось, чтобы Саша меня жалела. Я не хотел выглядеть жалким.
Мы пошли к новой комнате, она была не из ледяных глыб. Это была комнатка в нашем доме, а в самом ее центре сидела женщина и читала маленькому мне книжку.
– Мама, – тепло произнес я.
Грудь сжала тоска. Мне очень не хватало ее. Все это время я так безумно скучал по моим родителям. Картина была ужасно чуждой этому месту. Она не причиняла боли, не отдавала холодом. Словно маленький оазис в пустыне.
– Она тебя очень любила, – тихо произнесла Саша.
– Как и я ее, – я попытался коснуться своей мамы, но не смог этого сделать. Рука прошла сквозь нее. – Пойдем дальше.
Я уже направился к следующему коридору, когда меня остановил голос девушки.
– Подожди, что за этой дверью?
Я посмотрел в указанную сторону.
– Ничего, это просто дверь, – пожал я плечами.
– Это сейфовая дверь в обычной комнате. Ган, открой ее.
– Нет, Саш, там ничего интересного, пойдем дальше, – попытался я переубедить девушку, но она продолжала настаивать на своем.
– Ты сказал, что доверяешь мне. Ты согласился на это, так что дай мне помочь тебе. Открой ее.
Я немного пожевал нижнюю губу и на негнущихся ногах подошел к стальной двери. Мне казалось, что чем ближе я к ней подходил, тем тяжелее мне становилось, но я решил довериться этой девушке, а значит, должен сделать это.
Я повернул колесико и потянул на себя дверь, открывая проход. Мы зашли внутрь.
– Мам, ну она сказала, что этот лучше, – маленький «я» смотрел на маму, на его глаза наворачивались слезы.
– Я тебе сказала взять другие дрожжи, а не эти! Почему ты не можешь просто выполнить то, что я говорю?! Быстро вернись и поменяй!
– Но мам, продавщица сказала…
– Я сказала, быстро! И не вздумай мне плакать, иначе я все расскажу отцу, и тогда ты точно получишь!
«Я» развернулся и, глотая слезы, пошел по болоту, его ноги передвигались с трудом, а впереди был какой-то монстр, к которому он шел.
– Это все неправда, – прикрыв глаз, произнес я. – Все было совсем не так.
– Но ты помнишь это именно так, – погладила меня по руке Саша.
– Мам, ну я же для тебя старался, – «я» подросток не плакал, он уже не умел плакать.
– Для меня старался? Сколько продуктов ты использовал?! Не умеешь готовить – не берись!
– Это неправда, – я чувствовал, как подгибаются мои колени. – Все было…
– Ты вообще головой думаешь? Какого черта вы делали на недостройке? Упал, джинсы порвал! Мы не миллионеры, чтобы тебе каждый раз покупать новые брюки.