Гарабомбо-невидимка
Шрифт:
– Пожар!
– Что такое?
– Пожар! Горим!
– Да объясни ты, скотина!
– Школу сожгли, сеньор субпрефект!
– Что порешь, так-перетак? – спросил субпрефект, уповавший на угощение.
– Школу нашу кто-то поджег! – заплакал всадник. – Ничего нет, одни угли!
– Да быть не может! – сказал инспектор Вильяр.
Громко крича, сверху скакали всадники.
– Злодеи, злодеи!
Колокол Чипипаты созывал народ. Злодеи! Поджог!
Люди в ярости вопили:
– Пожар! Пожар!
– Не может быть! – повторял субпрефект. Угощенье потерять глупо,
Что хуже всего, жандармы следов не нашли. Накануне шел дождь, и на глине отпечатки бы остались. Так думал сержант Астокури, но, наперекор всякой логике, его подчиненные их не увидели.
– Что-то странно, – ворчал сержант.
Ни одного следа не было.
– Летели они, что ли?
– Следы есть, – сообщил перепуганный Травесаньо.
– Где?
– Лучше туда не ходить, сержант!
– Веди!
– Не могу, сержант!
Травесаньо перекрестился. Астокури понял, что он не уступит. Жандармы пошли сами, скорей для того, чтобы начальник успокоился, и на одной горке обнаружили удивительнейшие следы, огромные, с длиннющими пальцами. Расстояние между ними было метра три, а то и пять.
– В жизни такого не видел!
– А я видел, – пролепетал, дрожа, Антонио Вивар.
– Чьи ж это?
– Я его знаю, а назвать не могу, сержант.
– Ты опупел или пьяный?
Но Кайетано подтвердил:
– Он правду говорит, сержант. У негокак когда – то одна нога, то много.
– Ты что, тоже не в себе?
– И собаки не лаяли, сержант.
Представитель власти в Чупане сказал – да, ни одна собака залаять не посмела. Они чуют всадника за пол-лиги, а тут молчали, хоть ты что! И не отравили их, нет, они не смели, сказал Кайетано. Хуже того: на той неделе Больярдо купили огромную овчарку, потому что в загон повадилась пума. Назвали собаку Сторожем, а теперь зовут Олухом, ибо и она не лаяла.
Смеркалось. Ветер набирал силу. Жандармы спросили, где их кони.
– Онине здешние, сержант, – сказал дрожа один из конюхов.
– Ты хоть не дури!
– Кто-тонаслал на нас порчу. Еще что будет! Попомните мои слова, сержант!
Слова эти, как ни жаль, не вошли в донесение, где говорилось, что «после тщательного обследования на месте происшествия жандармы Янауанки пришли к выводу, что поджог вышеупомянутой школы совершен злоумышленником».
Так оно и осталось бы, если бы инспектор Вильяр не заметил, что это «весьма прискорбно, ибо герб школы уже в Янауанке». Общинники пошли узнать, какой же герб им дали в Серро-де-Паско. Глядя на хинное дерево, рог изобилия и ламу [2] в рамке красивых красных букв «Школа селения Чулан», они всхлипнули.
– Да, дети мои, жаль, такой герб пропадает, – растроганно сказал инспектор.
Полупьяный Мелесьо Куэльяр проговорил в порыве чувств:
– Герб у нас есть, школы не хватает!
2
Герб
Перу.– Что ты говоришь, мой друг?
– Я говорю, только школы не хватает, господин инспектор.
– Да, это так.
– Значит, надо построить. Что скажешь, глава общины?
Кайетано тоже разволновался и быстро заговорил:
– Мы люди упрямые! Новую построим, еще лучше, еще больше. Общиной клянусь!
– Да нам что, господин инспектор, – воодушевился Алехандро Хинес. – Получим разрешение и построим самую лучшую школу.
– В два этажа.
– И с палкой для флага. Повесим знамя!
Инспектор Вильяр подхватил инициативу на лету. А что, если доложить министерству, что это инспекция решила строить школу?
– Прекрасно, дети мои. Никогда не падайте духом!
В тот же день инспектор и община доложили в субпрефектуру, что, не сдаваясь перед бедой, Чинче строит школу снова. Чтобы не сердить Вильяра, субпрефект это разрешил. Гнусавя с перепоя, но улыбаясь еще шире обычного, Кайетано обещал:
– Может, кому и не по нраву, а школу мы построим лучше прежней!
Начинались, дожди. Январь, февраль и март скрыли от взглядов горную высь. Янауанка, потрясенная метаморфозой Ремихио, забыла об этом обещании, но в середине апреля Антолино, зять № 1, приметил, что в степи строят. Вечером, в клубе, он сказал.
– Не знаю, что они там задумали, но, видно, всем зданиям здание!
– Что от них ждать хорошего!.. – откликнулся Арутинго.
– А от школ и подавно, – проворчал нотариус Пасьой. Прежде, чем высказать свое мнение, прочие подождали судью, и тот их удивил:
– Что построят, то построят. Лучше пускай работают, чем заговоры замышлять.
– Не будем их трогать, – сказал субпрефект. – Каждый дурит на свой манер.
Удивлялся не только зять № 1. Через несколько недель дон Мигдонио де ла Торре соблаговолил, покинув «Эль Эстрибо», поехать в Серро на свадьбу дочери префекта, С целым караваном пересек он пустошь и поведал отцам Паско, что в жалком Чулане строится школа «побольше вашего комплекса». Община выполняла слово. Помещики же, недоверчивые поначалу, теперь не возражала. На них все работали не хуже, чем прежде. Во втором, разрешении Астокури самолично подчеркнул фразу: «при том условии, что это не помешает сельскохозяйственному труду в пользу владельцев поместья». Не жаловался никто – ни Чинче, ни Учумарка, ни Пакойян. Напротив, когда владельцев хвалили в Серро, У них краснели уши от удовольствия. А когда субпрефект поехал с отчетом за месяц, префект Корсо встретил его восклицанием: «Ну и хитрец вы, Валерио!»
– В чем дело, сеньор? – сказал субпрефект, бледнея при мысли, что открылись какие-то его делишки.
– Да школа, дорогой мой, школа! Мне известно, что вы стройте в одном. вашем селенье не школу, а черт-те что! И государству она даром обходится! Вот это в духе Прадо!..
– Делаем, что можем, – скромно отвечал Валерио.
В Янауанку он вернулся, весело насвистывая. На той же неделе он приказал позвать Кайетано и Корасму. Предполагая, что им грозит каталажка, они явились мрачные и чуть не упали, когда субпрефект их обнял.