Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный

Дальше дорога шла по полям, но поля эти не были возделаны, не было видно ни коров, ни овец. Только птиц здесь было множество, и они без опаски летали рядом со мной и что-то клевали у меня под ногами. Они имели такое же яркое оперение, как и у птиц в долинах Халлака, но здесь были и другие виды животных. Дважды я видела покрытых мехом зверьков, которые глядели на меня безо всякого страха. Солнце припекало, и меховая подстилка, которая спасла меня в горах, стала меня обременять. Я остановилась, положила её на землю и случайно поглядела вниз.

Я действительно не отбрасывала тени! Ализонцы еще в лагере заметили это, но во время своего бегства я была так занята, что как-то не задумывалась над этим. Но ведь я же была живым существом, настоящим, из плоти и крови! И все же и деревья, и кусты, и даже высокая трава отбрасывали тень на освещенную солнцем землю, и это подтверждало их реальность, а я не отбрасывала. Может быть, я была невидимой? Но охотники Ализона видели меня и далее хотели меня, для них я была женщиной, видимой, осязаемой и привлекательной. Эти мысли поддерживали меня. Мне никогда не приходило в голову, что смыслом моей жизни станет стремление к встрече со своим другим «я».

Я в раздумье провела рукой по земле. Как странно: когда у тебя есть тень, ты не придаешь ей никакого значения, а когда её нет — это совсем другое дело. Вдруг иметь тень стало для меня также важно, как иметь руки и ноги. Я попыталась воспользоваться своим вторым зрением, но тени у меня не появилось. Но окружающий меня ландшафт изменился, и я увидела…

Я больше не находилась в безлюдной местности. Туманные образования принимали четкие формы, когда я концентрировалась на них. У края дороги, слева от меня, стоял крестьянский дом, которого я прежде не видела, с крышей, с фронтоном, с пристройками и садом. Дом был таким же, как дома в долинах Халлака, с остроконечной крышей и резьбой на карнизе и наличниках окон. Перед домом был мощеный двор, по которому двигались какие-то фигуры. Чем дольше я вглядывалась, тем четче становилось все это. И именно это было реальным, а пустые поля — иллюзией.

Я непроизвольно свернула с дороги и поспешила к мощеному двору. Вблизи дом был еще более внушительным. Это был почтенный, старый дом, сложенный из такого же сине-зеленого камня, как я видела в горах. Крыша его была покрыта черепицей, а резьба выкрашена в золотистый и зеленый цвет. Мужчина вел из конюшни лошадь к корыту с водой, а служанка ощипывала какую-то птицу — курицу с блестящими пестрыми перьями и длинными гибкими ногами. Я не могла четко видеть ее лица, но она была так же похожа на человека, как и я. На мужчине были серебристо-серые брюки и серая кожаная куртка, подпоясанная усеянным металлическими заклёпками поясом. На девушке было красно-коричневое платье и длинный фартук того же цвета, что и шапочка у нее на голове.

Девушка прошла по двору в моем направлении и стала разбрасывать зерна из плоской коробочки, висевшей у нее на руке.

— Пожалуйста… — Я истосковалась по людям. Я хотела, чтобы она увидела меня, но, хотя я говорила громко, она, похоже, не замечала меня, так как даже не повернула головы в моем направлении.

— Пожалуйста… — повторила я громче, но она все еще не замечала меня. И мужчина, который вел теперь лошадь от корыта с водой обратно в конюшню, прошел совсем рядом со мной. Выражение его узкого лица с раскосыми бровями и узким подбородком — черты лица его были такими же, как и у Всадников — не изменилось.

Я не могла больше вынести это. Я протянула руку и дернула девушку за рукав. Она коротко вскрикнула, отшатнулась и начала пораженно что-то бормотать. Мужчина повернулся и громко задал вопрос на незнакомом языке. И хотя они оба глядели туда, где я стояла, они, казалось, не видели меня.

Я не могла больше удерживать двойное зрение. Все поблекло: и старый дом, и мужчина, и девушка-служанка, и лошадь, и куры. Они становились все бледнее и бледнее, пока не исчезли совсем, и я снова оказалась одиноко стоящей в поле. И все же что-то внутри говорило мне, что второе зрение еще вернется ко мне. Для меня это была страна-призрак, а для ее народа я сама была призраком.

Я снова вышла на дорогу, спустилась на обочину и положила голову на руки. Стану ли я когда-нибудь настоящей в этой стране? Может быть, тогда, когда я снова отыщу ту, другую Джиллан? А была ли она сама здесь настоящей?

От рациона охотников-ализонцев остались только крошки. Где мне здесь найти пищу? Может быть, мне удастся достаточно долго удерживать второе зрение, чтобы в каком-нибудь крестьянском доме отыскать что-нибудь съестное, и, возможно, мне придётся взять это без спроса, потому что те, кто там живет, не могут видеть меня. Этот народ считает, что он хорошо защищен, — подумала я. — Сначала охранники наверху, в горах, а потом этот пустынный ландшафт. Отряд охотников из Ализона может проехать здесь много миль и не найти ничего, что можно было бы ограбить. Как многие, я проходила мимо и не знала, что тут было на самом деле. Замки? Дома? Города?

Мне нужна была пища, и если я хотела найти что-нибудь — я должна была видеть. Две усадьбы, которые я неясно различала вдали, находились слишком далеко от дороги, потому что эта дорога существовала на самом деле, и она села меня в нужном направлении, в ту сторону, куда меня все время тянуло. Было уже далеко за полдень, когда я обнаружила деревню, которая находилась при дороге. Это была маленькая деревушка, в которой было примерно двадцать домов и башнеподобное сооружение в центре. Люди по обеим сторонам улицы были для меня всего лишь тенями, и я даже не пыталась разглядеть их получше. Я сконцентрировалась на домах; на пороге первого из них сидела женщина и пряла. Перед другим домом играли дети, а у третьего дома дверь была закрыта и, может быть, заперта. Но четвертым домом было большое здание, судя по вывеске гостиница.

Я напрягла всю свою волю, чтобы удержать все это видимым, и прошла внутрь здания через полуоткрытую дверь под вывеской. За дверью был короткий коридор, а налево была еще одна дверь, за которой находилось большое помещение с деревянным столом и лавками. И на этом столе стояла тарелка с коричневым караваем хлеба и куском желтого сыра. Я испугалась, что хлеб и сыр побледнеют и превратятся в ничто, когда мои пальцы схватят их, но ничего подобного не произошло. Я сунула все это в складку меховой подстилки и пошла назад, к двери. Но на пороге дома стояла фигура — один из туманных жителей этих домов. Я отпрыгнула, почувствовав какое-то беспокойство, и постаралась получше разглядеть вошедшего. Это был мужчина в кожаных штанах, сапогах и кованой кольчуге под верхней курткой из шелковистого сукна, похожей на ту, которую носили Всадники, но только без меха, и вместо шлема у него на голове была шапка.

Он с подозрением заглянул в помещение, взгляд его скользнул мимо меня, потом я увидела, как ноздри его расширились, словно он что-то учуял. Затем он заговорил на языке, которого я не поняла. Но мне показалось, что это был вопрос. Я затаила дыхание, чтобы не выдать себя. Он повторил вопрос и сделал пару шагов в мою сторону. Я осторожно прокралась мимо него и была почти у двери, когда он отвернулся от стола, с которого я взяла сыр и хлеб. В первое мгновение я подумала, что он увидел меня. Он чутко прислушивался и, казалось, смотрел прямо на меня. Вдруг выражение его лица изменилось и он направился прямо ко мне.

Из последних сил я выбежала из комнаты и побежала вдоль коридора. Человек громко крикнул, и с улицы донесся ответ. Когда я уже хотела покинуть дом, то вдруг увидела прямо перед собой какую-то фигуру. Защищаясь, я вытянула вперед руку, и она ударилась о твердую плоть, хотя мне виделись только расплывающиеся контуры. Я услышала удивленный вскрик, когда вновь вошедший отшатнулся назад, но я уже была снаружи, на улице, и побежала прочь от деревни к той, другой дороге, где чувствовала себя в относительной безопасности.