Гарантирую жизнь

Джип свернул по малозаметной дороге в лес и вскоре приблизился к болоту. Впереди появились кочки, мшистые низинки, заросли осоки, деревья расступились, осинки стали хлипкими, скрюченными, тоненькими. Тарасов остановил машину, оглянулся и встретил взгляд Сергия.

– Поехали, дяденька Глеб, – сказал «серебряный мальчик, одетый в платьице и косыночку, и улыбнулся.

И Тарасов почувствовал прилив уверенности и бодрости.

– Как там в песне поется? – сказал он весело. – Вперед и вверх, а там – ведь это наши горы, они помогут нам? Можно ее спеть иначе: вперед и вниз, а там – ведь это наши болота, они помогут нам…

Джип медленно двинулся через болото…

Новгород Триада: Маневр

Утро наступило такое тихое, безмятежное, прохладное и ласковое, что не хотелось думать ни о бегстве и спасении мальчика, ни о черных колдунах, ни о своей собственной судьбе. Зато очень хотелось почувствовать рядом тепло Софьи и поднять на руки девочек, так, чтобы они крепко держались за шею и визжали от притворного страха, как это было на пасеке деда.

Глеб обошел машину, уже остывшую от ночной гонки, справил нужду за кустами орешника и умылся в ручье.

Сзади раздался шорох, потом хрипловатый голос Никифора:

– Доброе утро, капитан. Ты что же, совсем не спал?

– Покемарил полчаса.

– Я тоже. А где наша проводница с мальчиком?

– Очевидно, удалилась по надобности. Живые люди все же, хотя и колдуны.

– Эт точно. А малец мне нравится, ей-богу. Хотел бы и я иметь такого сына.

Глеб промолчал.

Никифор потянулся, отошел за кусты, вернулся, сделал несколько приседаний, глядя на встающее солнце.

– День будет жаркий, однако… кстати, позавтракать бы. Я есть хочу… – Он помолчал. – И пить. Как говорил известный сатирик: ничто так не притупляет голод, как жажда.

– Возьми в сумке плитку шоколада и достань самсунговский термос с чаем, Анфиса приготовила.

– Тогда живем.

Никифор нырнул в кабину, где спал Дмитрий, вылез обратно с шоколадом и термосом. Налил в пластмассовый стаканчик горячего чаю.

– Тебе налить?

– Пожалуй, не откажусь.

Никифор налил чаю и Тарасову, отломил ему полплитки.

– Шоколад не мой, я люблю горький, но за неимением любимого ем всякий. – Капитан налил себе еще чаю. – А хорошие термосы делает «Самсунг». Сам сунг – сам высунг, хе-хе.

Глеб улыбнулся.

– Мы действительно похожи, капитан. Иногда даже страшно становится. А сначала ты показался мне…

– Злым?

– Немного угрюмым. Будто непрерывно думаешь о чем-то с угрозой и ожесточением. Или я не прав?

Никифор доел шоколад, завинтил термос, бросил в кабину.

– Ты прав, Тарасов. И я действительно злой. Много лет назад чечены убили моего младшего братишку… голову отрезали… с тех пор я такой. Все никак не могу найти тех подонков. Я и в ЧК, собственно, из-за этого пошел, в надежде на нечаянную встречу. Ведь не секрет, что большинство похищений людей совершают чеченские группировки.

Помолчали, думая о своем. Потом Никифор провел по лицу ладонью, встрепенулся.

– Не будем ворошить прошлое. Мне уже трудно думать о мести.

– Почему?

– Потому что меня угораздило влюбиться в женщину-чеченку. Кретин, да?

Глеб покачал головой.

– Ты ни в чем не виноват. Любовь не спрашивает национальности и всегда находит оправдание. Диана у Дмитрия наполовину татарка, ну и что из того?

– Никифор усмехнулся.

– Ты хороший дипломат, Тарасов. А хороший дипломат всегда знает, что спросить, если не знает, что ответить. Ну, что, будем будить инструктора по выживанию? Или пусть дрыхнет пока? Устал поди от переживаний.

Глеб посмотрел на часы.

– Хорошо ничего не делать, а потом отдохнуть. Что-то Мария задерживается.

– Покричать, что ли?

Зашуршала трава под чьими-то ногами, и на опушке леса в двадцати шагах появилась Мария, ведя за руку «девочку» – Сергия в платьице.

– Доброе утро, капитан.

– Доброе, – отозвался Никифор. – Все в порядке?

– Скоро увидим, – коротко отозвалась ведунья, наклонилась к «серебряному мальчику». – Есть хочешь, Беленький?

Сергий покачал головой.

– Не-а… пить хочу.

Мария достала термос, налила малышу чаю, отломила шоколаду. Сергий с удовольствием начал лизать плитку.

Все смотрели, как он это делает, испытывая странное чувство родительской нежности пополам с сожалением. Но сожалели они лишь о том, что это был не их сын.

Из джипа вылез, потягиваясь, заспанный Дмитрий, глянул на встающее солнце, на спутников.

– Кого-то ждем?

– Ираклия, – отозвалась Мария. – Он уже должен был быть здесь, но задерживается. Это меня беспокоит.

– Приедет, никуда не денется. Далеко еще до Новгорода?

– Километров двадцать. Садитесь, поехали.

Дмитрий сбегал за кустики, мужчины заняли места, и джип выехал по узкой лесной дороге на шоссе, почти пустое по причине раннего времени.

– Где мы остановимся в Новгороде? – спросил Тарасов, продолжая вести машину.

– Можно у моей тетки Василисы, – предложил Дмитрий. – Она живет одна недалеко от кремля, на улице Толстого.

– Я город не знаю, – предупредил Тарасов, – будете подсказывать, куда ехать.

– Хорошо, едем к твоей тетке, – согласилась Мария, выглядевшая непривычно усталой. – Это неплохо, что она живет рядом с кремлем. Там мы встретимся с Ираклием и разойдемся.

Разговоры прекратились. Все прониклись ответственностью поставленной перед ними задачи и привели себя в состояние боеготовности.

Джип миновал Волотово, поплутал по улицам окраины города, пересек мост через Волхов и вскоре обогнул слева Новгородский кремль. Улица Льва Толстого была короткой и отходила от кремля, как спица колеса от ступицы в числе десятка других таких же улиц-«спиц», упираясь в «обод» – улицу Черняховского. Дмитрий показал поворот, и джип въехал во двор старинного шестиэтажного здания с лепными карнизами.

– Вылезайте, приехали.

– Сначала проверьте, дома ли тетка, и поговорите с ней, – посоветовала Мария. – Вдруг она нас не примет.

– Уверен, примет. – Дмитрий послушался, вылез. – Просто ее может действительно не быть дома, она дама подвижная. Сейчас проверю.

Он исчез в подъезде.

– Мне здесь не нравится, – вдруг сказала Мария. – Не могу понять, что именно.

– Конунги? – понизил голос Тарасов, переглядываясь с Никифором.

– Нет, не конунги, их появление «звучит» иначе…