Гардемарин Ее Величества. Идентификация

– Нет, но…

– Смотри лучше в оба! – оборвал я друга, внезапно разозлившись.

Причем злился я не на Камбулата. А то ли на бородатого, то ли на себя… то ли на ситуацию в целом. Которая, несмотря на мои же слова, несмотря на всю неприязнь, что я сам питал к местным, казалась мне неправильной и… грязной.

Странно. В прежней жизни я, наверное, и внимания не обратил бы на подобное. Но сейчас острое и даже болезненное ощущение шло откуда-то изнутри, чуть ли не прямиком из спинного мозга. Навсегда исчезнувшая личность Володи Острогорского будто на мгновение прорезалась из глубин бытия, чтобы огрызнуться. Похоже, все это парню нисколько не нравилось…

Или все-таки мне, а не ему?

Где-то в отдалении сухо хлопнул пистолетный выстрел, раздалась короткая очередь, и истошно закричала женщина. Грохот выбитой двери, звон вылетевшего стекла… Через мгновение одна из лачуг на соседней улице вдруг вспыхнула. Бородатый остановился, ухмыльнулся и, кивнув напарнику, проговорил:

– Давай тоже ускорим процесс.

Тот повернулся к нему спиной, подставляя рюкзак. Едва слышно щелкнула застежка «фастекса», открывая клапан, и в воздухе резко пахнуло бензином. Достав из рюкзака бутылку с торчащей в ней тряпицей, бородатый шелкнул зажигалкой и швырнул емкость в только что «досмотренную» хижину. В темноте послышался звон, и дерево тонких стен, слепленных из того, что под руку попалось, тут же охватило пламя.

Стоп, на такое мы не договаривались!

– Давай! – рыкнул бородатый, и вторая бутылка полетела в дом напротив. Да что за?..

– Эй! – Я шагнул вперед. – Ты чего делаешь?

– А как ты думаешь? – Рот бородатого в прорези маски ощерился жутковатой улыбкой. – Выкуриваю тараканов. Или ты хочешь до утра здесь возиться? Пошли, работаем! – Это уже «штурмовым» двойкам. – Вперед!

– Вот дерьмо собачье… – пробормотал Камбулат.

И я с ним был полностью солидарен.

Через пару минут огонь охватил половину квартала. Теперь уже далеко не во все дома приходилось вламываться, выгоняя их обитателей на улицу. Местные сами выскакивали, одетые кто во что, и тут же нарывались на резиновые пули из дробовиков, удары прикладами и пинки. В квартале воцарился хаос.

Я скрипнул зубами. Твою мать! Да никаким обыском здесь и не пахнет! И никакой лаборатории нет и не было никогда! Морозов сейчас просто мстит! Грубо и незатейливо, как браток из лихих восьмидесятых! То ли за то, что кто-то из местных осмелился поднять оружие против его «протеже», то ли за что-то личное…

Хотя нет. Скорее всего, он просто показывает старшему Распутину, кто главный в этом городе. Тешит свое непомерно раздутое эго и напоминает, кто тут хозяин. Именно это и планировалось, а все разговоры о поисках улик для следствия… Бред для наивных юношей с курсантскими погонами.

А вот я мог бы догадаться и пораньше.

В центре поселка снова захлопали выстрелы, закричали раненые, заголосили женщины… Мы же просто шли по улице, методично прочесывая каждый двор и гоня местных перед собой.

В доме слева, куда только что вошли «штурмовики», зазвенело стекло, послышался грохот, крики и мат, а потом целый пролет ветхого забора рухнул, и на улицу, бешено озираясь, выскочил голый по пояс мужик с АКСУ в руках. Увидев нас, он оскалился, вскинул оружие…

Я отреагировал, не думая. Приклад дробовика ткнулся в плечо, палец рванул спуск – и полураздетая фигура согнулась пополам, получив тяжелую резиновую пулю в живот. Рухнула на колени – но автомат не выпустила. Я дернул цевье, досылая следующий патрон, и выстрелил еще раз. Мужика швырнуло назад, его оружие с лязгом упало на землю, и из калитки тут же показались «штурмовики».

Один тащил другого, а тот прижимал руку к животу. Сквозь пальцы струилась кровь. Увидев извивающегося цыгана, раненый что-то нечленораздельно прорычал, сунул свободную руку под куртку, выхватил пистолет и почти не целясь выстрелил. Пуля угодила в голову, и тело на земле дернулось и замерло.

– Какого… – Выгнавший из двора новую партию местных бородатый моментально оценил ситуацию, выругался и скомандовал: – В огонь падаль! Быстро! А вы, – бородатый обернулся к нам, – берите раненого и тащите в центр, там найдите медика. Мы почти закончили, справимся без вас. Понятно?

– Да, – буркнул я.

Калитка хлопнула второй раз, и прямо на труп бросилась женщина. Закричала, заголосила, обнимая мертвеца. Передавший нам раненого напарника «штурмовик» что-то прорычал и, шагнув вперед, без замаха ударил женщину ногой в голову. Та вскрикнула и упала.

А я почувствовал, как откуда-то из глубины поднимается холодная ярость.

– Какого хрена?! – Я повернулся к бородатому.

– Заткнись и делай, что говорят! – рявкнул тот. Но, поймав мой взгляд, осекся и продолжил уже спокойнее: – Так надо, боец. С ними нельзя иначе, они по-другому не понимают. Это работа, мужик. Такая же, как и все остальные. Грязная и мерзкая – но кому-то ее нужно делать. А сейчас – бери нашего и тащи его к медику! Быстро!

Я сцепил зубы, пообещав себе припомнить бородатому это его «заткнись», и, подхватив раненого, поспешил вперед. Рядом сопел Камбулат.

– Вовка, это подстава какая-то, – пробурчал он. – Я на такое дерьмо не подписывался.

– Я тоже, – сквозь зубы буркнул я. – Подожди. Разберемся.

На пятачке у «богатых» домов уже собралась целая толпа. Местные, сбившись в кучу, стояли, с ненавистью глядя на окруживших их бойцов с автоматами, несколько человек лежали лицом в землю, сцепив руки на затылке, а вычурно одетый мужчина с длинными волнистыми волосами, тронутыми густой проседью, что-то пытался доказать рослому парню в черной тактической куртке и балаклаве.

– Где медик? – Я вышел к центру площадки. – У нас тут раненый!

– Сюда давай! – позвали от забора.

Я сориентировался, увидев бойца с аптечкой в руках, и поспешил к нему. Тот хлопотал над распростертым на земле телом… А потом выругался и закрыл лежащему глаза. Я скрипнул зубами, с ужасом впиваясь взглядом в мертвеца.

И тут же выдохнул. Не Поплавский, не Корф… И не гардемарин… кажется.

– Что тут у вас?

– Очередь… В упор… – простонал раненый.

– Дерьмо! – Медик рванул молнию на сумке. – Давайте, кладите его сюда. Да аккуратнее, аккуратнее!

Мы с Камбулатом опустили раненого на землю и, переглянувшись, отошли в сторону.

– Ох и встряли мы, Вовка…

– Ладно. Не боись, – бросил я, просто чтобы не молчать. – Прорвемся.

А длинноволосый все продолжал доказывать что-то застывшим черными статуями фигурам в балаклавах.

– Мы заплатили! Только позавчера заплатили! Нас обещали не трогать! – кричал он. – Что еще нужно сделать? Еще денег? Скажите сколько, я дам! – Барон, или кто там у них за главного, был в отчаянии. – Давайте договоримся! Нужно платить больше – мы будем платить больше! Зачем вы женщин трогаете? Детей зачем?

И тут на площадке появился бородатый. Окинув взглядом открывшееся зрелище, заметил тело у забора, медика, суетящегося над раненым, шагнул к барону и коротким, выверенным ударом приклада сбил его на землю и принялся охаживать ногами.

– Заплатить? – Наконец он остановился, тяжело дыша. – Ты хочешь заплатить? Хорошо. Сейчас ты, сука, заплатишь! За все!

Бородатый отошел на шаг и, повернувшись к бойцам, продолжавшим держать на прицеле толпу местных, кивнул:

– Давайте. Гоните это отребье к нему в дом. Всех!