Гарпия с пропеллером (Долг платежом опасен)

Чувствуя себя совершенно несчастной, я вытащила из сумочки детектив и попыталась читать.

Но не тут-то было. По проходу начали с диким визгом носиться разновозрастные дети. Одна из девочек, толстушка лет семи, столкнула локтем мой стаканчик с чаем. На моих брюках расплылось пятно. Я возмущенно сказала:

– Хорошо еще, что он остыл, так и обжечься можно!

– Подумаешь, - мигом пошла в атаку мать безобразницы, - это же ребенок, ему скучно!

– Вы бы хоть сделали девочке замечание, - вздохнула я, видя, как шалунья с хохотом швыряется корками от мандаринов.

– С какой это стати мне ругать из-за тебя своего ребенка?
– заявила мамаша и, пнув локтем дремавшего рядом муженька, велела:

– Папочка, разберись!

Парень приоткрыл мутные глаза и процедил:

– Пошла на .., сейчас в лобешник получишь!

– Вот, - торжествующе заявила хамка, - мой муж вам покажет!

– Это я тебе говорю, - рявкнул на нее мужик, - сиди молчи, не тарахти, пока не убил, надоела, блин горелый! Не баба, а погремушка! Сколько раз тебе говорить, кончай звать меня папочкой, сука драная!

Мамаша визгливо зарыдала, ее дочка испугалась и тоже принялась хныкать.

– Уроды, - процедил любящий муж и отец.

Потом он встал и пошел в хвост самолета. Мне стало неловко, и я отвернулась. Дети продолжали носиться и орать. Мои глаза закрылись, в голову полезли невеселые мысли. Господи, все очень плохо! Как найти Олега? Интересно, сколько людей в Москве носит сапоги-"казаки" красного цвета с металлическими заклепками? И сколько потрепанных машин с красным крестом шныряет по улицам Москвы? Похоже, мне придется потратить полжизни, чтобы найти всех шоферов.

– Господа пассажиры, - внезапно ожило радио, - наш самолет попал в зону турбулентности, просим всех незамедлительно занять свои места и пристегнуться ремнями.

Тут же вспыхнуло красным светом табло.

– Просим не передвигаться по салону без крайней надобности, - не успокаивался динамик, - так как это мешает устойчивости самолета.

Мамаши мигом схватили своих чадушек и пристегнули их к сиденьям. Я испугалась почти до слез и тихо спросила у соседа, мужчины лет двадцати пяти, мирно читающего "Биржевые новости":

– Что такое зона турбулентности? Это очень опасно?

– Фигня, - отмахнулся тот, - просто экипажу надоел шум в салоне, и пилоты решили припугнуть пассажиров.

Я слегка успокоилась и откинулась в кресле.

Что ж! Реакция людей, управляющих самолетом, понятна, им совсем неохота слушать вопли разбушевавшихся детей. Не успела я прийти в себя, как в проходе появилась стюардесса, та самая не слишком любезная девица. Сейчас на ее лице явственно читалась тревога. Она пошла между рядами кресел, опустив голову. Я насторожилась: с чего у стюардессы такой похоронный вид?

Девица добралась до моего места, опустилась на корточки, пошарила по полу руками, отогнула ковровую дорожку и внезапно вскрикнула:

– Боже, это ужасно!

Пальцы ее мелко затряслись.

Я перепугалась окончательно. Все понятно!

Произошла поломка!

– Что случилось?
– поинтересовалась мать капризной девочки.

Стюардесса подняла на нее полные слез глаза.

– Ничего.

– Как это ничего?

– ожил муж тетки.
– Чего тогда ревешь?

– Вас не касается, - шмыгнула носом девица и, резво вскочив на ноги, убежала.

– Странно, однако, - пробормотал сидевший около меня парень, - что ее так напугало?

Пассажиры перестали разговаривать, в салоне воцарилась тревожная тишина. Я сидела ни жива ни мертва. Господи, сделай так, чтобы мы благополучно сели, мне совсем не хочется умирать.

И потом, здесь полно детей, отчего их жизнь должна прерваться, едва начавшись?

Внезапно в проходе появилась другая стюардесса, крупная шатенка. Минут пятнадцать назад она с приветливой улыбкой подавала воду и сок тем, кто сидел через пару рядов от меня, но сейчас всю любезность с нее как ветром сдуло.

Быстрым шагом она подошла ко мне и крикнула:

– Возле места 18С?

Ответа не последовало. Стюардесса присела, Пошарила по полу руками, тяжело вздохнула и пробормотала:

– Видать, дело гиблое.

Затем она почти бегом скрылась в кабине пилотов.

– Вы слышали?
– запаниковала мать шалуньи.
– Она же сказала: "Сейчас погибнем".

– Нет, - пролепетала я, - вроде фраза звучала: "Дело гиблое".

– Боже!
– взвизгнула дама, сидевшая за мной.
– Мы падаем! Кошмар! А-а-а...

Вопль полетел по салону, через секунду орали почти все: и мужчины, и женщины, и дети. Но у меня язык словно к небу прилип, а лицевые мышцы парализовало. Руки вцепились в подлокотники. Вот ужас, мы и впрямь летели вниз с высоты десять тысяч метров. Сколько времени продлится падение? Минуту? Две? Пять? А потом?

Я больше никогда не увижу своих детей, собак...

– Господа пассажиры, успокойтесь, - заверещала шатенка, выскакивая из-за занавески, - наш полет проходит нормально, через полчаса осуществится посадка в аэропорту Шереметьево.

Кое-кто из перепуганных пассажиров замолчал. Почувствовав, что железная рука, сдавившая горло, разжалась, я осторожно вздохнула. По спине тек пот, во рту пересохло, и лицо у меня, наверное, бледное с синевой, словно черничный йогурт российского производства.

Внезапно мать капризной девочки вскочила на ноги.

– Не верьте этим сукам! Они хотят, чтобы мы падали молча, без скандала!

Стюардесса покраснела:

– Успокойтесь, пожалуйста. Лена, принеси даме валокордин!

Тут же появилась другая девушка, и меня вновь охватила тревога. Выглядела бортпроводница не лучшим образом: на щеках черные дорожки размазанной туши, нос похож на сливу, помады на губах нет.

– За каким.., мне ваши капли, - взвизгнула истеричка, - а ну отдавайте свои парашюты!

– У экипажа их нет, - попыталась вразумить психопатку шатенка, успокойтесь, мы не имеем права покидать самолет и в случае чего должны погибнуть вместе с вами. Да успокойтесь же! Слышите? Моторы работают ровно, все под контролем. И потом, ну подумайте сами! Я с вами уже больше пяти минут разговариваю, так долго не падают!