Гарри Поттер для взрослых или КАК ОНО БЫЛО

— Идём, — Будогорский потянул за рукав разинувшего от удивления рот Гарри.

Они вошли в здание церкви. Барин размашисто перекрестился и, склонив голову, замер. Гарри стоял рядом, не зная, что ему делать. „По-моему, я не крещён“, — вспоминал он. Дурсли никогда не были особенно набожны и поминали Бога примерно в таком варианте: „Боже, спаси и вознагради!“. „В любом случае, у ЭТИХ, наверняка, другая вера“, — успокоил себя Гарри.

— Вера, мальчик, у всех одна. Все верят в наличие высшей силы, которая руководит нами. Вот только, насколько мы следуем этому руководству… — дело совести каждого.

Гарри уставился на крохотного человечка в чёрной рясе до пола. Глаза у него были белыми как молоко — ни зрачка, ни радужки. И, тем не менее, почему-то казалось, что оценивают его именно эти „слепые“ глаза. Гарри всегда считал, что смотреть пристально на чужое уродство некрасиво — он стыдливо отвёл взгляд в сторону. Волшебник улыбнулся и тоже перевёл глаза на Будогорского.

— Славочка! — обратился он к Барину. — Ты совсем нас позабыл. Мы живём в уединении. Каждый новый человек для нас — событие: есть, кому косточки перемыть нашим старухам… да и молодухам тоже. Ты иди в дом-то. И мальца с собой бери.

— Это старейшина общины чути белоглазой, Ладомир, — просвещал Будогорский Гарри по выходе из церкви.

И продекламировал: Где Волга скажет „ЛЮ“,

Янцзекиянец скажет „БЛЮ“, И Миссисипи скажет „ВЕСЬ“. Старик — Дунай промолвит „Мир“, И воды Ганга скажут „Я“.

Барин, улыбаясь, смотрел на Гарри.

— Ты, похоже, не слишком жалуешь поэзию?

— Я всегда считал, что стишки — это так… для девчонок больше…

— Заблуждение, мой друг! И знаешь, что мне кажется? Что в системе образования юных волшебников есть много упущений.

— Это каких ещё? — ощетинился Гарри.

— У Гитлера, например, была такая позиция: людей высшей расы следует приобщать к культурным ценностям, а всех прочих — нет. Действительно, зачем токарю знать о существовании Вагнера? Ты, надеюсь, не являешься последователем вождя фашистской идеологии в этих вопросах?

— Каждый должен заниматься своим делом, — буркнул Гарри.

— Сдаётся мне, что ты не слишком осведомлён не только в литературе, но и в истории, — Будогорского ничуть не смутил резкий ответ своего воспитанника. — Впрочем, мы уже на пороге дома семейства Ладомира.

Гарри только хотел спросить, как ему следует себя вести, но Будогорский уже переступил порог избы.

— Желаю всем здравствовать! — поприветствовал всех домочадцев Будогорский (Гарри также неуверенно поклонился).

— Бог в помощь! — Барин обратился к старухе, возившейся с ухватом у печи.

— Славушка!

Женщина бросила ухват и троекратно поцеловала Будогорского.

— А мы уж вас со вчерашнего дня поджидаем, — говорила старушенция, выставляя на стол нехитрое угощение. — Присаживайтесь. Трапезничать будем.

Она гостеприимно указала на лавку за длинным столом. К столу подходили члены её семьи. С мужчинами Будогорский обменивался рукопожатием. Женщинам делал какой-либо комплимент. „Они, и правда, миленькие“, — отметил Гарри. Женщины — „чути“ отличались неизменной правильностью черт, хрупкостью сложения и безупречным цветом лица. Вот только их глаза оставляли неприятное впечатление. Казалось, что они видят такое, что вызывает их тайное неодобрение.

— Помолимся! — провозгласил неведомо откель взявшийся Ладомир.

Все склонили головы и стали повторять за ним слова молитвы. Гарри старался повторять вместе с ними, но смысл был ему не понятен: „прииде“, „избави от Лукавого“, „не введи во искушение“ и т.п. Ели из общего котла, поочерёдно опуская туда ложки. По-видимому, за каждым была закреплена определённая очерёдность. В этом была какая-то торжественность. Когда подошла очередь Гарри испробовать кушанье чути, Будогорский слегка толкнул его локтём. Окунув ложку в чугунок, Гарри беспокоился, что не донесёт её до рта — рука его ходила ходуном от волнения. Особенно его смущал тот факт, что все буквально смотрели ему в рот своими пугающими глазами. Что это было за варево, Гарри разобрать не смог, но после первой же ложки почувствовал успокоение. Казалось, общее напряжение тоже ослабло — ложками заработали быстрее. За едой никто не говорил. После того, как котелок опустел, одна из дочерей Ладомира (или внучек) разнесла на всех берестяные кружки. Содержимое в них напоминало пепси без газа. Гарри краем глаза увидал, как оставшимся хлебным мякишем чуть подбирает со стола хлебные крошки и отправляет себе в рот. Он постарался это никак мысленно не комментировать, зная, что его мысли на контроле у хозяев дома. После завтрака женщины удалились по своим делам. Мужчины расходиться не торопились. Все смотрели на Ладомира. Наконец старец изрёк:

— Нет нужды говорить, что мы догадываемся о причинах вашего визита. И нет нужды добавлять, что иногда в минуты потрясений мы способны терять разум.

„Опять эта излюбленная манера русских — говорить загадками“, — с раздражением подумал Гарри.

— Но, — продолжал Хозяин дома, — что сделано, то сделано. Мы не будем чинить вам препятствий. Но и помощи от нас не ждите. Сумеет твой ученик справиться с задачей — Бог ему в помощь. Не сумеет — опять же воля Господня.

— „Твой ученик“… Надо понимать так, что Гарри будет один на один со всеми трудностями? — спросил с тревогой Будогорский.

— Ты, как учитель, можешь напутствовать его советами. Но пойдёт он на дело один. Таков наш сказ, — резюмировал Ладомир и поднялся. — А ежели он будет тут размахивать своей палочкой-помогалочкой, мы и вовсе в два счёта отправим его туда, откуда пришёл. Вместе с тобой, Слава.

Ладомир грозно вперил свои многовидящие очи в Барина.

— Но пользоваться русским волшебством ему, надеюсь, не возбраняется? — цепляясь за последнюю соломинку, спросил Будогорский.

— Не возбраняется, — милостиво согласился Предводитель чути. — Вам приготовлено жилище на околице. Маришка вас проводит.

Совершенно бесшумно (не так, как при трансгрессии) все находящиеся в комнате исчезли — будто растворились в воздухе.

— Пойдёмте, что ли? — спросила молоденькая девушка, подвязывая на голову белую косынку.

— Мариша! Ну и выросла же ты! — восхитился Будогорский, оглядывая бойкую девицу.

Гарри с сомнением смотрел на ростом не более метра крохотулю: „Какая же она была?“

— А была она во-о-т такая! — Будогорский, как всегда, не нуждаясь в озвучании вопроса, показал вершка два от пола.

— А Вы всё такой же, — тихо сказала девушка, прикусывая узелок косынки.

— Да-а, время идёт… Мы, старики, стареем. Вы, молодёжь, молодеете.

— Никакой Вы не старик! — сердито перебила его Маришка.

— Ну, хорошо. Я не старик. А ты, надеюсь, подружишься с Гарри…

— Очень надо! — фыркнула она.

„Девчонки везде одинаковые“, — подумал про себя Гарри.

— Забегай к нам! — крикнул ей вдогонку Будогорский, когда они подошли к отдельно стоящему зданию на краю посёлка (все остальные постройки были объединены в один длинный барак).