Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Аркадьев молчит. Такое у него предназначение — всегда молчать.

— А ты не откладывай на потом, — говорит Полуботок. — Давай сейчас!

— Нет. Сейчас мне несподручно! — смеётся Злотников. — Вот среди ночи — в самый раз и будет.

Полуботок вскакивает на ноги:

— Начинай сейчас! Один из нас сейчас умрёт!

Кац морщится:

— Нет, ну это уже за всякие рамки выходит! Этот тип из Ростова-на-Дону вконец обнаглел.

Полуботок не обращает на него внимания.

— Нам не жить вместе на Земле. Нападай! — с этими словами он сходит

с «вертолёта» на пол.

В камере — тишина.

Злотников сначала молчит, а потом криво посмеивается:

— Я же тебя сейчас одним мизинцем придушу!

— А ты не надейся на свою мускулатуру! Уж на что мамонты были сильными, а и тех люди убивали! Нападай! — Полуботок как-то странно изгибается для схватки.

Злотников свирепеет:

— Ну раз так ты сам захотел, получай!

И — бросается вперёд.

В ту же долю секунды Полуботок ловко выхватывает из-под своего «вертолёта» тяжёлый и железный «козёл» и направляет его в голову своего врага.

Злотников успевает увернуться, получив лишь царапину на лице, а «козёл» с грохотом врезается в стену, разбрызгивая штукатурку.

Полуботок, видя, что промазал и что Злотников сейчас раздавит его, как цыплёнка, успевает выхватить табуретку — Злотников на какое-то время потерял равновесие. Табуретка заносится над головой, и сейчас она должна будет опуститься и неминуемо разбить эту голову…

Но до убийства дело не доходит и в этот раз: Косов бросается между ними, сдерживая ярость Злотникова, а Бурханов пытается утихомирить Полуботка.

Внезапно открывается дверь. На пороге стоит усатый ефрейтор, рядом с ним — другой солдат. Карабины, штыки.

— Что за шум? — спрашивает ефрейтор. — Почему не спите?

— А это ОН! — кричит Кац, показывая на Полуботка. — Это всё он тут затеял!

Злотников, весь красный от ярости, пытается броситься на ослушника, на непокорного, на не признавшего, но Косов держит его мёртвою хваткой, да и штык очень уж многозначительно приближается к его лицу.

— Хватит! — кричит ефрейтор. — Если я сейчас вызову начальника караула, то всем вам тут станет тошно! Все подзалетите под суд!

— Почему это все? — удивляется Кац. — Я-то тут причём?

— Товарищ ефрейтор, — говорит Полуботок. — Переведите меня, пожалуйста, в другую камеру. Ведь есть же свободные места.

— В одиночную пойдёшь? — спрашивает ефрейтор. — Места есть только в одиночных.

— С удовольствием.

— Да ты что?! — кричит Косов. — Разве можно в одиночную? Оставайся здесь! Я тебя в обиду не дам! Я сам спать не буду!

Полуботок молча берёт шинель, шапку, «вертолёт», «козёл» и с этим имуществом пробирается к выходу.

— Да ты что, в самом деле? — не унимается Косов. — Кто же по своей доброй воле идёт в одиночную камеру?

Полуботок молча выходит.

Дверь захлопывается.

Ключ проворачивается.

В камере номер семь содержится семеро арестованных.

22

Камера номер семь.

Косов кричит Злотникову:

— Сука! Зачем ты изводил парня?! Я думал, ты всё шутишь, а оно —

вон оно как выходит!.. Правильно он сказал про тебя: мразь ты! И ты, и Лисицын — вы две мрази! — пинает ногою Лисицына.

Вступает Кац:

— А между прочим, этот Полуботок первым начал.

А за ним и Лисицын:

— И так нечестно: этот на него с голыми руками идёт, а тот на него — с инструментом!

— Не воняй! — кричит Бурханов. — Всё было честно!

— Ладно, — говорит Злотников, фальшиво и придурковато улыбаясь. — Пошутили и хватит. Давайте-ка спать.

Косов, стеля себе «постель», говорит:

— У нас, в строительных батальонах, какой только мрази не бывает. Всю гниль, всю пакость только в наши войска и берут. А такой мрази, как ты, Злотников, я ещё не видел даже и у нас.

23

Камера номер один. Одиночная.

Полуботок сооружает себе спальную конструкцию. Табуретка в камере уже есть, и ему остаётся лишь поставить «козёл» да «вертолёт» положить определённым образом, да шинель постелить, да самому лечь, положив шапку под голову. Так он и делает: ложится, лежит. И долго-долго смотрит в потолок широко раскрытыми глазами.

Шестые сутки гауптвахты

1

Двор дома офицеров. Уже рассвело.

Работа кипит, и всё вроде бы, как вчера: и развалины, и техника, и толпы разного люда — военного и невоенного, и губари вроде бы те же, что и вчера… Вот только Злотникова не видать среди них.

Кто-то из арестантов говорит:

— А ведь этого Злотникова, что из седьмой камеры, освободили сегодня.

— Всем свободу отменили, а его одного отпустили, — удивляется другой.

Полуботок слышит эти речи, но молчит себе и молчит. Работает, погружённый сам в себя, ни на кого не оглядываясь.

И ещё чей-то голосишко:

— А хорошо теперь без этого гада!..

2

Столовая гауптвахты. Обед.

Смертельно усталые арестанты жадно набрасываются на еду. Уничтожают её быстро и сосредоточенно.

Лисицын зыркает по сторонам своими крысьими глазёнками. И вот — перегибается через стол и выхватывает у Аркадьева кусок хлеба.

Аркадьев вскакивает:

— Отдай!

— Отдай, отдай, — говорит Косов. — А то ведь бить будем. Времена для тебя теперь уже не те.

Лисицын насторожёнными глазками стреляет по присутствующим. Оценивает ситуацию: будут бить или не будут?

Многие перестали есть. С ненавистью смотрят на него.

И Лисицын понимает: будут!

Возвращая хлеб, он кричит:

— Да подавись ты своим хлебом!

Все удовлетворены таким исходом.

3

Двор дома офицеров.

И снова такая же точно работа. Тяжёлая, изматывающая. Но ведь должен же кто-то убирать эти развалины, чтоб чисто было.

Лицо Полуботка вспыхивает радостью — это он увидел, как во дворе появились человек пятнадцать из его роты, а с ними — старший лейтенант Тобольцев.

Поделиться с друзьями: